Но, как выяснилось, свободный кислород образуется исключительно жизненными процессами. Он выделяется в окружающую среду зелеными хлорофилловыми организмами, которые под влиянием света разлагают углекислоту и воду и выделяют свободный кислород.
Таким образом, выделение свободного кислорода есть исключительно поверхностный процесс в земной коре. В отсутствии какого бы то ни было другого источника образования свободного кислорода, кроме биохимического, Вернадский увидел основную черту его истории. Тысячи химических реакций поглощают кислород, а жизнь производит его в таком количестве, которое покрывает все потери, связанные с процессами окисления.
Количество кислорода, ежегодно образуемого живым веществом, Вернадский не мог установить, но видел, что оно очень велико. Отсюда стало ясно исследователю все значение живого вещества как химического фактора.
Так постепенно и естественно Вернадский переходил от изучения минералов и кристаллов к изучению земной коры, от изучения молекул к изучению атомов, от изучения мертвой природы к изучению живого вещества.
Так постепенно, отделяясь от минералогии и не присоединяясь целиком ни к химии, ни к биологии, возникла геохимия, задачу которой Вернадский видел в изучении истории химических элементов в земной коре.
Сам он не думал, что создает какую-то новую науку.
В папках на книжных полках и в ящиках своих столов он просто собирал материалы по истории минералов в земной коре, которую и мечтал написать. Правда, к минералам принято было относить лишь твердые, главным образом кристаллические тела на Земле, а он включал в свою будущую книгу и историю природных вод, и историю других жидких и газообразных природных веществ. Но такое расширение пределов минералогии Владимир Иванович считал вполне допустимым и целесообразным.
Глава IX
НАЧАЛО ШКОЛЫ
Научная мысль создается человеческой живой личностью, есть ее проявление.
Минералогическая лаборатория Вернадского занимала две маленькие полутемные комнаты в старом здании университета. На площади в двадцать квадратных метров размещалось то три, то пять, то десять столов учеников. В подвальном помещении устроена была тяга для химических работ. Тут же в окне находились точные химические весы. Огромная белая печь служила и для отопления и для сушки, а иногда и для хранения реактивов.
Но после парижских не менее скромных лабораторий то, что получил Владимир Иванович в свое распоряжение, оказалось достаточным для занятий.
Число работающих в лаборатории менялось время от времени. Сначала входили в минералогический кружок Вернадского кончившие Московский университет. Один из первых выпускников Вернадского, молчаливый, работящий украинец Анатолий Орестович Шкляревский, стал его ассистентом.
Позднее стали приходить окончившие другие университеты. Из Новороссийского университета приехал Яков Владимирович Самойлов, только что окончивший физико-математический факультет. Этот маленький, хрупкий человек поразил Владимира Ивановича огромной начитанностью, энергией и решимостью.
– Кости истрачу, а своего добьюсь! – заявил Самойлов.
Попытки Вернадского устроить молодого ученого в каком бы то ни было качестве при своей кафедре не имели успеха. Некоторое время Самойлов занимался какими-то анализами по заказам частных лиц. Таким образом можно было существовать, но единственной привязанностью к жизни была у него наука, а в науку доступ ему был закрыт.
Еврей по происхождению, ученый по призванию, полнейший атеист по убеждениям, Самойлов вынужден был подвергнуться театральному обряду присоединения к православию, чтобы иметь право на получение ученых степеней и государственных должностей.
– Я боюсь только одного, Владимир Иванович, потерять ваше уважение, а остальное для меня безразлично! – сказал он.
Владимир Иванович принял все возможные меры к тому, чтобы избавить своего ученика от излишних формальностей, и согласился стать крестным отцом. По крестному своему отцу Самойлов и стал Владимировичем при получении нового, христианского имени.
После этого он немедленно был утвержден ассистентом Вернадского и, побросав свои частные анализы, погрузился в минералогию.
Второй привязанностью к жизни теперь стал его учитель.
И в самом начале ученой своей деятельности и до конца ее Вернадский видел в своих учениках и помощниках товарищей по работе. Он старался помочь им не в одной науке, но и в жизни.
Принимая в свой минералогический кружок совершенно неведомых людей, Владимир Иванович постепенно и незаметно для себя выработал свою программу разговора с новичком, чтобы распознать в нем будущего сотрудника.
– А что вы читали в детстве? – спрашивал он, садясь рядом со своим собеседником. – А что вас привело ко мне?
И молодые люди, приходившие к нему, теряли застенчивость, рассказывали все, как на исповеди, и представали учителю простыми, живыми людьми.
Один из таких учеников Владимира Ивановича, немножко странный, но чрезвычайно способный и влюбленный в камни, Петр Карлович Алексат, стал его лаборантом.
Однажды, войдя в минералогический кабинет, Владимир Иванович застал возле витрины высокого молодого человека в простой тужурке, высоких сапогах, похожего на геолога, только что прибывшего с горных выработок. Он стоял, задумавшись так, что не слышал, как Вернадский подошел к нему.
– О чем вы задумались? – окликнул его Владимир Иванович.
Тот поднял голову и, увидев учителя, сказал:
– О вас, профессор.
Это был Константин Автономович Ненадкевич, студент-химик третьего курса.
– А я Вернадский, Владимир Иванович, так меня и зовите! – ответил, в свою очередь, Вернадский на представление студента. – Что же вас интересует у нас?
– Я специализируюсь по аналитической химии и хотел бы работать у вас в лаборатории по анализу минералов.
– Аналитик нам нужен, очень нужен, но расскажите сначала о себе, а там и решим вопрос…
Минералогический кружок при таком подборе членов превращался в школу, а ученики становились действительно товарищами по работе и друзьями на всю жизнь.
В разговорах Владимира Ивановича с учениками не было ни учителя, ни учеников. Самое слово «учитель» здесь никогда не употреблялось. Не любил Владимир Иванович и общепринятого тогда обращения: «Господин профессор!»
Знакомясь и называя себя, он непременно добавлял:
– Так меня и зовите!
Когда в первую же встречу Ненадкевич, прощаясь, сказал растроганно: «Спасибо, учитель!», Владимир Иванович вновь усадил его рядом с собой и произнес слова, которые Константин Автономович запомнил на всю жизнь.
– Не ищите в научной работе себе учителей, – сказал он. – Учителями у вас должны быть только законы природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Таким образом, выделение свободного кислорода есть исключительно поверхностный процесс в земной коре. В отсутствии какого бы то ни было другого источника образования свободного кислорода, кроме биохимического, Вернадский увидел основную черту его истории. Тысячи химических реакций поглощают кислород, а жизнь производит его в таком количестве, которое покрывает все потери, связанные с процессами окисления.
Количество кислорода, ежегодно образуемого живым веществом, Вернадский не мог установить, но видел, что оно очень велико. Отсюда стало ясно исследователю все значение живого вещества как химического фактора.
Так постепенно и естественно Вернадский переходил от изучения минералов и кристаллов к изучению земной коры, от изучения молекул к изучению атомов, от изучения мертвой природы к изучению живого вещества.
Так постепенно, отделяясь от минералогии и не присоединяясь целиком ни к химии, ни к биологии, возникла геохимия, задачу которой Вернадский видел в изучении истории химических элементов в земной коре.
Сам он не думал, что создает какую-то новую науку.
В папках на книжных полках и в ящиках своих столов он просто собирал материалы по истории минералов в земной коре, которую и мечтал написать. Правда, к минералам принято было относить лишь твердые, главным образом кристаллические тела на Земле, а он включал в свою будущую книгу и историю природных вод, и историю других жидких и газообразных природных веществ. Но такое расширение пределов минералогии Владимир Иванович считал вполне допустимым и целесообразным.
Глава IX
НАЧАЛО ШКОЛЫ
Научная мысль создается человеческой живой личностью, есть ее проявление.
Минералогическая лаборатория Вернадского занимала две маленькие полутемные комнаты в старом здании университета. На площади в двадцать квадратных метров размещалось то три, то пять, то десять столов учеников. В подвальном помещении устроена была тяга для химических работ. Тут же в окне находились точные химические весы. Огромная белая печь служила и для отопления и для сушки, а иногда и для хранения реактивов.
Но после парижских не менее скромных лабораторий то, что получил Владимир Иванович в свое распоряжение, оказалось достаточным для занятий.
Число работающих в лаборатории менялось время от времени. Сначала входили в минералогический кружок Вернадского кончившие Московский университет. Один из первых выпускников Вернадского, молчаливый, работящий украинец Анатолий Орестович Шкляревский, стал его ассистентом.
Позднее стали приходить окончившие другие университеты. Из Новороссийского университета приехал Яков Владимирович Самойлов, только что окончивший физико-математический факультет. Этот маленький, хрупкий человек поразил Владимира Ивановича огромной начитанностью, энергией и решимостью.
– Кости истрачу, а своего добьюсь! – заявил Самойлов.
Попытки Вернадского устроить молодого ученого в каком бы то ни было качестве при своей кафедре не имели успеха. Некоторое время Самойлов занимался какими-то анализами по заказам частных лиц. Таким образом можно было существовать, но единственной привязанностью к жизни была у него наука, а в науку доступ ему был закрыт.
Еврей по происхождению, ученый по призванию, полнейший атеист по убеждениям, Самойлов вынужден был подвергнуться театральному обряду присоединения к православию, чтобы иметь право на получение ученых степеней и государственных должностей.
– Я боюсь только одного, Владимир Иванович, потерять ваше уважение, а остальное для меня безразлично! – сказал он.
Владимир Иванович принял все возможные меры к тому, чтобы избавить своего ученика от излишних формальностей, и согласился стать крестным отцом. По крестному своему отцу Самойлов и стал Владимировичем при получении нового, христианского имени.
После этого он немедленно был утвержден ассистентом Вернадского и, побросав свои частные анализы, погрузился в минералогию.
Второй привязанностью к жизни теперь стал его учитель.
И в самом начале ученой своей деятельности и до конца ее Вернадский видел в своих учениках и помощниках товарищей по работе. Он старался помочь им не в одной науке, но и в жизни.
Принимая в свой минералогический кружок совершенно неведомых людей, Владимир Иванович постепенно и незаметно для себя выработал свою программу разговора с новичком, чтобы распознать в нем будущего сотрудника.
– А что вы читали в детстве? – спрашивал он, садясь рядом со своим собеседником. – А что вас привело ко мне?
И молодые люди, приходившие к нему, теряли застенчивость, рассказывали все, как на исповеди, и представали учителю простыми, живыми людьми.
Один из таких учеников Владимира Ивановича, немножко странный, но чрезвычайно способный и влюбленный в камни, Петр Карлович Алексат, стал его лаборантом.
Однажды, войдя в минералогический кабинет, Владимир Иванович застал возле витрины высокого молодого человека в простой тужурке, высоких сапогах, похожего на геолога, только что прибывшего с горных выработок. Он стоял, задумавшись так, что не слышал, как Вернадский подошел к нему.
– О чем вы задумались? – окликнул его Владимир Иванович.
Тот поднял голову и, увидев учителя, сказал:
– О вас, профессор.
Это был Константин Автономович Ненадкевич, студент-химик третьего курса.
– А я Вернадский, Владимир Иванович, так меня и зовите! – ответил, в свою очередь, Вернадский на представление студента. – Что же вас интересует у нас?
– Я специализируюсь по аналитической химии и хотел бы работать у вас в лаборатории по анализу минералов.
– Аналитик нам нужен, очень нужен, но расскажите сначала о себе, а там и решим вопрос…
Минералогический кружок при таком подборе членов превращался в школу, а ученики становились действительно товарищами по работе и друзьями на всю жизнь.
В разговорах Владимира Ивановича с учениками не было ни учителя, ни учеников. Самое слово «учитель» здесь никогда не употреблялось. Не любил Владимир Иванович и общепринятого тогда обращения: «Господин профессор!»
Знакомясь и называя себя, он непременно добавлял:
– Так меня и зовите!
Когда в первую же встречу Ненадкевич, прощаясь, сказал растроганно: «Спасибо, учитель!», Владимир Иванович вновь усадил его рядом с собой и произнес слова, которые Константин Автономович запомнил на всю жизнь.
– Не ищите в научной работе себе учителей, – сказал он. – Учителями у вас должны быть только законы природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78