Немедля пернатых
Матери спутниц узнал и взмолился он, радости полон:
"Если дорога здесь есть, – провожатыми будьте моими,
195 В рощу направьте полет, где на тучную почву бросает
Тень драгоценный побег. И ты, бессмертная, сына
В трудный час не оставь". И, промолвив, за птицами следом
Он поспешил и глядел, куда упорхнут они дальше,
Знак подавая ему, – а они отлетали за кормом,
200 Но лишь настолько, чтоб он ни на миг не терял их из виду.
Так очутились они возле смрадных устий Аверна.
Птицы взмыли стремглав, рассекая воздух летучий,
И на раздвоенный ствол желанного дерева сели;
Золота отсвет сверкал меж ветвей его темно-зеленых, –
205 Так средь зимы, в холода, порой на дереве голом
Зеленью чуждой листвы и яркостью ягод шафранных
Блещет омелы побег, округлый ствол обвивая.
Так же блистали листы золотые на падубе темном,
Так же дрожали они, дуновеньем колеблемы легким.
210 Тотчас упрямую ветвь схватил Эней в нетерпенье
И, отломивши ее, унес в обитель Сивиллы.
Тевкры у моря меж тем по Мизене все так же рыдали,
Правя последний обряд над бесчувственным прахом героя.
Сложен высокий костер из дубовых стволов и смолистых
215 Веток; со всех сторон оплетен он зеленью темной.
Ставят дарданцы пред ним печальный ряд кипарисов,
Сверху кладут на костер блестящие мужа доспехи,
После снимают с огня котлы с бурлящей водою,
Чтобы омыть и потом умастить охладелое тело.
220 Вновь поднимается стон. Возлагают героя на ложе,
Алый набросив покров – одежду, знакомую тевкрам.
Грустный долг исполняют друзья: поднимают носилки,
В сторону глядя, несут к костру опрокинутый факел,
Отчий обычай блюдя. И сгорают в пламени жарком
225 Ладан, яства, елей, из сосудов пролившийся емких.
После того как огонь прогорел и угли угасли,
Жаждущий пепел вином, омывая останки, залили;
Кости собрал Кориней и сокрыл их в бронзовой урне,
Он же, с чистой водой обошедши спутников трижды,
230 Всех окропил, увлажнив плодоносной ветку оливы;
Этим очистив мужей, произнес он прощальное слово.
Благочестивый Эней, курган высокий насыпав,
Сам возложил на него трубу, весло и доспехи,
Возле подножья горы, что доныне имя Мизена
235 Носит и впредь сохранит его на долгие годы.
Все совершив, он спешит наставленья Сивиллы исполнить.
Вход в пещеру меж скал зиял глубоким провалом,
Озеро путь преграждало к нему и темная роща.
Птица над ним ни одна не могла пролететь безопасно,
240 Мчась на проворных крылах, – ибо черной бездны дыханье,
Все отравляя вокруг, поднималось до сводов небесных.
242
Жрица сюда привела четырех тельцов черноспинных,
После, над их головой сотворив вином возлиянье,
245 Вырвала между рогов у них волоски и первины
Эти сожгла на священном огне, призывая Гекату,
Мощную между богов, и в Эребе и в небе владыку.
Спутники, снизу ножи вонзив им в горло, собрали
В чаши теплую кровь. Овцу чернорунную в жертву
250 Матери дев Эвменид и сестре ее величавой
Сам Эней заклал и телицу – Дита супруге.
Стикса владыке затем алтари воздвиг он ночные,
Целые туши быков на огонь возложил и обильно
Жирным елеем полил горевшие в пламени жертвы.
255 Вдруг, едва небосвод озарился лучами восхода,
Вздрогнув, на склонах леса закачались, земля загудела,
Псов завыванье из тьмы донеслось, приближенье богини
Им возвещая. И тут воскликнула жрица: "Ступайте,
Чуждые таинствам, прочь! Немедля рощу покиньте!
260 В путь отправляйся, Эней, и выхвати меч свой из ножен:
Вот теперь-то нужна и отвага, и твердое сердце!"
Вымолвив, тотчас она устремилась бурно в пещеру,
Следом – бесстрашный Эней, ни на шаг не отстав от вожатой.
Боги, властители душ, и вы, молчаливые тени,
265 Хаос, и ты, Флегетон, и равнины безмолвья и мрака,
Дайте мне право сказать обо всем, что я слышал; дозвольте
Все мне открыть, что во мгле глубоко под землею таится.
Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной,
В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, –
270 Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем,
Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер
Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает.
Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка
Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы,
275 Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость,
Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик,
Муки и тягостный Труд – ужасные видом обличья;
Смерть и брат ее Сон на другом обитают пороге,
Злобная Радость, Война, приносящая гибель, и здесь же
280 Дев Эвменид железный чертог и безумная Распря, –
Волосы-змеи у ней под кровавой вьются повязкой.
Вяз посредине стоит огромный и темный, раскинув
Старые ветви свои; сновидений лживое племя
Там находит приют, под каждым листком притаившись.
285 В том же преддверье толпой теснятся тени чудовищ:
Сциллы двувидные тут и кентавров стада обитают,
Тут Бриарей сторукий живет, и дракон из Лернейской
Топи шипит, и Химера огнем врагов устрашает,
Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают…
290 Меч Эней обнажил, внезапным страхом охвачен,
Выставил острый клинок, чтобы встретить натиск чудовищ,
И, не напомни ему многомудрая дева, что этот
Рой бестелесных теней сохраняет лишь видимость жизни,
Ринулся он бы на них, пустоту мечом рассекая.
295 Дальше дорога вела к Ахеронту, в глубь преисподней.
Мутные омуты там, разливаясь широко, бушуют,
Ил и песок выносят в Коцит бурливые волны.
Воды подземных рек стережет перевозчик ужасный –
Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою
300 Все лицо обросло – лишь глаза горят неподвижно,
Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно.
Гонит он лодку шестом и правит сам парусами,
Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит.
Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу.
305 К берегу страшной реки стекаются толпы густые:
Жены идут, и мужи, и героев сонмы усопших,
Юноши, дети спешат и девы, не знавшие брака,
Их на глазах у отцов унес огонь погребальный.
Мертвых не счесть, как листьев в лесу, что в холод осенний
310 Падают наземь с дерев, иль как птиц, что с просторов пучины,
Сбившись в стаи, летят к берегам, когда зимняя стужа
Гонит их за моря, в края, согретые солнцем.
Все умоляли, чтоб их переправил первыми старец,
Руки тянули, стремясь оказаться скорей за рекою.
315 Лодочник мрачный с собой то одних, то других забирает,
Иль прогоняет иных, на песок им ступить не давая.
Молвил Сивилле Эней, смятенью теней удивляясь:
"Дева, ответь мне, чего толпа над рекою желает?
Души стремятся куда? Почему одни покидают
320 Берег, меж тем как по серым волнам отплывают другие?"
Жрица старая так отвечала кратко Энею:
"Истинный отпрыск богов, Анхиза сын! Пред тобою
Ширь Стигийских болот и Коцита глубокие воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Матери спутниц узнал и взмолился он, радости полон:
"Если дорога здесь есть, – провожатыми будьте моими,
195 В рощу направьте полет, где на тучную почву бросает
Тень драгоценный побег. И ты, бессмертная, сына
В трудный час не оставь". И, промолвив, за птицами следом
Он поспешил и глядел, куда упорхнут они дальше,
Знак подавая ему, – а они отлетали за кормом,
200 Но лишь настолько, чтоб он ни на миг не терял их из виду.
Так очутились они возле смрадных устий Аверна.
Птицы взмыли стремглав, рассекая воздух летучий,
И на раздвоенный ствол желанного дерева сели;
Золота отсвет сверкал меж ветвей его темно-зеленых, –
205 Так средь зимы, в холода, порой на дереве голом
Зеленью чуждой листвы и яркостью ягод шафранных
Блещет омелы побег, округлый ствол обвивая.
Так же блистали листы золотые на падубе темном,
Так же дрожали они, дуновеньем колеблемы легким.
210 Тотчас упрямую ветвь схватил Эней в нетерпенье
И, отломивши ее, унес в обитель Сивиллы.
Тевкры у моря меж тем по Мизене все так же рыдали,
Правя последний обряд над бесчувственным прахом героя.
Сложен высокий костер из дубовых стволов и смолистых
215 Веток; со всех сторон оплетен он зеленью темной.
Ставят дарданцы пред ним печальный ряд кипарисов,
Сверху кладут на костер блестящие мужа доспехи,
После снимают с огня котлы с бурлящей водою,
Чтобы омыть и потом умастить охладелое тело.
220 Вновь поднимается стон. Возлагают героя на ложе,
Алый набросив покров – одежду, знакомую тевкрам.
Грустный долг исполняют друзья: поднимают носилки,
В сторону глядя, несут к костру опрокинутый факел,
Отчий обычай блюдя. И сгорают в пламени жарком
225 Ладан, яства, елей, из сосудов пролившийся емких.
После того как огонь прогорел и угли угасли,
Жаждущий пепел вином, омывая останки, залили;
Кости собрал Кориней и сокрыл их в бронзовой урне,
Он же, с чистой водой обошедши спутников трижды,
230 Всех окропил, увлажнив плодоносной ветку оливы;
Этим очистив мужей, произнес он прощальное слово.
Благочестивый Эней, курган высокий насыпав,
Сам возложил на него трубу, весло и доспехи,
Возле подножья горы, что доныне имя Мизена
235 Носит и впредь сохранит его на долгие годы.
Все совершив, он спешит наставленья Сивиллы исполнить.
Вход в пещеру меж скал зиял глубоким провалом,
Озеро путь преграждало к нему и темная роща.
Птица над ним ни одна не могла пролететь безопасно,
240 Мчась на проворных крылах, – ибо черной бездны дыханье,
Все отравляя вокруг, поднималось до сводов небесных.
242
Жрица сюда привела четырех тельцов черноспинных,
После, над их головой сотворив вином возлиянье,
245 Вырвала между рогов у них волоски и первины
Эти сожгла на священном огне, призывая Гекату,
Мощную между богов, и в Эребе и в небе владыку.
Спутники, снизу ножи вонзив им в горло, собрали
В чаши теплую кровь. Овцу чернорунную в жертву
250 Матери дев Эвменид и сестре ее величавой
Сам Эней заклал и телицу – Дита супруге.
Стикса владыке затем алтари воздвиг он ночные,
Целые туши быков на огонь возложил и обильно
Жирным елеем полил горевшие в пламени жертвы.
255 Вдруг, едва небосвод озарился лучами восхода,
Вздрогнув, на склонах леса закачались, земля загудела,
Псов завыванье из тьмы донеслось, приближенье богини
Им возвещая. И тут воскликнула жрица: "Ступайте,
Чуждые таинствам, прочь! Немедля рощу покиньте!
260 В путь отправляйся, Эней, и выхвати меч свой из ножен:
Вот теперь-то нужна и отвага, и твердое сердце!"
Вымолвив, тотчас она устремилась бурно в пещеру,
Следом – бесстрашный Эней, ни на шаг не отстав от вожатой.
Боги, властители душ, и вы, молчаливые тени,
265 Хаос, и ты, Флегетон, и равнины безмолвья и мрака,
Дайте мне право сказать обо всем, что я слышал; дозвольте
Все мне открыть, что во мгле глубоко под землею таится.
Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной,
В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, –
270 Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем,
Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер
Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает.
Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка
Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы,
275 Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость,
Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик,
Муки и тягостный Труд – ужасные видом обличья;
Смерть и брат ее Сон на другом обитают пороге,
Злобная Радость, Война, приносящая гибель, и здесь же
280 Дев Эвменид железный чертог и безумная Распря, –
Волосы-змеи у ней под кровавой вьются повязкой.
Вяз посредине стоит огромный и темный, раскинув
Старые ветви свои; сновидений лживое племя
Там находит приют, под каждым листком притаившись.
285 В том же преддверье толпой теснятся тени чудовищ:
Сциллы двувидные тут и кентавров стада обитают,
Тут Бриарей сторукий живет, и дракон из Лернейской
Топи шипит, и Химера огнем врагов устрашает,
Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают…
290 Меч Эней обнажил, внезапным страхом охвачен,
Выставил острый клинок, чтобы встретить натиск чудовищ,
И, не напомни ему многомудрая дева, что этот
Рой бестелесных теней сохраняет лишь видимость жизни,
Ринулся он бы на них, пустоту мечом рассекая.
295 Дальше дорога вела к Ахеронту, в глубь преисподней.
Мутные омуты там, разливаясь широко, бушуют,
Ил и песок выносят в Коцит бурливые волны.
Воды подземных рек стережет перевозчик ужасный –
Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою
300 Все лицо обросло – лишь глаза горят неподвижно,
Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно.
Гонит он лодку шестом и правит сам парусами,
Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит.
Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу.
305 К берегу страшной реки стекаются толпы густые:
Жены идут, и мужи, и героев сонмы усопших,
Юноши, дети спешат и девы, не знавшие брака,
Их на глазах у отцов унес огонь погребальный.
Мертвых не счесть, как листьев в лесу, что в холод осенний
310 Падают наземь с дерев, иль как птиц, что с просторов пучины,
Сбившись в стаи, летят к берегам, когда зимняя стужа
Гонит их за моря, в края, согретые солнцем.
Все умоляли, чтоб их переправил первыми старец,
Руки тянули, стремясь оказаться скорей за рекою.
315 Лодочник мрачный с собой то одних, то других забирает,
Иль прогоняет иных, на песок им ступить не давая.
Молвил Сивилле Эней, смятенью теней удивляясь:
"Дева, ответь мне, чего толпа над рекою желает?
Души стремятся куда? Почему одни покидают
320 Берег, меж тем как по серым волнам отплывают другие?"
Жрица старая так отвечала кратко Энею:
"Истинный отпрыск богов, Анхиза сын! Пред тобою
Ширь Стигийских болот и Коцита глубокие воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99