В окраинах наших спросите коренное население: что двигает евреем и что двигало им столько веков? Получите единогласный ответ: „безжалостность: двигали им столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна только жажда питаться нашим потом и кровью“. Что если б не евреев было в России три (??) миллиона , а русских; а евреев было бы 80 миллионов, - ну во что обратились бы у них русские, и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собою в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили ли бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали ли бы кожу совсем?!»
В виду таких до ужаса безутешных данных, сам великодушный печальник всех «униженных и оскорбленных», этот первоклассный психиатр, перед тончайшим анализом которого раскрывались незримые для других тайники человеческой души, в которой, под грубой толщею всяких преступлений чувственности и пороков, он умел, он в состоянии был увидеть хоть едва тлевшую искру добра, веры и правды, сам он, Достоевский, в конце концов, вынужден только «задуматься над вопросом о совершенном сравнении во всем их (иудеев) прав с правами коренного населения». Этот вывод не как тот: этот согласен с посылками. Выше взятый из формальной логики пример дал предполагаемому Шмулю требуемое им полноправие; теперь громко заговорила сама реальная жизнь, во всеоружии поражающих цифр и фактов; выступила неподкупная история, и от заключения, сделанного по всем правилам формального мышления, не осталось камня на камне: Шмуль никоим образом не может быть уравнен в правах с другими гражданами Росcийской империи, если только она дорожит не суетной мирской, а Божьей правдой, и если только стремится к укреплению своего экономического благополучия и политического единства и могущества. Стыдно слышать о великой Империи, как о какой-то «dumb Russia», по приговору одного первоклассного историка . А несомненно, криво и в угоду лже-либеральной теории о естественных «droits dе l'homme» поставленный вопрос о полноправии иудеев не освежит наши сильно поблекнувшие лавры.
Пред вами два пути: или, признав полноправие иудейского народа, добровольно предаться в их власть и подвергнуть всю Россию опасному риску постепенного превращения в бездыханный труп, или, предоставив настойчивым просителям большую возможность хоть сколько-нибудь сносного сожития с действительно-русскими гражданами, приложить все силы и не щадить никаких средств к нравственному оздоровлению и к умственному просвещению нашего неразвитого народа. Мирно-культурное состязание народов, ведь, неизмеримо выше зверски-дикой их травли!
Если только угодно Промышляющему над всеми царствами и народами помочь нам в тяжком государственном строительстве, то рано или поздно мы выйдем очищенными и более крепкими из своей огненной пытки; если же на историческом знамени дорогого Отечества нам суждено прочитать роковые слова: «не, текель, упарсин»… Но - да будет Божья воля! Во всяком случае самоубийство преступнее убийства. «Oremus pro perfidis Judaeis», но, вместе с тем, помолимся и о себя самих, измученных, опозоренных, разоренных, искалеченных печально - нуждающихся в Божией помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
В виду таких до ужаса безутешных данных, сам великодушный печальник всех «униженных и оскорбленных», этот первоклассный психиатр, перед тончайшим анализом которого раскрывались незримые для других тайники человеческой души, в которой, под грубой толщею всяких преступлений чувственности и пороков, он умел, он в состоянии был увидеть хоть едва тлевшую искру добра, веры и правды, сам он, Достоевский, в конце концов, вынужден только «задуматься над вопросом о совершенном сравнении во всем их (иудеев) прав с правами коренного населения». Этот вывод не как тот: этот согласен с посылками. Выше взятый из формальной логики пример дал предполагаемому Шмулю требуемое им полноправие; теперь громко заговорила сама реальная жизнь, во всеоружии поражающих цифр и фактов; выступила неподкупная история, и от заключения, сделанного по всем правилам формального мышления, не осталось камня на камне: Шмуль никоим образом не может быть уравнен в правах с другими гражданами Росcийской империи, если только она дорожит не суетной мирской, а Божьей правдой, и если только стремится к укреплению своего экономического благополучия и политического единства и могущества. Стыдно слышать о великой Империи, как о какой-то «dumb Russia», по приговору одного первоклассного историка . А несомненно, криво и в угоду лже-либеральной теории о естественных «droits dе l'homme» поставленный вопрос о полноправии иудеев не освежит наши сильно поблекнувшие лавры.
Пред вами два пути: или, признав полноправие иудейского народа, добровольно предаться в их власть и подвергнуть всю Россию опасному риску постепенного превращения в бездыханный труп, или, предоставив настойчивым просителям большую возможность хоть сколько-нибудь сносного сожития с действительно-русскими гражданами, приложить все силы и не щадить никаких средств к нравственному оздоровлению и к умственному просвещению нашего неразвитого народа. Мирно-культурное состязание народов, ведь, неизмеримо выше зверски-дикой их травли!
Если только угодно Промышляющему над всеми царствами и народами помочь нам в тяжком государственном строительстве, то рано или поздно мы выйдем очищенными и более крепкими из своей огненной пытки; если же на историческом знамени дорогого Отечества нам суждено прочитать роковые слова: «не, текель, упарсин»… Но - да будет Божья воля! Во всяком случае самоубийство преступнее убийства. «Oremus pro perfidis Judaeis», но, вместе с тем, помолимся и о себя самих, измученных, опозоренных, разоренных, искалеченных печально - нуждающихся в Божией помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10