Они приносят ей присягу, они работают на нее три дня в неделю, они повинуются ей как сюзерену. Они живут на ее землях. Она вольна даже распоряжаться их жизнями. А взамен она гарантирует им свое покровительство.
За окнами уже сгущалась ночная тьма, когда поток верноподданнически настроенных мастеровых, воинов и горожан, наконец, иссяк, и в пиршественном зале остались лишь обитатели цитадели. Для них накрыли роскошный стол — и каких только яств на нем не было! Хотя теперь она смотрела на родной замок немного иначе — несомненно, он не в силах тягаться с Дублином в размерах, роскоши или числе жителей. И все же, вспоминая изящно украшенный зал Рианнон, Мелисанда не без гордости созерцала мощные укрепления своего замка и безыскусную преданность, и силу его защитников.
Светильники уже почти погасли — вероятно, и час был поздний — когда Мелисанда вдруг ощутила, насколько утомил ее этот суматошный день.
— Мари, ты не могла бы проводить свою хозяйку в постель? — спросил вдруг Конар, и она взглянула на него, пораженная его способностью читать ее мысли и угадывать желания.
— Я еще не настолько утомилась… — начала было она, возмущенная тем, что он без ее участия обсуждает со Свеном, Гастоном, Филипом и другими мужчинами особенности укреплений вокруг ее замка. Но усталость взяла свое. В конце концов, он сегодня не стал препятствовать ее поездке верхом на Герое. Завтра, когда она не будет такой усталой, она позаботиться о том, чтобы восстановить свой авторитет, а сейчас у нее нет для этого сил.
— Хотя, возможно, ты и прав, — произнесла она, утомленно прикрыв глаза, и Мари торопливо поднялась следом за ней. О, как же она была рада вновь оказать дома. Она снова пожелала спокойной ночи слугам, преданно охранявшим ее отца, обняла Рагвальда и следовала по лестнице, ведущей во внутренние покои замка.
— Мелисанда!
Она услышала этот негромкий оклик и обернулась, недовольно прикусив губу. Она намеренно не хотела с ним прощаться, но все же наклонилась и запечатлела легкий поцелуй на его челе, обрамленном золотистыми локонами. Он постарался поймать ее взгляд.
— Я скоро приду, любовь моя.
— Ну что вы, сударь, вам незачем спешить. Можете провести здесь всю ночь, если того потребуют дела.
— Нет, миледи, я не перенесу столь длительной луки. Я уверен, что ваше одиночество не затянется.
Стиснув зубы, она заставила себя улыбнуться и шла из зала.
И вот Мелисанда поднялась в опочивальню своего отца. Комната была и вправду огромной — в точности такой, какой она ее помнила — и после промозглого зала в ней показалось очень тепло. Возле очага ее ожидала теплая ванна, а на кровати была приготовлена рубашка из мягкой ткани. С помощью Мари она погрузилась в воду, без конца болтая о том, что успела повидать время долгих странствий — но при этом почему-то гая упоминать в своих рассказах имя Конара.
Однако про себя она не переставала думать о нем. В отцовскую опочивальню был перенесен весь ее багаж.
И его тоже.
Наконец она выбралась из ванны. Мари завернула в теплое пушистое полотенце, а потом подала ей мягкую рубашку. Мелисанда никогда раньше не видела ее.
— Откуда эта рубашка? — спросила она у Мари.
— Граф Конар привез ее в своем багаже, Мелисанда, — ответила та.
— Ах, вот как? — пробормотала Мелисанда, пока Мари помогала ей одеться.
Они поцеловались и обнялись на прощанье, и Мелисанда в который уже раз пообещала, что отныне и вовеки они больше не расстанутся. Наконец Мари удалилась. Сидя в одиночестве в отцовской опочивальне и бездумно глядя на огонь в очаге, Мелисанда прикидывала, когда же это Конар успел купить эту рубашку и предназначалась ли эта покупка именно для нее.
Или для Бренны? Или еще для какой-то другой женщины?
Мелисанда собралась было снять с себя эту рубашку, по услышала за дверью шаги Конара и поспешила юркнуть в постель под одеяло. Она закрыла глаза и притворилась спящей.
Вот его шаги замерли возле кровати. Прошло несколько томительных мгновений; он стоял неподвижно. А потом она услышала, как он раздевается.
Вот он откинул одеяло. Она почувствовала возле себя его нагое тело.
— Взгляни же на меня, Мелисанда.
Она не отвечала.
— Я знаю, что ты не спишь.
Он улегся на нее, и она почувствовала, как тепло, исходящее из его тела, проникает в нее. Она невольно открыла загоревшиеся ответным пламенем глаза. Она старалась не видеть его литого, жаждущего любви тела.
И в особенности она старалась не видеть того, что в ожидании любви столь охотно поднималось всякий раз, стоило им оказаться наедине.
Она отважилась заглянуть ему в глаза, которые в эту ночь не полыхали мрачным огнем, а были темными и загадочными.
— Почему ты так поступаешь со мной? Почему отворачиваешься от меня, избегаешь меня? Почему ты без конца борешься со мной?
— Я вовсе не борюсь с тобой…
— Неправда! И я не могу этого понять, поскольку знаю, что мои ласки тебе не противны. И меня приятно удивило, как ты на них отвечала.
«С какой готовностью я на них отвечала», — мысленно добавила она.
С трудом переведя дыхание, она постаралась не отводить в сторону взор.
— Я борюсь с тобой, — еле слышно произнесла она, — потому что ты отобрал у меня все, что я когда-то считала своим.
— Я взял лишь то, что ты не в состоянии была удержать, — покачав головой, возразил Конар.
— Конечно, ты же викинг, — фыркнула Мелисанда. — Ты только и умеешь, что отнимать!
— Ну что ж, увы, значит, мне снова придется взять тебя, хочешь ты того или нет!
И она приготовилась бороться с ним хоть до самого утра, отталкивать его и изворачиваться, но напрасно. Он и не собирался прибегать к силе. Он просто обнимал. Он гладил ее и ласкал.
Он целовал ее.
Пока ее пальцы не стали ласкать его в ответ, пока руки не сомкнулись в объятии.
Пока он снова не одолел ее.
Как это было чудесно — оказаться дома! Слышать повсюду родную речь, гулять по окрестностям, проводить время в обществе Рагвальда, Мари, Филиппа, Гастона и других слуг, которые так любили ее. Ей было не так уж трудно избегать в течение дня Конара — тем более что он вплотную занялся укреплением стен. Однажды вечером он сообщил ей, что нашел несколько точек, весьма уязвимых для штурма.
Мелисанда горячо стала защищать творение своего отца, и Конар нетерпеливо возразил ей, что дело не в ошибках строителей, просто время и непогода сделали свое разрушительное дело. Им придется заняться укреплением стен, как только они вернутся из Руана.
Однако когда они туда отправятся, он ей не сообщил. Он по сути дела вообще ничего не сообщал ей.
А если ему вдруг хотелось просто побыть в женском обществе, он разыскивал Бренну, с которой мог беседовать часами.
Это произошло на четвертый день после их возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
За окнами уже сгущалась ночная тьма, когда поток верноподданнически настроенных мастеровых, воинов и горожан, наконец, иссяк, и в пиршественном зале остались лишь обитатели цитадели. Для них накрыли роскошный стол — и каких только яств на нем не было! Хотя теперь она смотрела на родной замок немного иначе — несомненно, он не в силах тягаться с Дублином в размерах, роскоши или числе жителей. И все же, вспоминая изящно украшенный зал Рианнон, Мелисанда не без гордости созерцала мощные укрепления своего замка и безыскусную преданность, и силу его защитников.
Светильники уже почти погасли — вероятно, и час был поздний — когда Мелисанда вдруг ощутила, насколько утомил ее этот суматошный день.
— Мари, ты не могла бы проводить свою хозяйку в постель? — спросил вдруг Конар, и она взглянула на него, пораженная его способностью читать ее мысли и угадывать желания.
— Я еще не настолько утомилась… — начала было она, возмущенная тем, что он без ее участия обсуждает со Свеном, Гастоном, Филипом и другими мужчинами особенности укреплений вокруг ее замка. Но усталость взяла свое. В конце концов, он сегодня не стал препятствовать ее поездке верхом на Герое. Завтра, когда она не будет такой усталой, она позаботиться о том, чтобы восстановить свой авторитет, а сейчас у нее нет для этого сил.
— Хотя, возможно, ты и прав, — произнесла она, утомленно прикрыв глаза, и Мари торопливо поднялась следом за ней. О, как же она была рада вновь оказать дома. Она снова пожелала спокойной ночи слугам, преданно охранявшим ее отца, обняла Рагвальда и следовала по лестнице, ведущей во внутренние покои замка.
— Мелисанда!
Она услышала этот негромкий оклик и обернулась, недовольно прикусив губу. Она намеренно не хотела с ним прощаться, но все же наклонилась и запечатлела легкий поцелуй на его челе, обрамленном золотистыми локонами. Он постарался поймать ее взгляд.
— Я скоро приду, любовь моя.
— Ну что вы, сударь, вам незачем спешить. Можете провести здесь всю ночь, если того потребуют дела.
— Нет, миледи, я не перенесу столь длительной луки. Я уверен, что ваше одиночество не затянется.
Стиснув зубы, она заставила себя улыбнуться и шла из зала.
И вот Мелисанда поднялась в опочивальню своего отца. Комната была и вправду огромной — в точности такой, какой она ее помнила — и после промозглого зала в ней показалось очень тепло. Возле очага ее ожидала теплая ванна, а на кровати была приготовлена рубашка из мягкой ткани. С помощью Мари она погрузилась в воду, без конца болтая о том, что успела повидать время долгих странствий — но при этом почему-то гая упоминать в своих рассказах имя Конара.
Однако про себя она не переставала думать о нем. В отцовскую опочивальню был перенесен весь ее багаж.
И его тоже.
Наконец она выбралась из ванны. Мари завернула в теплое пушистое полотенце, а потом подала ей мягкую рубашку. Мелисанда никогда раньше не видела ее.
— Откуда эта рубашка? — спросила она у Мари.
— Граф Конар привез ее в своем багаже, Мелисанда, — ответила та.
— Ах, вот как? — пробормотала Мелисанда, пока Мари помогала ей одеться.
Они поцеловались и обнялись на прощанье, и Мелисанда в который уже раз пообещала, что отныне и вовеки они больше не расстанутся. Наконец Мари удалилась. Сидя в одиночестве в отцовской опочивальне и бездумно глядя на огонь в очаге, Мелисанда прикидывала, когда же это Конар успел купить эту рубашку и предназначалась ли эта покупка именно для нее.
Или для Бренны? Или еще для какой-то другой женщины?
Мелисанда собралась было снять с себя эту рубашку, по услышала за дверью шаги Конара и поспешила юркнуть в постель под одеяло. Она закрыла глаза и притворилась спящей.
Вот его шаги замерли возле кровати. Прошло несколько томительных мгновений; он стоял неподвижно. А потом она услышала, как он раздевается.
Вот он откинул одеяло. Она почувствовала возле себя его нагое тело.
— Взгляни же на меня, Мелисанда.
Она не отвечала.
— Я знаю, что ты не спишь.
Он улегся на нее, и она почувствовала, как тепло, исходящее из его тела, проникает в нее. Она невольно открыла загоревшиеся ответным пламенем глаза. Она старалась не видеть его литого, жаждущего любви тела.
И в особенности она старалась не видеть того, что в ожидании любви столь охотно поднималось всякий раз, стоило им оказаться наедине.
Она отважилась заглянуть ему в глаза, которые в эту ночь не полыхали мрачным огнем, а были темными и загадочными.
— Почему ты так поступаешь со мной? Почему отворачиваешься от меня, избегаешь меня? Почему ты без конца борешься со мной?
— Я вовсе не борюсь с тобой…
— Неправда! И я не могу этого понять, поскольку знаю, что мои ласки тебе не противны. И меня приятно удивило, как ты на них отвечала.
«С какой готовностью я на них отвечала», — мысленно добавила она.
С трудом переведя дыхание, она постаралась не отводить в сторону взор.
— Я борюсь с тобой, — еле слышно произнесла она, — потому что ты отобрал у меня все, что я когда-то считала своим.
— Я взял лишь то, что ты не в состоянии была удержать, — покачав головой, возразил Конар.
— Конечно, ты же викинг, — фыркнула Мелисанда. — Ты только и умеешь, что отнимать!
— Ну что ж, увы, значит, мне снова придется взять тебя, хочешь ты того или нет!
И она приготовилась бороться с ним хоть до самого утра, отталкивать его и изворачиваться, но напрасно. Он и не собирался прибегать к силе. Он просто обнимал. Он гладил ее и ласкал.
Он целовал ее.
Пока ее пальцы не стали ласкать его в ответ, пока руки не сомкнулись в объятии.
Пока он снова не одолел ее.
Как это было чудесно — оказаться дома! Слышать повсюду родную речь, гулять по окрестностям, проводить время в обществе Рагвальда, Мари, Филиппа, Гастона и других слуг, которые так любили ее. Ей было не так уж трудно избегать в течение дня Конара — тем более что он вплотную занялся укреплением стен. Однажды вечером он сообщил ей, что нашел несколько точек, весьма уязвимых для штурма.
Мелисанда горячо стала защищать творение своего отца, и Конар нетерпеливо возразил ей, что дело не в ошибках строителей, просто время и непогода сделали свое разрушительное дело. Им придется заняться укреплением стен, как только они вернутся из Руана.
Однако когда они туда отправятся, он ей не сообщил. Он по сути дела вообще ничего не сообщал ей.
А если ему вдруг хотелось просто побыть в женском обществе, он разыскивал Бренну, с которой мог беседовать часами.
Это произошло на четвертый день после их возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84