Взглянув на виконта, она увидела, что у него поднята одна бровь, и в это короткое мгновение поняла, что, возможно, он был бы просто счастлив, если бы она выбрала первое, – эта поднятая бровь была откровенным вызовом.
– Да, – улыбнулась она, глядя в глаза Лусиусу, – лорд Синклер настойчиво просил об этом, когда сопровождал меня сюда в экипаже.
– Ах, – вздохнул мистер Блейк, – тогда, быть может, третий танец, мисс Аллард?
– Буду с нетерпением ждать его, – ответила Фрэнсис и осознала, что распорядитель бала уже объявляет первый танец, а оркестр готов играть.
Все раздражение, все смущение улетучилось, и внимание Фрэнсис сосредоточилось на танцевальной площадке. Ее охватило возбуждение, хотя она и не надеялась много танцевать, но, во всяком случае, она приглашена на второй и третий танцы, а это уже гораздо больше того, что она ожидала.
Но все же Фрэнсис не пришлось пропустить быстрый народный танец, открывавший вечер. Когда мистер Блейк ушел к своей партнерше, а виконт Синклер повел на площадку сестру, к Фрэнсис подошел шурин мистера Хакерби, мистер Джиллрей, которому она была представлена после рождественского концерта в школе, и спросил, не потанцует ли она с ним. Таким образом, Фрэнсис стала участницей бала с самого первого мгновения.
И это было настоящее удовольствие. Фрэнсис помнила все фигуры, так как всегда была партнершей мистера Хакерби, когда он учил девочек, и на самых замысловатых поворотах и вращениях сначала улыбалась, а потом и смеялась. Эйми Маршалл, стоявшая дальше в ряду, тоже откровенно наслаждалась танцем, а виконт Синклер смотрел на нее со снисходительной улыбкой на лице, хотя один раз поймал взгляд Фрэнсис и долго не отпускал его.
Следующий танец Фрэнсис обещала ему, и она не знала, радоваться ей этому или печалиться. Он, бесспорно, был самым красивым и безупречным джентльменом из всех присутствующих. И одна мысль о том, чтобы снова танцевать с ним, приводила ее в полуобморочное состояние. Она понимала, что чем дальше будет держаться от него, тем лучше для ее душевного спокойствия – для ее драгоценного спокойствия.
Для ее удовлетворенности жизнью.
Но – Боже, помоги ей! – с каждой проходящей секундой то прежнее колдовство снова сплетало вокруг нее свои сети.
Фрэнсис опять хотела танцевать с ним – безумно хотела этого.
Еще один только раз.
Глава 13
Мистер Элджернон Абботсфорд, представленный Эйми после окончания первого тура, как положено, попросил у Лусиуса позволения вести ее во втором танце. Дав на это согласие, Лусиус получил возможность сосредоточить все внимание на собственной партнерше, которая беседовала с какой-то незнакомой ему леди.
Но, честно говоря, его внимание и так было приковано к ней с момента их прибытия. И если он когда-нибудь обманывал себя, думая, что вовсе не ждет этого вечера почти с таким же нетерпением, как Эйми, и что занимается своей внешностью совсем не потому, что снова должен увидеться с Фрэнсис Аллард, тогда ему, в конце концов, следовало заставить посмотреть в глаза мрачной правде.
Проклятие!
И если Фрэнсис действительно верила, что создана для безмятежной, спокойной жизни, тогда она обманывала себя еще больше, чем он. Лусиус не мог представить себе женщину, менее способную с возрастом превратиться в незамужнюю школьную учительницу. Ее щеки, ее глаза, вся она светилась от восторженного восхищения балом, хотя это был всего-навсего вечер в Бате.
Лусиус, как никто другой, знал, как легко и полностью ее увлеченность танцем можно превратить в сексуальную страсть.
Нет, он совсем не собирался в этот вечер совершить такое превращение!
– Сударыня? – Остановившись перед Фрэнсис, Лусиус поклонился ей. – Я уверен, этот танец мой.
Метнувшись вверх, ее взгляд встретился с его взглядом, и Лусиус понял, что она помнит, как он произнес эти слова в холодном убогом зале гостиницы перед тем, как они вальсировали, а потом занимались любовью.
Лусиус сам до конца не понимал, почему в этот вечер почувствовал потребность напомнить ей о том случае. Чистая проказа, что же еще? Или, быть может, он чувствовал потребность встряхнуть ее, заставить открыться, заставить... В общем, он не знал, чего хотел. Будучи по натуре импульсивным человеком, человеком действия, он редко задумывался о мотивах своих поступков и заявлений.
– Несомненно, милорд. – Фрэнсис вложила свою руку в его. – Благодарю вас.
– К сожалению, это не вальс, – сказал Лусиус, ведя ее на площадку. – Сегодня вальса не будет, я навел справки.
– Я слышала, что в Бате вальс танцуют не часто.
– Это по-настоящему преступная ошибка. Но если бы его здесь танцевали, мы танцевали бы его вместе, Фрэнсис.
– Да, – согласилась она и, повернув голову, заглянула ему в глаза.
В это мгновение между ними пронеслось что-то мимолетное, не передаваемое словами: желание, тоска, понимание – Лусиус не знал, что именно. Возможно, все вместе.
Они – Лусиус Маршалл и Фрэнсис Аллард – страшно раздражали друг друга и были также склонны ссориться, как и быть любезными по отношению друг к другу. Но еще была вспышка чего-то, что разгоралось весь день, предшествующий их вальсу три месяца назад, и превратилось в настоящее пламя во время и после этого вальса. И даже спустя три месяца та вспышка еще не погасла.
Ей-богу, Лусиус больше не старался убедить себя в том, что сожалеет об их новой встрече, что ему следовало избегать Фрэнсис, что он хотел бы послать ее к чертям. Он не умел лгать самому себе, хотя Фрэнсис это удавалось.
Он был безмерно счастлив опять быть с ней.
Вторым шел еще один народный танец, но более медленный и размеренный, чем первый. Проводив Фрэнсис к длинному ряду дам, Лусиус занял свое место напротив нее в ряду кавалеров и подумал, что она выглядит совершенно чуждой среди других леди – смуглой, живой и привлекательной. Роза среди репейников. Нет, несправедливо: скорее, редкая орхидея среди роз.
И внезапно розы показались ему блеклыми.
Лусиус не мог вспомнить, когда последний раз на каком-нибудь из балов танцевал подряд два танца. Даже один танец он часто выдерживал с трудом. Он всегда считал, что того, кто провозгласил танцы непременным развлечением на вечерах и приемах, нужно сослать в колонии как смертельную угрозу здравомыслию всего мужского рода. Если Лусиус хотел познакомиться с женщиной – а у него часто возникало такое желание, – то для этого существовало гораздо больше непосредственных способов, и не нужно было скакать с ней по залу в огромной компании других, имевших подобные намерения. Но их вальс с Фрэнсис Аллард после Рождества был сам по себе сексуален – более того, он был захватывающим и возбуждающим.
А сейчас он снова должен танцевать с Фрэнсис, и всем своим существом Лусиус сосредоточился на ней, высокой и чрезвычайно изящной в серебристом муслине, с гладко причесанными темными волосами, блестящими в свете свечей, с глазами, сияющими в предвкушении предстоящего удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Да, – улыбнулась она, глядя в глаза Лусиусу, – лорд Синклер настойчиво просил об этом, когда сопровождал меня сюда в экипаже.
– Ах, – вздохнул мистер Блейк, – тогда, быть может, третий танец, мисс Аллард?
– Буду с нетерпением ждать его, – ответила Фрэнсис и осознала, что распорядитель бала уже объявляет первый танец, а оркестр готов играть.
Все раздражение, все смущение улетучилось, и внимание Фрэнсис сосредоточилось на танцевальной площадке. Ее охватило возбуждение, хотя она и не надеялась много танцевать, но, во всяком случае, она приглашена на второй и третий танцы, а это уже гораздо больше того, что она ожидала.
Но все же Фрэнсис не пришлось пропустить быстрый народный танец, открывавший вечер. Когда мистер Блейк ушел к своей партнерше, а виконт Синклер повел на площадку сестру, к Фрэнсис подошел шурин мистера Хакерби, мистер Джиллрей, которому она была представлена после рождественского концерта в школе, и спросил, не потанцует ли она с ним. Таким образом, Фрэнсис стала участницей бала с самого первого мгновения.
И это было настоящее удовольствие. Фрэнсис помнила все фигуры, так как всегда была партнершей мистера Хакерби, когда он учил девочек, и на самых замысловатых поворотах и вращениях сначала улыбалась, а потом и смеялась. Эйми Маршалл, стоявшая дальше в ряду, тоже откровенно наслаждалась танцем, а виконт Синклер смотрел на нее со снисходительной улыбкой на лице, хотя один раз поймал взгляд Фрэнсис и долго не отпускал его.
Следующий танец Фрэнсис обещала ему, и она не знала, радоваться ей этому или печалиться. Он, бесспорно, был самым красивым и безупречным джентльменом из всех присутствующих. И одна мысль о том, чтобы снова танцевать с ним, приводила ее в полуобморочное состояние. Она понимала, что чем дальше будет держаться от него, тем лучше для ее душевного спокойствия – для ее драгоценного спокойствия.
Для ее удовлетворенности жизнью.
Но – Боже, помоги ей! – с каждой проходящей секундой то прежнее колдовство снова сплетало вокруг нее свои сети.
Фрэнсис опять хотела танцевать с ним – безумно хотела этого.
Еще один только раз.
Глава 13
Мистер Элджернон Абботсфорд, представленный Эйми после окончания первого тура, как положено, попросил у Лусиуса позволения вести ее во втором танце. Дав на это согласие, Лусиус получил возможность сосредоточить все внимание на собственной партнерше, которая беседовала с какой-то незнакомой ему леди.
Но, честно говоря, его внимание и так было приковано к ней с момента их прибытия. И если он когда-нибудь обманывал себя, думая, что вовсе не ждет этого вечера почти с таким же нетерпением, как Эйми, и что занимается своей внешностью совсем не потому, что снова должен увидеться с Фрэнсис Аллард, тогда ему, в конце концов, следовало заставить посмотреть в глаза мрачной правде.
Проклятие!
И если Фрэнсис действительно верила, что создана для безмятежной, спокойной жизни, тогда она обманывала себя еще больше, чем он. Лусиус не мог представить себе женщину, менее способную с возрастом превратиться в незамужнюю школьную учительницу. Ее щеки, ее глаза, вся она светилась от восторженного восхищения балом, хотя это был всего-навсего вечер в Бате.
Лусиус, как никто другой, знал, как легко и полностью ее увлеченность танцем можно превратить в сексуальную страсть.
Нет, он совсем не собирался в этот вечер совершить такое превращение!
– Сударыня? – Остановившись перед Фрэнсис, Лусиус поклонился ей. – Я уверен, этот танец мой.
Метнувшись вверх, ее взгляд встретился с его взглядом, и Лусиус понял, что она помнит, как он произнес эти слова в холодном убогом зале гостиницы перед тем, как они вальсировали, а потом занимались любовью.
Лусиус сам до конца не понимал, почему в этот вечер почувствовал потребность напомнить ей о том случае. Чистая проказа, что же еще? Или, быть может, он чувствовал потребность встряхнуть ее, заставить открыться, заставить... В общем, он не знал, чего хотел. Будучи по натуре импульсивным человеком, человеком действия, он редко задумывался о мотивах своих поступков и заявлений.
– Несомненно, милорд. – Фрэнсис вложила свою руку в его. – Благодарю вас.
– К сожалению, это не вальс, – сказал Лусиус, ведя ее на площадку. – Сегодня вальса не будет, я навел справки.
– Я слышала, что в Бате вальс танцуют не часто.
– Это по-настоящему преступная ошибка. Но если бы его здесь танцевали, мы танцевали бы его вместе, Фрэнсис.
– Да, – согласилась она и, повернув голову, заглянула ему в глаза.
В это мгновение между ними пронеслось что-то мимолетное, не передаваемое словами: желание, тоска, понимание – Лусиус не знал, что именно. Возможно, все вместе.
Они – Лусиус Маршалл и Фрэнсис Аллард – страшно раздражали друг друга и были также склонны ссориться, как и быть любезными по отношению друг к другу. Но еще была вспышка чего-то, что разгоралось весь день, предшествующий их вальсу три месяца назад, и превратилось в настоящее пламя во время и после этого вальса. И даже спустя три месяца та вспышка еще не погасла.
Ей-богу, Лусиус больше не старался убедить себя в том, что сожалеет об их новой встрече, что ему следовало избегать Фрэнсис, что он хотел бы послать ее к чертям. Он не умел лгать самому себе, хотя Фрэнсис это удавалось.
Он был безмерно счастлив опять быть с ней.
Вторым шел еще один народный танец, но более медленный и размеренный, чем первый. Проводив Фрэнсис к длинному ряду дам, Лусиус занял свое место напротив нее в ряду кавалеров и подумал, что она выглядит совершенно чуждой среди других леди – смуглой, живой и привлекательной. Роза среди репейников. Нет, несправедливо: скорее, редкая орхидея среди роз.
И внезапно розы показались ему блеклыми.
Лусиус не мог вспомнить, когда последний раз на каком-нибудь из балов танцевал подряд два танца. Даже один танец он часто выдерживал с трудом. Он всегда считал, что того, кто провозгласил танцы непременным развлечением на вечерах и приемах, нужно сослать в колонии как смертельную угрозу здравомыслию всего мужского рода. Если Лусиус хотел познакомиться с женщиной – а у него часто возникало такое желание, – то для этого существовало гораздо больше непосредственных способов, и не нужно было скакать с ней по залу в огромной компании других, имевших подобные намерения. Но их вальс с Фрэнсис Аллард после Рождества был сам по себе сексуален – более того, он был захватывающим и возбуждающим.
А сейчас он снова должен танцевать с Фрэнсис, и всем своим существом Лусиус сосредоточился на ней, высокой и чрезвычайно изящной в серебристом муслине, с гладко причесанными темными волосами, блестящими в свете свечей, с глазами, сияющими в предвкушении предстоящего удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85