А они, между прочим, все ходят в кудряшках д. завитушках и еще бог знает в чем. Ни одна волосы гладко не зачесывает.
— Ну, не знаю, — с сомнением протянула Александра. — Папа всегда говорил, что до шестнадцати волосы у девочки должны вниз спадать, а потом их надо вверх подбирать. Он говорит, что только тщеславие заставляет леди выставлять напоказ свои волосы. Я за всю жизнь всего раза два или три видела, как мама причесывается.
Нэнни Рей поджала губы и посмотрела поверх оправы очков на свою воспитанницу.
— Отец привез тебя в город, чтобы ты научилась жить, как полагается благородным леди, — добавила няня. — Здесь дамы стараются выглядеть очаровательно, а не лезут из кожи вон, чтобы скрыть свою красоту.
— О Господи! — воскликнула Александра. — Неужели я так поступаю, нянюшка? Но мне и скрывать-то особо нечего, разве нет?
— Ну нет! — фыркнула Нэнни Рей. — Ты могла бы стать самой популярной юной леди сезона, если б захотела.
— Да ладно тебе! — от всей души расхохоталась Александра. — Признайся, ты любишь меня, вот и считаешь красавицей. Хотя мне нравится, когда ты так говоришь. Я правильно поступаю, Нэнни? Хотя какая разница, правильно это или нет, если ничего другого все равно не остается. Но так странно быть помолвленной с совершенно незнакомым человеком. У меня такое чувство, что все в моей жизни пошло кувырком.
— Лучше и не скажешь. — Миссис Рей достала из выдвижного ящика туалетного столика коробочку, порылась в ней и вытащила нитку жемчуга. — Я не знакома с его светлостью. Кто знает, может, ты попала из огня да в полымя, хотя я особой разницы не вижу. Ты ведь знаешь, как я к герцогу относилась.
— Знаю. — Александра наклонила голову, и няня застегнула на ее шее ожерелье. — Похоже, ты всегда права. Его вчерашнее поведение вывело меня из себя. Полагаю, все остальные считают, что он повел себя в полном соответствии с правилами хорошего тона, но только не я. Не нравятся мне городские порядки, Нэнни.
— Вот так. — Няня погладила Александру по плечу. — Может статься, этот граф женится на тебе и увезет отсюда, душа моя. И покажет, что такое настоящая жизнь. И моя девочка в конце концов найдет свое счастье.
Александра улыбнулась няне.
— Ты все время повторяешь, как я несчастна, нянюшка. Но это ведь не так. Я никогда не чувствовала себя несчастной. Мне только хотелось начать свою собственную взрослую жизнь.
Александра встала перед большим зеркалом и окинула себя взглядом с ног до головы. На ней было изящное ярко-синее платье с высокой талией элегантного покроя — только вырез немного глубже, чем она привыкла, и плечи более открыты. Завитые локоны по обеим сторонам лица доходили до плеч.
— Отцу это не понравится, — вздохнула она. — Наверняка скажет, что я похожа на кокетку.
— Ты похожа на хорошенькую юную леди, которая собирается на обед со своим женихом, а потом в театр, — возразила ей Нэнни Рей.
— Платье очень красивое, но до сегодняшнего вечера мне было страшно надевать его. — Александра снова посмотрелась в зеркало. — А вот насчет волос я сомневаюсь. Ну ладно, Нэнни, может, новую жизнь нужно начинать с новой прической.
— Ты уже готова спуститься, дитя мое? — спросила миссис Рей. — Если нет, то я должна покинуть тебя. Дела не ждут.
Александра с улыбкой обернулась к няне:
— Я побуду здесь еще немного. А ты иди, Нэнни. Не хватало мне еще отрывать кого-то от дел.
Ей страшно спускаться вниз, призналась Александра самой себе, как только осталась одна. Ей было страшно ступать в неизведанный мир, а именно это ей и придется сделать, стоит переступить порог своей комнаты и направиться в гостиную, где ее ожидают родители и граф Эмберли. Жизнь ее изменится раз и навсегда. Стремительный водоворот событий привел девушку в неописуемое смятение.
Раньше она была вполне довольна своей жизнью. Но не счастлива. В этом Нэнни Рей оказалась права. Много лет она страдала от царивших в ее доме не в меру строгих правил. Она мечтала о свободе, которую должна была обрести, выйдя из школьного возраста, — свободе думать, говорить и делать то, что хочется и что она считает правильным. Отцовские методы воспитания — лорд Эмберли совершенно справедливо назвал их наказаниями, — противостоять которым она никоим образом не могла, становились день ото дня все унизительнее.
И все же Александра была вполне довольна — и этой строго расписанной жизнью, где свобода выдавалась порциями, по расписанию, и ее единственным другом — братом, который часто уезжал из дома, оставляя ее наедине со своими мыслями, но ей не было скучно.
Александра могла часами играть на фортепиано, если ей не приходилось заниматься чем-то другим и если ее не запирали в спальне, как это частенько случалось.
Когда в музыкальной комнате появлялась мама, она музицировала по нотам. В общем-то ей нравилась любая музыка, но когда Александра оставалась одна, она закрывала глаза, забывала обо всем на свете и играла то, что подсказывало ей сердце. Джеймс частенько говорил сестре, что ей нужно записывать эти произведения. Но как можно записать свои чувства и мимолетные эмоции? Если бабочку поймать и выставить на всеобщее обозрение, она умрет. Бабочка должна летать свободно. И музыка тоже.
Она делала зарисовки и писала красками, иногда на природе, хотя ей редко дозволялось уходить далеко от особняка, но чаще дома. Ей нравилось рисовать портреты. Но большинство тех, кто ей позировал — слуги, Джеймс, один раз даже мама, — оставались не слишком довольны конечным результатом. Девушка рисовала не только то, что видел глаз. Она старалась передать свои ощущения, раскрыть внутренний мир сидящего перед ней человека, его характер. А потому частенько цвета и линии бывали далеки от действительности.
На последнем портрете — она написала его примерно год назад — Джеймс стоял, запрокинув голову, волосы развеваются на ветру, лицо озарено улыбкой. Смешно, право слово, сказала ей тогда мать. Джеймс никогда таким не бывает, к тому же он гораздо старше изображенного на портрете мальчишки. Сам Джеймс никак не прокомментировал работу сестры. Только до боли сжал ей плечо и забрал портрет с собой. Она даже не знает, уничтожил он его или до сих пор хранит где-нибудь.
И еще она постоянно писала рассказы, вела дневник, сочиняла стихи. Все свои мысли и чувства, которые обычные девушки доверяют матери, сестре или задушевной подруге, она изливала на бумагу. Особое пристрастие она питала к поэзии. Стихотворный размер и рифма помогали ей разобраться в своих собственных мыслях и успокоиться. Никто и никогда не читал ее произведений, она их никому не показывала. Только Нэнни Рей и Джеймс знали об их существовании.
Одним словом, Александра была не так уж несчастна, как полагали нянюшка и брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Ну, не знаю, — с сомнением протянула Александра. — Папа всегда говорил, что до шестнадцати волосы у девочки должны вниз спадать, а потом их надо вверх подбирать. Он говорит, что только тщеславие заставляет леди выставлять напоказ свои волосы. Я за всю жизнь всего раза два или три видела, как мама причесывается.
Нэнни Рей поджала губы и посмотрела поверх оправы очков на свою воспитанницу.
— Отец привез тебя в город, чтобы ты научилась жить, как полагается благородным леди, — добавила няня. — Здесь дамы стараются выглядеть очаровательно, а не лезут из кожи вон, чтобы скрыть свою красоту.
— О Господи! — воскликнула Александра. — Неужели я так поступаю, нянюшка? Но мне и скрывать-то особо нечего, разве нет?
— Ну нет! — фыркнула Нэнни Рей. — Ты могла бы стать самой популярной юной леди сезона, если б захотела.
— Да ладно тебе! — от всей души расхохоталась Александра. — Признайся, ты любишь меня, вот и считаешь красавицей. Хотя мне нравится, когда ты так говоришь. Я правильно поступаю, Нэнни? Хотя какая разница, правильно это или нет, если ничего другого все равно не остается. Но так странно быть помолвленной с совершенно незнакомым человеком. У меня такое чувство, что все в моей жизни пошло кувырком.
— Лучше и не скажешь. — Миссис Рей достала из выдвижного ящика туалетного столика коробочку, порылась в ней и вытащила нитку жемчуга. — Я не знакома с его светлостью. Кто знает, может, ты попала из огня да в полымя, хотя я особой разницы не вижу. Ты ведь знаешь, как я к герцогу относилась.
— Знаю. — Александра наклонила голову, и няня застегнула на ее шее ожерелье. — Похоже, ты всегда права. Его вчерашнее поведение вывело меня из себя. Полагаю, все остальные считают, что он повел себя в полном соответствии с правилами хорошего тона, но только не я. Не нравятся мне городские порядки, Нэнни.
— Вот так. — Няня погладила Александру по плечу. — Может статься, этот граф женится на тебе и увезет отсюда, душа моя. И покажет, что такое настоящая жизнь. И моя девочка в конце концов найдет свое счастье.
Александра улыбнулась няне.
— Ты все время повторяешь, как я несчастна, нянюшка. Но это ведь не так. Я никогда не чувствовала себя несчастной. Мне только хотелось начать свою собственную взрослую жизнь.
Александра встала перед большим зеркалом и окинула себя взглядом с ног до головы. На ней было изящное ярко-синее платье с высокой талией элегантного покроя — только вырез немного глубже, чем она привыкла, и плечи более открыты. Завитые локоны по обеим сторонам лица доходили до плеч.
— Отцу это не понравится, — вздохнула она. — Наверняка скажет, что я похожа на кокетку.
— Ты похожа на хорошенькую юную леди, которая собирается на обед со своим женихом, а потом в театр, — возразила ей Нэнни Рей.
— Платье очень красивое, но до сегодняшнего вечера мне было страшно надевать его. — Александра снова посмотрелась в зеркало. — А вот насчет волос я сомневаюсь. Ну ладно, Нэнни, может, новую жизнь нужно начинать с новой прической.
— Ты уже готова спуститься, дитя мое? — спросила миссис Рей. — Если нет, то я должна покинуть тебя. Дела не ждут.
Александра с улыбкой обернулась к няне:
— Я побуду здесь еще немного. А ты иди, Нэнни. Не хватало мне еще отрывать кого-то от дел.
Ей страшно спускаться вниз, призналась Александра самой себе, как только осталась одна. Ей было страшно ступать в неизведанный мир, а именно это ей и придется сделать, стоит переступить порог своей комнаты и направиться в гостиную, где ее ожидают родители и граф Эмберли. Жизнь ее изменится раз и навсегда. Стремительный водоворот событий привел девушку в неописуемое смятение.
Раньше она была вполне довольна своей жизнью. Но не счастлива. В этом Нэнни Рей оказалась права. Много лет она страдала от царивших в ее доме не в меру строгих правил. Она мечтала о свободе, которую должна была обрести, выйдя из школьного возраста, — свободе думать, говорить и делать то, что хочется и что она считает правильным. Отцовские методы воспитания — лорд Эмберли совершенно справедливо назвал их наказаниями, — противостоять которым она никоим образом не могла, становились день ото дня все унизительнее.
И все же Александра была вполне довольна — и этой строго расписанной жизнью, где свобода выдавалась порциями, по расписанию, и ее единственным другом — братом, который часто уезжал из дома, оставляя ее наедине со своими мыслями, но ей не было скучно.
Александра могла часами играть на фортепиано, если ей не приходилось заниматься чем-то другим и если ее не запирали в спальне, как это частенько случалось.
Когда в музыкальной комнате появлялась мама, она музицировала по нотам. В общем-то ей нравилась любая музыка, но когда Александра оставалась одна, она закрывала глаза, забывала обо всем на свете и играла то, что подсказывало ей сердце. Джеймс частенько говорил сестре, что ей нужно записывать эти произведения. Но как можно записать свои чувства и мимолетные эмоции? Если бабочку поймать и выставить на всеобщее обозрение, она умрет. Бабочка должна летать свободно. И музыка тоже.
Она делала зарисовки и писала красками, иногда на природе, хотя ей редко дозволялось уходить далеко от особняка, но чаще дома. Ей нравилось рисовать портреты. Но большинство тех, кто ей позировал — слуги, Джеймс, один раз даже мама, — оставались не слишком довольны конечным результатом. Девушка рисовала не только то, что видел глаз. Она старалась передать свои ощущения, раскрыть внутренний мир сидящего перед ней человека, его характер. А потому частенько цвета и линии бывали далеки от действительности.
На последнем портрете — она написала его примерно год назад — Джеймс стоял, запрокинув голову, волосы развеваются на ветру, лицо озарено улыбкой. Смешно, право слово, сказала ей тогда мать. Джеймс никогда таким не бывает, к тому же он гораздо старше изображенного на портрете мальчишки. Сам Джеймс никак не прокомментировал работу сестры. Только до боли сжал ей плечо и забрал портрет с собой. Она даже не знает, уничтожил он его или до сих пор хранит где-нибудь.
И еще она постоянно писала рассказы, вела дневник, сочиняла стихи. Все свои мысли и чувства, которые обычные девушки доверяют матери, сестре или задушевной подруге, она изливала на бумагу. Особое пристрастие она питала к поэзии. Стихотворный размер и рифма помогали ей разобраться в своих собственных мыслях и успокоиться. Никто и никогда не читал ее произведений, она их никому не показывала. Только Нэнни Рей и Джеймс знали об их существовании.
Одним словом, Александра была не так уж несчастна, как полагали нянюшка и брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103