Я скромно танцевал в девять и чуть менее скромно – после двух бутылок пива. Затем мне пришло в голову, что, возможно, имелись в виду прописные буквы. Я с облегчением решил задачу. Довольный собой, я подскочил к Саймону.
– «Эксетер-сити», – самодовольно заявил я.
– Буквы "е" можно закрасить.
– Нельзя, если они прописные.
– Верно, но "Р" все равно можно закрасить.
Я помолчал и задумался.
– Ладно, я еще подумаю…
И я поплелся прочь, бормоча про себя названия клубов второго шотландского дивизиона.
Вечеринка продолжалась. Пришла Кейт с новым приятелем, который вызвал во мне необъяснимую ревность. Пусть я и знал, что никогда не заведу с ней интимных отношений, но подсознательно, наверное, надеялся, что Кейт навеки останется одинока – на тот случай, если я вдруг передумаю. А еще мне не нравилось, что Джим уделяет ей так много внимания. Если я отказался от Кейт из верности, то и все остальные должны так поступать. За весь вечер я почти не разговаривал ни с Саймоном, ни с Джимом. Даже тогда я не сказал соседям, что женат. Нет, у меня имелась тщательно разработанная легенда, объясняющая, почему я решил съехать и куда переезжаю, но никто из них не удосужился спросить.
В какой-то момент Пол заметил, что я одиноко стою в углу, и подошел с двумя бутылками холодного пива.
– Ну что, остаешься на ночь?
– Нет-нет, я уже погрузил вещи. Пожалуй, больше я пить не буду.
– Значит, ты не намерен остаться и разобраться?
– Пол, извини, я вообще не хотел задерживаться или, тем более, разбирать вещи. Просто на голову свалилась неожиданная вечеринка, и…
– Извини. Я не то имел в виду.
Пол уже изрядно нагрузился. Казалось, он собирается с силами, чтобы скинуть с себя какую-то ношу.
– Майкл, я знаю, почему ты никогда не приводил в квартиру девушек.
Пол не знал о той ночи, которую я провел с Кейт, но глупо похваляться мифической страстью, когда в нескольких ярдах стоит Кейт собственной персоной.
– Разве? – спросил я, изобразив, будто усиленно вспоминаю.
– Да ладно тебе. Ты три года здесь жил, часто не ночевал, но не привел ни одной девушки. Я знаю, в чем причина.
Я забеспокоился – неужели мою тайну все же раскрыли?
– Ясно. Тебе кто-то сказал, или ты сам догадался?
– Это же очевидно.
– Понятно. Наверное, от тебя не ускользнуло, что я в какой-то степени отличаюсь от всех остальных.
– Не в такой уж большой степени, Майк. Во всяком случае, не от меня, – загадочно проговорил Пол.
– Неужели ты тоже живешь двойной жизнью?
– Да-да, живу.
Казалось, Пол рад поделиться секретом со мной.
– Черт возьми! Да ты темная лошадка, Пол.
– Да, но мне кажется, я больше не могу хранить это в тайне.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я просто решил сказать тебе первому, потому что ты поймешь. Я тоже голубой.
– Что?
– Я тоже голубой. И мне кажется, ты испытываешь ко мне те же чувства, что и я к тебе.
– Нет-нет, Пол, я не голубой.
– Только не отпирайся, – прошептал он. Вокруг нас продолжала шуметь вечеринка. – Если я поделился своей тайной, то и ты можешь поделиться своей.
– Я не голубой.
– Ты только что сказал, что не можешь больше хранить это в тайне.
– Я имел в виду совсем другое.
– Ну да, конечно. И что же?
– Лучше промолчу. Тебе это неинтересно.
– Майкл, нет ничего плохого в том, чтобы быть голубым.
– Согласен. Ничего плохо нет. Я считаю, что совсем нет ничего плохого.
– Ну вот видишь.
– Просто так вышло, что я не голубой.
– Ты решил и дальше отпираться, Майкл?
– Я не отпираюсь. Я просто отрицаю, что я голубой.
– Майкл, я перестану скрывать, если и ты перестанешь скрывать.
– Я не могу перестать скрывать, потому что я не голубой, понятно?
Уверенность Пола в моей гомосексуальности затмила куда более значимую информацию: Пол только что поведал мне важнейший секрет своей жизни – он не только голубой, но еще и влюблен в меня. Внезапно все встало на свои места – и то, как Пол надеялся, что я стану поглощать приготовленную им еду, и его надуто-обиженный вид, когда я этого не делал. Пол вел себя, как влюбленная девица. Убедив себя, что отсутствие женщин в моей жизни вызвано сходной причиной, он вообразил, будто в моих беспечных комплиментах по поводу приготовленной рыбы или новых брюк кроется тайный смысл. И сейчас Пол не желал примириться с тем, что я рушу его иллюзии. Ну как можно так заблуждаться, удивлялся я про себя. И вдруг вспомнил, что всегда считал, будто Катерина счастлива, оставаясь дома с детьми.
Я порадовался за Пола – сам знаю, как приятно облегчить душу, – и извинился, если я когда-нибудь позволял себе гомофобные высказывания.
– Нет. Джим и Саймон вечно шутили по этому поводу, но ты всегда их одергивал. Вот тогда-то я и начал понимать.
– Из того, что я не гомофоб, еще не следует, будто я гомосексуалист, дубина ты стоеросовая. Не обижайся.
– Майкл, я тебя люблю, и ты тоже меня любишь – надо лишь найти в себе силы признаться в этом.
– Забудь обо мне. Предложи Саймону – нужно же ему, наконец, потерять девственность, тридцатник на носу как-никак.
И я посмотрел на Саймона, который безуспешно пытался закадрить девушку, расписывая свое увлечение интернетовской порнухой и вопреки всему надеясь, что одна порнуха потянет за собой другую. Но Пол не дал себя отвлечь.
– Послушай, я знаком с другими голубыми, они помогли мне понять себя. Они и тебе помогут. Я расскажу им о тебе.
Это уже было слишком.
– КТО ДАЛ ТЕБЕ ПРАВО ГОВОРИТЬ ЛЮДЯМ, ЧТО Я ГОЛУБОЙ?!
В комнате мгновенно стало тихо. Все дружно уставились на меня. Моя ужасная тайна была раскрыта, а заодно раскрылись и рты моих гостей. Парень, доставивший пиццу, поставил банку с пивом и пробормотал, что ему, пожалуй, пора.
– Теперь все ясно, – сказала Кейт.
– Вообще-то я не голубой. Просто я попросил Пола не рассказывать другим, будто я голубой. Если… э-э… такая мысль вдруг придет ему в голову.
Похоже, мои слова никого не убедили.
– Все в порядке, Майкл. Что тут особенного? – подбодрил меня голос из задних рядов.
– Я знаю, что тут нет ничего особенного.
– Ну вот и ладно, приятель, – похвалил другой голос.
– Тогда это двойной праздник! – закричала Моника. – Майкл вступает в свет и выходит из тени.
Все зааплодировали, какой-то умник врубил «YMCA», и мои одинокие протесты потонули в оглушительном пении и диких плясках. Песенку завели специально для меня, я долго упирался, отказываясь танцевать, но в конце концов сломался. И все мою уступчивость, разумеется, приняли за окончательное и бесповоротное разоблачение. В центре комнаты расчистили пространство, и под одобрительные вопли и аплодисменты, я принялся выписывать кренделя – точно сбрасывал с плеч секрет всей своей жизни. Я посматривал на Пола, который в своем углу беззвучно шевелил губами, подпевая «Виллидж Пипл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66