На ней не было бюстгальтера, и почему-то осознание этого подхлестнуло его возбуждение почти до предела. Он хотел как можно скорее увидеть ее обнаженной, но было что-то в том, чтобы сознавать, что эта тонкая ткань — единственное, что осталось между ним и ее изумительной грудью.
Аманда глубоко вдохнула, и нежная плоть прижалась к его пальцам.
— О! — Она моргнула, глядя на него своими огромными карими глазами.
Он улыбнулся и опустил голову так, что их губы почти сомкнулись.
— Не могли бы мы — что, милая?
— Я хочу продолжить игру.
— Я тоже хочу продолжить игру. — И он хотел играть еще очень долго. Он целовал ее, покусывая эту восхитительную нижнюю губу, которая раньше так дразнила его своей полнотой.
Ее вкус был так приятен, лучше, чем он мог представить. Ее рот был сладкий и теплый, и он исследовал его весь, начав с губ и продвигаясь осторожными набегами в. глубину. Ее язык был робок, но когда она скользнула им вдоль его языка, в голове Саймона как будто взорвался фейерверк.
Они оставались так несколько бесконечных минут, ее блузка была наполовину расстегнута, его руки зарылись в ее волосы, а их губы слились как две половинки произведения искусства, созданного одним из великих мастеров.
Наконец он отстранился. Ему хотелось закончить раздевать сокровище в своих объятиях.
— Ты хочешь поиграть вот так? — поддразнил он, быстро расстегивая три последние пуговицы.
Прежде чем он успел стянуть ткань назад и открыть своему жадному взору ее тело, она схватила его за руки.
— Я хотела сказать, что действительно хочу играть в завоевателя и пленницу. — Она поспешно выпалила это и густо покраснела.
Он впервые слышал такое от женщины, но щеки Аманды были красными, как спелое яблоко.
Он большими пальцами погладил округлости ее груди.
— Ты хочешь продолжать изображать мою пленницу?
Она хотя бы представляет, что такой сценарий делает с ним?
Аманда кивнула в ужасе от того, что он может ответить на ее просьбу. Что, если он не хочет продолжать притворяться? Она могла надоесть ему своей глупостью, но Аманда подумала, что, если он продолжит игру, ответственность будет на нем. Она не обязана будет что-то делать. В конце концов от пленницы не требуется соблазнять своего захватчика. Саймон мог даже принять ее сексуальную неловкость за попытку изобразить неопытную девственницу. Это он должен будет соблазнять ее, и тогда, может быть, она не испортит все.
Его руки скользнули в распахнутую блузку и накрыли обе ее груди, отчего сердце Аманды стало биться где-то в горле.
— Из тебя получается очень соблазнительная пленница, Аманда.
— Правда? — выдавила она.
— О да. — Его руки сжались, и она почувствовала, как по ее твердым как камень соскам скользят его жесткие ладони.
Она застонала.
— Ты можешь быть девственницей, но ты не можешь сделать вид, что не хочешь меня. — О небеса, теперь он действительно говорил как воин-завоеватель.
Ее руки все еще были на его запястьях, но она не пыталась остановить его ласки. Ей так сильно хотелось их.
— Да, я хочу тебя, — ответила она.
Тогда он поцеловал ее, не нежно и осторожно, как вначале, а со всей страстью, которую она мечтала разжечь в своем любовнике. Его губы завладели ее ртом с проворностью мародера, и она сдалась без сопротивления.
Ее чувствительная вселенная сжалась, и в ней остался только этот мужчина. Его вкус. Его запах. То ощущение, когда он впивался в ее губы, когда его язык вторгался в ее рот. Она провела руками по его рукам вверх, к груди, касаясь его так, как она мечтала с той первой их совместной тренировки, когда он дразнил ее своим обнаженным торсом.
Его кожа поверх твердых как камень мускулов была гладкой, и Аманда провела пальцами по шелковистым черным волосам на его груди. Хорошо, что он был не весь покрыт волосами. Ей гораздо больше нравилось ощущать его бархатную кожу, такую теплую, такую трепещущую.
Вдруг руки на ее груди изменили свое положение. Он взял каждый набухший бутон двумя пальцами и стал перекатывать их. Она вскрикнула, не отрываясь от его рта, ощущение было таким ошеломительным, что ее ногти вонзились в мышцы на его груди.
Он прервал поцелуй.
— Я должен попробовать твой вкус, малышка. — Тут он сорвал с нее блузку, и его горячий рот накрыл один сосок.
Он всосал его.
Она закричала снова. Ничем не заглушённый звук потряс ее.
Он всосал сильнее, и это превратилось в наслаждение на грани боли, но она бы умерла, если бы он прекратил.
Она знала, что умерла бы. Он начал играть с другой ее грудью, доведя изощренными ласками сосок до такого уровня чувствительности, которого она никогда не знала.
Она не могла говорить. Не могла даже умолять. Все, что она могла, — это издавать несвязные звуки, когда мучительное наслаждение внутри ее становилось все сильнее и сильнее. Она ощущала себя пружиной, готовой выстрелить, но давление не прекращалось. Она не могла вытерпеть это. Это было слишком!
Аманда попыталась вырваться, но смогла только упасть на кровать. Саймон все еще владел ее ставшей сверхчувствительной плотью. Он коленом развел ее ноги в стороны и устроился между ними, прижимаясь к ее животу.
Она не могла не выгнуть бедра навстречу ему, так же какие могла остановить обжигающую пульсацию, пронзавшую ее от сосков до самого центра женственности.
Желая удержаться за что-то в водовороте ощущений, угрожавших поглотить ее, она подняла руки нал головой, и ее пальцы нащупали планки изголовья кровати. Она схватилась за них, все ее тело напряглось, когда Саймон провел жесткими мускулами своего живота по пульсирующей плоти между ее ног.
Саймон отпустил ее сосок, и поток воздуха пронесся по влажной напряженной вершинке. Он наклонил голову и окинул ее взглядом, его серые как сталь глаза сузились, когда он увидел, где были ее руки.
Его как будто загипнотизировал вид ее пальцев, вцепившихся в изголовье кровати.
— Хорошая мысль.
— Что ты имеешь в виду? — Ее голос превратился в хриплый шепот, но в этот момент она была неспособна на большее.
— Пленницу нужно связать, ты так не думаешь? Чтобы она не могла убежать.
Саймон чуть не рассмеялся, увидев выражение ее лица при этих словах, но сейчас он вряд ли мог смеяться. Он едва был способен говорить. Он хотел зарыться между ее ног, почувствовать влажный жар ее чуть припухшей нежной плоти.
— Ты хочешь привязать меня к кровати? — спросила она пискливым, как у мышки Минни, голосом.
Он накрыл руками ее пышные груди и сжал их вместе, потом поцеловал соски, которые свел так близко.
— Да.
Она молчала так долго, что Саймон подумал, она собирается сказать «нет». Он омывал языком сладкие раскрасневшиеся ягоды, полностью готовый забыть об игре, если она этого захочет. Ему была нужна она, ее тело, ее щедрая и доверчивая страсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Аманда глубоко вдохнула, и нежная плоть прижалась к его пальцам.
— О! — Она моргнула, глядя на него своими огромными карими глазами.
Он улыбнулся и опустил голову так, что их губы почти сомкнулись.
— Не могли бы мы — что, милая?
— Я хочу продолжить игру.
— Я тоже хочу продолжить игру. — И он хотел играть еще очень долго. Он целовал ее, покусывая эту восхитительную нижнюю губу, которая раньше так дразнила его своей полнотой.
Ее вкус был так приятен, лучше, чем он мог представить. Ее рот был сладкий и теплый, и он исследовал его весь, начав с губ и продвигаясь осторожными набегами в. глубину. Ее язык был робок, но когда она скользнула им вдоль его языка, в голове Саймона как будто взорвался фейерверк.
Они оставались так несколько бесконечных минут, ее блузка была наполовину расстегнута, его руки зарылись в ее волосы, а их губы слились как две половинки произведения искусства, созданного одним из великих мастеров.
Наконец он отстранился. Ему хотелось закончить раздевать сокровище в своих объятиях.
— Ты хочешь поиграть вот так? — поддразнил он, быстро расстегивая три последние пуговицы.
Прежде чем он успел стянуть ткань назад и открыть своему жадному взору ее тело, она схватила его за руки.
— Я хотела сказать, что действительно хочу играть в завоевателя и пленницу. — Она поспешно выпалила это и густо покраснела.
Он впервые слышал такое от женщины, но щеки Аманды были красными, как спелое яблоко.
Он большими пальцами погладил округлости ее груди.
— Ты хочешь продолжать изображать мою пленницу?
Она хотя бы представляет, что такой сценарий делает с ним?
Аманда кивнула в ужасе от того, что он может ответить на ее просьбу. Что, если он не хочет продолжать притворяться? Она могла надоесть ему своей глупостью, но Аманда подумала, что, если он продолжит игру, ответственность будет на нем. Она не обязана будет что-то делать. В конце концов от пленницы не требуется соблазнять своего захватчика. Саймон мог даже принять ее сексуальную неловкость за попытку изобразить неопытную девственницу. Это он должен будет соблазнять ее, и тогда, может быть, она не испортит все.
Его руки скользнули в распахнутую блузку и накрыли обе ее груди, отчего сердце Аманды стало биться где-то в горле.
— Из тебя получается очень соблазнительная пленница, Аманда.
— Правда? — выдавила она.
— О да. — Его руки сжались, и она почувствовала, как по ее твердым как камень соскам скользят его жесткие ладони.
Она застонала.
— Ты можешь быть девственницей, но ты не можешь сделать вид, что не хочешь меня. — О небеса, теперь он действительно говорил как воин-завоеватель.
Ее руки все еще были на его запястьях, но она не пыталась остановить его ласки. Ей так сильно хотелось их.
— Да, я хочу тебя, — ответила она.
Тогда он поцеловал ее, не нежно и осторожно, как вначале, а со всей страстью, которую она мечтала разжечь в своем любовнике. Его губы завладели ее ртом с проворностью мародера, и она сдалась без сопротивления.
Ее чувствительная вселенная сжалась, и в ней остался только этот мужчина. Его вкус. Его запах. То ощущение, когда он впивался в ее губы, когда его язык вторгался в ее рот. Она провела руками по его рукам вверх, к груди, касаясь его так, как она мечтала с той первой их совместной тренировки, когда он дразнил ее своим обнаженным торсом.
Его кожа поверх твердых как камень мускулов была гладкой, и Аманда провела пальцами по шелковистым черным волосам на его груди. Хорошо, что он был не весь покрыт волосами. Ей гораздо больше нравилось ощущать его бархатную кожу, такую теплую, такую трепещущую.
Вдруг руки на ее груди изменили свое положение. Он взял каждый набухший бутон двумя пальцами и стал перекатывать их. Она вскрикнула, не отрываясь от его рта, ощущение было таким ошеломительным, что ее ногти вонзились в мышцы на его груди.
Он прервал поцелуй.
— Я должен попробовать твой вкус, малышка. — Тут он сорвал с нее блузку, и его горячий рот накрыл один сосок.
Он всосал его.
Она закричала снова. Ничем не заглушённый звук потряс ее.
Он всосал сильнее, и это превратилось в наслаждение на грани боли, но она бы умерла, если бы он прекратил.
Она знала, что умерла бы. Он начал играть с другой ее грудью, доведя изощренными ласками сосок до такого уровня чувствительности, которого она никогда не знала.
Она не могла говорить. Не могла даже умолять. Все, что она могла, — это издавать несвязные звуки, когда мучительное наслаждение внутри ее становилось все сильнее и сильнее. Она ощущала себя пружиной, готовой выстрелить, но давление не прекращалось. Она не могла вытерпеть это. Это было слишком!
Аманда попыталась вырваться, но смогла только упасть на кровать. Саймон все еще владел ее ставшей сверхчувствительной плотью. Он коленом развел ее ноги в стороны и устроился между ними, прижимаясь к ее животу.
Она не могла не выгнуть бедра навстречу ему, так же какие могла остановить обжигающую пульсацию, пронзавшую ее от сосков до самого центра женственности.
Желая удержаться за что-то в водовороте ощущений, угрожавших поглотить ее, она подняла руки нал головой, и ее пальцы нащупали планки изголовья кровати. Она схватилась за них, все ее тело напряглось, когда Саймон провел жесткими мускулами своего живота по пульсирующей плоти между ее ног.
Саймон отпустил ее сосок, и поток воздуха пронесся по влажной напряженной вершинке. Он наклонил голову и окинул ее взглядом, его серые как сталь глаза сузились, когда он увидел, где были ее руки.
Его как будто загипнотизировал вид ее пальцев, вцепившихся в изголовье кровати.
— Хорошая мысль.
— Что ты имеешь в виду? — Ее голос превратился в хриплый шепот, но в этот момент она была неспособна на большее.
— Пленницу нужно связать, ты так не думаешь? Чтобы она не могла убежать.
Саймон чуть не рассмеялся, увидев выражение ее лица при этих словах, но сейчас он вряд ли мог смеяться. Он едва был способен говорить. Он хотел зарыться между ее ног, почувствовать влажный жар ее чуть припухшей нежной плоти.
— Ты хочешь привязать меня к кровати? — спросила она пискливым, как у мышки Минни, голосом.
Он накрыл руками ее пышные груди и сжал их вместе, потом поцеловал соски, которые свел так близко.
— Да.
Она молчала так долго, что Саймон подумал, она собирается сказать «нет». Он омывал языком сладкие раскрасневшиеся ягоды, полностью готовый забыть об игре, если она этого захочет. Ему была нужна она, ее тело, ее щедрая и доверчивая страсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77