Шум мог разбудить его сестру-близнеца Лили, и с тремя разбушевавшимися женщинами он бы уж наверняка не сладил. Сославшись на головную боль, Лили еще раньше его ушла к себе наверх, а так как в последнее время она казалась ему взволнованной или, говоря точнее, напряженной и даже непредсказуемой в своем поведении, Лейк не желал еще больше ее провоцировать.
– Если вы не против, Френсис, я сам поговорю с Бриджит, – сказал он примирительным тоном. – Уверен, что меня она послушается.
– Как же, как же. Тогда вы сами и укладывайте ее спать. – Френсис не скрывала своего пренебрежения к его словам и, повернувшись и все еще ворча, начала подниматься обратно по лестнице. – Мне надо спешить. Завтра у меня свободный день, а я еще не собрала свои вещи.
«Выходной выходным, но все равно ты не уйдешь ни аа минуту раньше положенного», – подумал Лейк.
Раздосадованная Френсис удалилась наверх, а Лейк устало присел на ступеньку. Лестница красного дерева вела из прихожей на второй этаж двумя симметричными полукружьями, а в пространстве между ними с потолка свешивалась великолепная, с множеством хрустальных подвесок, старинная люстра, струившая мягкий серебристый свет.
Бриджит с интересом и опаской смотрела на Лейка своими синими глазами. Непокорное очаровательное создание со светлыми кудрями и очень белой кожей… Как жаль, что никто, за исключением разве что Гас, не уделял ей достаточно любви и внимания, которых она заслуживала.
Для того существовало немало печальных и драматических причин, и главной из них была затяжная болезнь и смерть Джиллиан, матери Бриджит и младшей сестры Лейка и Лили. Смерть Джиллиан тяжело отразилась на семье, хотя, наверное, в меньшей степени на ее дочери, которая тогда была еще младенцем.
Сам Лейк в глубине души всегда считал Бриджит в какой-то степени ответственной за возникшие проблемы с ее воспитанием. Бриджит была необыкновенным и в то же время трудным ребенком. Гае застала ее за чтением книги, когда ей исполнилось всего три года. Бриджит проявляла также и другие ранние признаки гениальности, включая способности к математике и естественным наукам. В дополнение к чтению книг и занятиям балетом она посещала частную школу для одаренных детей и пока довольствовалась этим.
– Ты ведь знаешь, что я не боюсь Френсис, – объявила Бриджит, направляясь навстречу Лейку своей особой балетной походкой. – Я просто делаю вид, что испугалась. Для нее это очень важно.
– Я понимаю, – сдерживая улыбку, кивнул Лейк.
– А когда вернется Гас?
Ребенок еще ничего не знает, напомнил себе Лейк. Утром, когда произошло похищение, она была в школе, и с тех пор Френсис старалась отвлечь ее от телевизора.
– Гас уехала на несколько дней по своей работе, – повторил он версию, которой они все решили придерживаться.
– Я в курсе, – ответила Бриджит, небрежно пожав плечами и глядя вверх ему в лицо. – Просто мне хочется знать, скоро ли она вернется. Она обещала привезти мне Прилипалу, который ползает по стене.
– Кого-к-кого?
Бриджит снисходительно улыбнулась:
– Ну вот, ты тоже этим страдаешь? Ты запинаешься совсем как Гас.
– Вовсе нет. Просто я не знаю, что это за Прилипала, который прилипает к стене.
– Ты хочешь сказать. Прилипала, который ползает по стене? – Теперь она уселась на ступеньке рядом с ним. – Ты бросаешь Прилипалу на стену, и он спускается по ней вниз, как паук. У моей школьной подружки есть такой. Очень забавная вещица.
Теперь Лейк не мог сдержать смешка. Он никогда прежде не видел Бриджит такой оживленной, обычно она держалась на некотором расстоянии от него, хотя часто он спрашивал себя, не является ли это результатом его собственной сухости.
– Не сомневаюсь, что это необыкновенная игрушка, – поспешил сказать он. – Гас обязательно привезет ее тебе. А теперь как насчет того, чтобы лечь спать?
– А могу я не снимать трико? – Лейк кивнул, и Бриджит засияла улыбкой. – Может, ты отнесешь меня в спальню на спине?
– Вверх по лестнице? – спросил он, взяв ее за руку и вставая на ноги вместе с ней. Что-то сжало его сердце. Сколько потерь, сколько терзающих душу сожалений, сколько воспоминаний! – Может быть, мы просто пойдем, держась за руки?
* * *
Она все-таки его довела.
Немногим женщинам это под силу, и уж совсем отчаянные решились бы не повиноваться ему. В прежние времена Джеку было достаточно такой вот ничтожной причины, чтобы нажать на курок. Что там говорить, были времена, когда он нажимал на курок вообще без всякой причины. Он все еще жаждал расправиться с этой красоткой, но уже держал себя в узде. Бессмысленное кровопролитие перестало быть для него самоцелью Целью было отыскать тех, кто убил его малютку-дочь и довел до безумия жену.
Джек Кэлгейн не мог уснуть. Вот уже больше часа он лежал без сна на полу лачуги, и мысли о Гас Феверстоун роились у него в голове. Он привык спать на жестких досках и иметь дело с сильными женскими характерами, но Августа Феверстоун оказалась замысловатой штучкой. Он не мог решить, была ли она по-настоящему бесстрашной или только прикидывалась такой? Одно Джек знал точно: никогда еще он не встречал более сумасшедшей особы, а в его скитаниях ему попадались достаточно безумные экземпляры.
Он лежал на спине, расстегнув рубашку и джинсы, и свежий ветерок, влетавший в окно, холодил его кожу. Джек заложил за голову руки, и хотя плечи побаливали от неструганных твердых половиц, он не собирался двигаться с места Его положение позволяло ему наблюдать за пленницей сквозь щелочки прищуренных глаз.
Он следил за ней не потому, что ожидал побега, да она и не могла никуда деться в такой поздний час, а из чистого любопытства и даже, может быть, неверия. К тому же на случай побега он оборудовал комнату простой охранной сигнализацией, которая тем не менее при нарушении взревела бы с такой силой, как если бы тут было целых пять барьеров самой сложной системы оповещения. Он размышлял над тем, что подумали бы сейчас о Гас репортеры, увидев, как она, согнувшись, извлекает из грязных ступней занозы, сопровождая процесс красочными словами.
Висевшая рядом с койкой лампа освещала ее, словно пламя костра в подворотне уличную бродяжку. Встрепанные и спутанные темные волосы походили на воронье гнездо, а покрывающая лицо грязь совсем не украшала ее знаменитые классические черты. Ярко-розовый лак лишь кое-где просвечивал сквозь черноту на ногах. В этот миг несносная капризуля и скандальная красавица не была ни капризулей, ни красавицей. Она была жалкой.
– Дерьмо, – прошептала Гас, гримасничая и пытаясь вытащить особо упорную занозу из большого пальца на ноге. Слезы наполнили ее глаза. – Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо!
– Как там у тебя дела? – спросил он наигранно весело, стараясь скрыть искреннее сочувствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Если вы не против, Френсис, я сам поговорю с Бриджит, – сказал он примирительным тоном. – Уверен, что меня она послушается.
– Как же, как же. Тогда вы сами и укладывайте ее спать. – Френсис не скрывала своего пренебрежения к его словам и, повернувшись и все еще ворча, начала подниматься обратно по лестнице. – Мне надо спешить. Завтра у меня свободный день, а я еще не собрала свои вещи.
«Выходной выходным, но все равно ты не уйдешь ни аа минуту раньше положенного», – подумал Лейк.
Раздосадованная Френсис удалилась наверх, а Лейк устало присел на ступеньку. Лестница красного дерева вела из прихожей на второй этаж двумя симметричными полукружьями, а в пространстве между ними с потолка свешивалась великолепная, с множеством хрустальных подвесок, старинная люстра, струившая мягкий серебристый свет.
Бриджит с интересом и опаской смотрела на Лейка своими синими глазами. Непокорное очаровательное создание со светлыми кудрями и очень белой кожей… Как жаль, что никто, за исключением разве что Гас, не уделял ей достаточно любви и внимания, которых она заслуживала.
Для того существовало немало печальных и драматических причин, и главной из них была затяжная болезнь и смерть Джиллиан, матери Бриджит и младшей сестры Лейка и Лили. Смерть Джиллиан тяжело отразилась на семье, хотя, наверное, в меньшей степени на ее дочери, которая тогда была еще младенцем.
Сам Лейк в глубине души всегда считал Бриджит в какой-то степени ответственной за возникшие проблемы с ее воспитанием. Бриджит была необыкновенным и в то же время трудным ребенком. Гае застала ее за чтением книги, когда ей исполнилось всего три года. Бриджит проявляла также и другие ранние признаки гениальности, включая способности к математике и естественным наукам. В дополнение к чтению книг и занятиям балетом она посещала частную школу для одаренных детей и пока довольствовалась этим.
– Ты ведь знаешь, что я не боюсь Френсис, – объявила Бриджит, направляясь навстречу Лейку своей особой балетной походкой. – Я просто делаю вид, что испугалась. Для нее это очень важно.
– Я понимаю, – сдерживая улыбку, кивнул Лейк.
– А когда вернется Гас?
Ребенок еще ничего не знает, напомнил себе Лейк. Утром, когда произошло похищение, она была в школе, и с тех пор Френсис старалась отвлечь ее от телевизора.
– Гас уехала на несколько дней по своей работе, – повторил он версию, которой они все решили придерживаться.
– Я в курсе, – ответила Бриджит, небрежно пожав плечами и глядя вверх ему в лицо. – Просто мне хочется знать, скоро ли она вернется. Она обещала привезти мне Прилипалу, который ползает по стене.
– Кого-к-кого?
Бриджит снисходительно улыбнулась:
– Ну вот, ты тоже этим страдаешь? Ты запинаешься совсем как Гас.
– Вовсе нет. Просто я не знаю, что это за Прилипала, который прилипает к стене.
– Ты хочешь сказать. Прилипала, который ползает по стене? – Теперь она уселась на ступеньке рядом с ним. – Ты бросаешь Прилипалу на стену, и он спускается по ней вниз, как паук. У моей школьной подружки есть такой. Очень забавная вещица.
Теперь Лейк не мог сдержать смешка. Он никогда прежде не видел Бриджит такой оживленной, обычно она держалась на некотором расстоянии от него, хотя часто он спрашивал себя, не является ли это результатом его собственной сухости.
– Не сомневаюсь, что это необыкновенная игрушка, – поспешил сказать он. – Гас обязательно привезет ее тебе. А теперь как насчет того, чтобы лечь спать?
– А могу я не снимать трико? – Лейк кивнул, и Бриджит засияла улыбкой. – Может, ты отнесешь меня в спальню на спине?
– Вверх по лестнице? – спросил он, взяв ее за руку и вставая на ноги вместе с ней. Что-то сжало его сердце. Сколько потерь, сколько терзающих душу сожалений, сколько воспоминаний! – Может быть, мы просто пойдем, держась за руки?
* * *
Она все-таки его довела.
Немногим женщинам это под силу, и уж совсем отчаянные решились бы не повиноваться ему. В прежние времена Джеку было достаточно такой вот ничтожной причины, чтобы нажать на курок. Что там говорить, были времена, когда он нажимал на курок вообще без всякой причины. Он все еще жаждал расправиться с этой красоткой, но уже держал себя в узде. Бессмысленное кровопролитие перестало быть для него самоцелью Целью было отыскать тех, кто убил его малютку-дочь и довел до безумия жену.
Джек Кэлгейн не мог уснуть. Вот уже больше часа он лежал без сна на полу лачуги, и мысли о Гас Феверстоун роились у него в голове. Он привык спать на жестких досках и иметь дело с сильными женскими характерами, но Августа Феверстоун оказалась замысловатой штучкой. Он не мог решить, была ли она по-настоящему бесстрашной или только прикидывалась такой? Одно Джек знал точно: никогда еще он не встречал более сумасшедшей особы, а в его скитаниях ему попадались достаточно безумные экземпляры.
Он лежал на спине, расстегнув рубашку и джинсы, и свежий ветерок, влетавший в окно, холодил его кожу. Джек заложил за голову руки, и хотя плечи побаливали от неструганных твердых половиц, он не собирался двигаться с места Его положение позволяло ему наблюдать за пленницей сквозь щелочки прищуренных глаз.
Он следил за ней не потому, что ожидал побега, да она и не могла никуда деться в такой поздний час, а из чистого любопытства и даже, может быть, неверия. К тому же на случай побега он оборудовал комнату простой охранной сигнализацией, которая тем не менее при нарушении взревела бы с такой силой, как если бы тут было целых пять барьеров самой сложной системы оповещения. Он размышлял над тем, что подумали бы сейчас о Гас репортеры, увидев, как она, согнувшись, извлекает из грязных ступней занозы, сопровождая процесс красочными словами.
Висевшая рядом с койкой лампа освещала ее, словно пламя костра в подворотне уличную бродяжку. Встрепанные и спутанные темные волосы походили на воронье гнездо, а покрывающая лицо грязь совсем не украшала ее знаменитые классические черты. Ярко-розовый лак лишь кое-где просвечивал сквозь черноту на ногах. В этот миг несносная капризуля и скандальная красавица не была ни капризулей, ни красавицей. Она была жалкой.
– Дерьмо, – прошептала Гас, гримасничая и пытаясь вытащить особо упорную занозу из большого пальца на ноге. Слезы наполнили ее глаза. – Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо!
– Как там у тебя дела? – спросил он наигранно весело, стараясь скрыть искреннее сочувствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52