Если война - зло, как ему было доказано сегодня, а зиндзя преданы войне, значит, они действительно дьяволы!
Дзебу причинил зло Танико. Ее ребенку. И ему не удастся вернуть все назад. Он даже не захочет вернуть все назад, так как в этом случае погиб бы его друг.
Опишет ли ей кто-нибудь человека, убившего Кийоси? Узнает ли она в этом человеке его?
Солнце пересекло небо и сейчас висело, жаркое и белое, впереди флота Муратомо. Оно вымостило дорогу перед ними сверкающими драгоценными камнями. Где-то в конце этого сверкающего пути лежала страна его отца, империя монголов. Быть может, Дзебу действительно увидит землю, на которой родился его отец, вновь встретится с его убийцей.
И быть может, большие расстояния помогут ему забыть это маленькое, белое, прелестное личико, преследующее его с того путешествия по дороге Токайдо.
Вздрагивающими пальцами он потянулся за Камнем Жизни и Смерти.
Часть вторая.
Книга Кублай-хана
Люди страдают и потому сражаются и убивают друг друга. Невинные, начавшие сражаться, чтобы защитить себя от грабителей и убийц, сами становятся грабителями и убийцами. Кто-то должен защитить их и от того, что с ними происходит, и от того, кем они становятся. Наша надежда в том, что мы можем взять на себя обязанность проводить необходимые сражения и убийства. Мы думаем, что нам можно верить.
«Наставление зиндзя».
Глава 1
В Хэйан Кё пришло лето. Фусума и шодзи домов открывались по мере того, как дни становились длиннее, а ночи - теплее. Дождь сменял солнце, заставляя зеленеть огромные старые ивы, растущие по улицам и канавам. Луна и светлячки освещали ночь. Танико поняла, что ужасно соскучилась по Кийоси. Она хотела разделить с ним эту красоту. Не имея возможности говорить с ним, она писала по два-три стихотворения в день и представляла себе, что читает их ему.
Солнце согревает ветер,
Ветер гладит ивы,
Ивы склоняются и ласкают реку
Ей было почти нечего записывать в свою подголовную книгу. Она любила писать о сплетнях дворца и двора, проблемах правителей страны, о борьбе могущественных людей. Обо всем этом она в избытке слышала от Кийоси. С того времени как он уплыл на юг, ее жизнь была уединенна и наполнена монотонностью и скукой. Ее не утешало, что такую же жизнь вели почти все женщины ее положения, за исключением тех, кому посчастливилось исполнять обязанности при дворе. Она не представляла себе, как другие женщины могли выносить такую жизнь.
Единственным источником радости для нее было общение с Ацуи. Мальчик забыл тот ужас, когда он увидел свою мать убивающей кинжалом человека, и они проводили вместе по нескольку часов каждый день. Ацуи все больше становился похожим на своего серьезного отца с квадратной челюстью. Каждый пятый день она отвозила его на повозке в буддистский храм на горе Хиэй на уроки игры на флейте и кото, преподаваемые знаменитым мастером. Ежедневно она слушала, как он упражняется в игре на этих инструментах, В довершение ей удалось убедить его, что стоит научиться игре на сямисене, и сама стала давать ему уроки. Кийоси научил его игре в го, говоря, что каждый самурай должен хорошо играть в нее, и Танико играла с Ацуи каждый вечер. Она брала его на прогулки по саду, объясняя названия летних растений и цветов. Поздно вечером, прежде чем он отправлялся спать, они сидели и наблюдали за восходом луны. Ацуи играл на флейте просто для удовольствия, и иногда игра его была настолько прекрасной, что у Танико на глаза наворачивались слезы.
В середине Пятого месяца дом Шимы охватила странная тишина. Служанки Танико стали более робкими и меньше обычного болтали, одевая и раздевая ее. Была какая-то загадочность в том, как тетя и племянницы приветствовали ее на женской половине и торопились уйти по своим делам. Старший сын Риуичи Мунетоки, теперь горячий девятнадцатилетний самурай, ушел с Кийоси в экспедицию, преследуя последних из Муратомо. Дядя Риуичи, казалось, исчез. Когда она спрашивала о нем, тетя Цогао отвечала, что он отправился в длительное морское путешествие в Ясуги на западном берегу. Танико знала, что Ясуги был оплотом пиратов, грабящих суда и берег Кореи. Всю свою жизнь она слышала сплетни, что ее семья связана с пиратами, и это путешествие, судя по всему, подтверждало их.
В один из дней слуга доложил, что в главном зале находится первый секретарь господина Такаши-но Согамори, просящий принять его. Настроение Танико немного поднялось. Уже почти месяц она не получала писем от Кийоси. С помощью служанки она быстро подготовилась принять его, установила в своей комнате ширму и послала служанку за секретарем Согамори.
Она немедленно заметила знак табу из древесины ивы, привязанный к черному головному убору секретаря и свисающий вдоль его лица. Танико задумалась, была ли постигшая его беда личной неудачей или относилась ко всему дому Такаши. Спрашивать было невежливо. Удивительно было даже то, что человек со знаком табу покинул собственный дом. Видимо, он считал свой визит необходимым.
Она никогда не видела этого человека, но сразу поняла, к какому типу он относится. Его строгий вид и старомодные, слегка потрепанные плащ и штаны выдавали в нем конфуцианского ученого - человека несомненно из хорошей семьи, иссякшее состояние которой заставило его пойти на службу приобретающему вес клану, подобному Такаши.
Они обменялись приветствиями. Секретарь постоянно боязливо поглядывал на ширму, будто пытаясь увидеть что-то сквозь нее. «Он хочет увидеть знаменитую госпожу, услаждающую Кийоси», - подумала она.
Наконец секретарь произнес:
- Господин Согамори прислал меня донести до вас его волю.
- Это честь для меня, - сказала Танико. - Но я надеялась, что у вас есть послание господина Кийоси. - Сквозь щель в верхней части ширмы она увидела, как глаза секретаря расширились с удивлением, а быть может, и страхом при упоминании имени Кийоси.
- Послания не было, - торопливо произнес он. - Господин Кийоси ничего не присылал. - Что-то в его голосе испугало Танико.
- Так в чем же дело? - спросила она. - Что вы здесь делаете?
- Господин Согамори желает, чтобы его внук был послан к нему.
Слова секретаря удивили Танико и усилили испытываемый ею страх.
- Как надолго?
Казалось, секретарь вновь удивился.
- Ну конечно же, на всю оставшуюся жизнь, моя госпожа. Господин Согамори желает дать мальчику имя Такаши и признать его своим сыном.
- Своим сыном? Но он сын господина Кийоси. Только он, и никто другой, должен признать его.
- Моя госпожа, - сказал секретарь и замолк. Казалось, что ему не хватает слов. Наконец он выпалил: - Мертвый не может усыновлять ребенка.
Он будто пронзил ее мечом. Она сидела парализованная, сраженная его словами. Наконец оцепенение от шока стало ослабевать, она начала чувствовать боль, бороться, чтобы освободить себя от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Дзебу причинил зло Танико. Ее ребенку. И ему не удастся вернуть все назад. Он даже не захочет вернуть все назад, так как в этом случае погиб бы его друг.
Опишет ли ей кто-нибудь человека, убившего Кийоси? Узнает ли она в этом человеке его?
Солнце пересекло небо и сейчас висело, жаркое и белое, впереди флота Муратомо. Оно вымостило дорогу перед ними сверкающими драгоценными камнями. Где-то в конце этого сверкающего пути лежала страна его отца, империя монголов. Быть может, Дзебу действительно увидит землю, на которой родился его отец, вновь встретится с его убийцей.
И быть может, большие расстояния помогут ему забыть это маленькое, белое, прелестное личико, преследующее его с того путешествия по дороге Токайдо.
Вздрагивающими пальцами он потянулся за Камнем Жизни и Смерти.
Часть вторая.
Книга Кублай-хана
Люди страдают и потому сражаются и убивают друг друга. Невинные, начавшие сражаться, чтобы защитить себя от грабителей и убийц, сами становятся грабителями и убийцами. Кто-то должен защитить их и от того, что с ними происходит, и от того, кем они становятся. Наша надежда в том, что мы можем взять на себя обязанность проводить необходимые сражения и убийства. Мы думаем, что нам можно верить.
«Наставление зиндзя».
Глава 1
В Хэйан Кё пришло лето. Фусума и шодзи домов открывались по мере того, как дни становились длиннее, а ночи - теплее. Дождь сменял солнце, заставляя зеленеть огромные старые ивы, растущие по улицам и канавам. Луна и светлячки освещали ночь. Танико поняла, что ужасно соскучилась по Кийоси. Она хотела разделить с ним эту красоту. Не имея возможности говорить с ним, она писала по два-три стихотворения в день и представляла себе, что читает их ему.
Солнце согревает ветер,
Ветер гладит ивы,
Ивы склоняются и ласкают реку
Ей было почти нечего записывать в свою подголовную книгу. Она любила писать о сплетнях дворца и двора, проблемах правителей страны, о борьбе могущественных людей. Обо всем этом она в избытке слышала от Кийоси. С того времени как он уплыл на юг, ее жизнь была уединенна и наполнена монотонностью и скукой. Ее не утешало, что такую же жизнь вели почти все женщины ее положения, за исключением тех, кому посчастливилось исполнять обязанности при дворе. Она не представляла себе, как другие женщины могли выносить такую жизнь.
Единственным источником радости для нее было общение с Ацуи. Мальчик забыл тот ужас, когда он увидел свою мать убивающей кинжалом человека, и они проводили вместе по нескольку часов каждый день. Ацуи все больше становился похожим на своего серьезного отца с квадратной челюстью. Каждый пятый день она отвозила его на повозке в буддистский храм на горе Хиэй на уроки игры на флейте и кото, преподаваемые знаменитым мастером. Ежедневно она слушала, как он упражняется в игре на этих инструментах, В довершение ей удалось убедить его, что стоит научиться игре на сямисене, и сама стала давать ему уроки. Кийоси научил его игре в го, говоря, что каждый самурай должен хорошо играть в нее, и Танико играла с Ацуи каждый вечер. Она брала его на прогулки по саду, объясняя названия летних растений и цветов. Поздно вечером, прежде чем он отправлялся спать, они сидели и наблюдали за восходом луны. Ацуи играл на флейте просто для удовольствия, и иногда игра его была настолько прекрасной, что у Танико на глаза наворачивались слезы.
В середине Пятого месяца дом Шимы охватила странная тишина. Служанки Танико стали более робкими и меньше обычного болтали, одевая и раздевая ее. Была какая-то загадочность в том, как тетя и племянницы приветствовали ее на женской половине и торопились уйти по своим делам. Старший сын Риуичи Мунетоки, теперь горячий девятнадцатилетний самурай, ушел с Кийоси в экспедицию, преследуя последних из Муратомо. Дядя Риуичи, казалось, исчез. Когда она спрашивала о нем, тетя Цогао отвечала, что он отправился в длительное морское путешествие в Ясуги на западном берегу. Танико знала, что Ясуги был оплотом пиратов, грабящих суда и берег Кореи. Всю свою жизнь она слышала сплетни, что ее семья связана с пиратами, и это путешествие, судя по всему, подтверждало их.
В один из дней слуга доложил, что в главном зале находится первый секретарь господина Такаши-но Согамори, просящий принять его. Настроение Танико немного поднялось. Уже почти месяц она не получала писем от Кийоси. С помощью служанки она быстро подготовилась принять его, установила в своей комнате ширму и послала служанку за секретарем Согамори.
Она немедленно заметила знак табу из древесины ивы, привязанный к черному головному убору секретаря и свисающий вдоль его лица. Танико задумалась, была ли постигшая его беда личной неудачей или относилась ко всему дому Такаши. Спрашивать было невежливо. Удивительно было даже то, что человек со знаком табу покинул собственный дом. Видимо, он считал свой визит необходимым.
Она никогда не видела этого человека, но сразу поняла, к какому типу он относится. Его строгий вид и старомодные, слегка потрепанные плащ и штаны выдавали в нем конфуцианского ученого - человека несомненно из хорошей семьи, иссякшее состояние которой заставило его пойти на службу приобретающему вес клану, подобному Такаши.
Они обменялись приветствиями. Секретарь постоянно боязливо поглядывал на ширму, будто пытаясь увидеть что-то сквозь нее. «Он хочет увидеть знаменитую госпожу, услаждающую Кийоси», - подумала она.
Наконец секретарь произнес:
- Господин Согамори прислал меня донести до вас его волю.
- Это честь для меня, - сказала Танико. - Но я надеялась, что у вас есть послание господина Кийоси. - Сквозь щель в верхней части ширмы она увидела, как глаза секретаря расширились с удивлением, а быть может, и страхом при упоминании имени Кийоси.
- Послания не было, - торопливо произнес он. - Господин Кийоси ничего не присылал. - Что-то в его голосе испугало Танико.
- Так в чем же дело? - спросила она. - Что вы здесь делаете?
- Господин Согамори желает, чтобы его внук был послан к нему.
Слова секретаря удивили Танико и усилили испытываемый ею страх.
- Как надолго?
Казалось, секретарь вновь удивился.
- Ну конечно же, на всю оставшуюся жизнь, моя госпожа. Господин Согамори желает дать мальчику имя Такаши и признать его своим сыном.
- Своим сыном? Но он сын господина Кийоси. Только он, и никто другой, должен признать его.
- Моя госпожа, - сказал секретарь и замолк. Казалось, что ему не хватает слов. Наконец он выпалил: - Мертвый не может усыновлять ребенка.
Он будто пронзил ее мечом. Она сидела парализованная, сраженная его словами. Наконец оцепенение от шока стало ослабевать, она начала чувствовать боль, бороться, чтобы освободить себя от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135