Бледный, напряженный, весь в поту, он несколько минут молча расхаживал по комнате, а Мэтью, тоже молча, наблюдал за ним. Наконец, сенатор остановился и задумчиво посмотрел на цветастый ковер.
Пауза затягивалась. Попивая виски, Мэтью начал составлять в уме список жалоб, которые предъявит своему боссу, когда вернется наконец в Лос-Анджелес.
Сначала он выразит свое недовольство любящим разглядывать ковры политиканом, на которого потратил массу времени.
Когда Мэтью сделал очередной большой глоток виски, сенатор Хардести наконец изрек:
— У вас есть дети, маршал Кейган?
Мэтью поперхнулся виски и начал ловить ртом воздух.
— Разумеется, у меня нет никаких детей! — воскликнул он, когда обрел способность говорить. — Что за дурацкий вопрос?
Сенатор поднял голову и посмотрел на него с интересом:
— Самый обычный вопрос.
— А мне кажется, что вы слишком любопытны, — ответил Мэтью. — Нет у меня детей. По крайней мере я ничего об этом не знаю. Я ведь не женат и надеюсь, что незаконных детей у меня нет.
Сенатор кивнул и, шумно вздохнув, сел в кресло, стоявшее за огромным письменным столом. «Да, — подумал Мэтью, — вид у него подавленный: он похож на человека, уставшего от жизни или у которого почва выбита из-под ног».
— В таком случае, вы счастливчик, маршал. Вы умны и удачливы, вы избавлены от величайших страданий, какие испытывает человек, имеющий детей.
Мэтью мысленно застонал, закрыл глаза и подумал: «Господи! Да сколько же это будет продолжаться? Для мелодрам существует театр».
— Моя дочь, — печально продолжал сенатор Хардести, — единственная радость в моей жизни. Мы всегда были очень близки, и даже после замужества они с мужем жили недалеко от меня, в Вашингтоне. Со дня ее рождения это была наша первая настоящая разлука. — Он взглянул на Мэтью, словно ища сочувствия. — Вряд ли вы сможете понять, как трудно мне было отпустить ее, сэр. Да, я уверен, что вам этого не понять, ведь у вас нет детей.
— Точно, — охотно согласился Мэтью. — Но знаете, Санта-Инес — это вовсе не другой конец света.
Сенатор Хардести вымученно улыбнулся:
— Вы совершенно правы, маршал Кейган. Но я был бы очень благодарен, если бы вы поехали туда вместе с моей дочерью, что и обеспечило бы ее безопасность. Мариетта недавно пережила большой стресс, это связано с преждевременной смертью ее мужа. Разумеется, она скорбит о нем до сих пор. Я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы знал, что она отправляется в это долгое путешествие не одна.
Мэтью не знал, что и сказать. Во всяком случае, ни одной вежливой фразы для отказа ему на ум не приходило. Двадцать лет он служил закону, но такого еще не бывало, чтобы ему приходилось играть роль няньки при избалованной сенаторской дочке.
— Маршал Браун дал вам самые лестные характеристики, маршал Кейган, и заверил меня, что вы — самый верный его помощник. Я уверен, что с вами Мариетта будет в полной безопасности.
Мэтью сердито взглянул на сенатора и встал, чтобы налить себе еще виски.
— Маршал Браун — бумагомаратель и лизоблюд, он выслужился только потому, что оказывал такие вот услуги кому надо! — резко сказал Мэтью. — Он и понятия не имеет, что такое «верность», но я обеспечу безопасность вашей дочери. Черт побери! Да, я готов опекать вашу собачку, только чтобы поскорее вернуться домой.
Сенатор Хардести бросил на него многозначительный взгляд — взгляд, который Мэтью очень хорошо понял: не стоит выходить за рамки дозволенного. Он посмотрел сенатору прямо в глаза и снова сел в кресло.
— Маршал Браун не единственный человек в этом штате, который может оказывать услуги. — В мягком голосе сенатора прозвучала угроза. — Я прекрасно помню вашего деда, маршал Кейган, и вашего отца. В те времена он еще был членом ассамблеи. Ваше ранчо в долине Санта-Инес тогда процветало, насколько я знаю.
Мэтью насторожился, в го время как лицо сенатора оставалось совершенно спокойным.
— А несколько лет назад ваш брат развелся, и я уверен, что вы не забыли, как я помог ему. Интересная штука эти разводы. Обстоятельства, помнится, были весьма сомнительны, и кое-что требовалось… уладить.
— Все хлопоты оказались напрасными, — пробормотал Мэтью. — Может, вы этого не знаете, но они опять поженились.
— Да, я знаю. — Ослепительная улыбка Джона Хардести стала еще шире, даже зубы блеснули. — Я рад, что все закончилось хорошо. Они ведь счастливы в браке… кажется, уже два года?
— Три.
— Да, верно, у них есть два маленьких сына, не так ли?
Мэтью с презрением посмотрел на сенатора и понял, в чем кроются причины его ненависти к политикам.
— Сейчас вы, пожалуй, расскажете мне, что они ели на ужин в прошлый вторник, — сухо заметил он.
Сенатор Хардести рассмеялся:
— Конечно, нет, сэр. Уверяю вас, мои замечания носят исключительно дружеский характер. Это совершенно естественный интерес к семье, с которой я общался долгое время, и тревога за них тоже вполне понятна. И будет очень жаль, если все эти неприятности, оставшиеся в прошлом, выйдут наружу. Очень, очень жаль.
— Я же сказал, что ваша дочь будет в безопасности, — процедил Мэтью сквозь зубы. — Что вам еще надо?
Сенатор Хардести подался вперед.
— Вы слишком быстро дали это обещание, сэр, как будто мое желание охранять Мариетту — глупость. Но я люблю дочь и хочу, чтобы вы охраняли ее постоянно, я хочу, чтобы вы благополучно доехали до Санта-Инес. Вы должны усвоить это… до того, как завтра я ее отпущу.
Мэтью молча смотрел на него добрых полминуты, потом отставил свой бокал в сторону и сказал:
— Мне кажется, что вы должны рассказать еще кое-что, то, чего я пока не знаю. Давайте выкладывайте, а там посмотрим.
Сенатор побледнел, и всю его самоуверенность как рукой сняло.
— Но это все, больше сказать нечего! Я только хочу быть уверен, что Мариетга будет в безопасности. Неужели это желание, вызванное отцовской любовью, кажется вам таким странным?
Мэтью разразился саркастическим смехом:
— Сенатор, ничего с вашей дочкой не случится, разве что какие-нибудь парни попытаются за ней поухаживать или соседи-зануды будут докучать ей своей болтовней. Но проводники всегда приглядывают за женщинами, которые путешествуют одни, а с соседями она как-нибудь справится.
Я бы еще мог понять, если бы вы наняли какую-нибудь леди в качестве компаньонки или заплатили бы доверенному человеку, чтобы тот охранял ее, но поднимать такой шум, вызывать федерального маршала только для того, чтобы он всю дорогу до Санта-Инес держал вашу дочурку за руку… Нет, сэр, это уже слишком. Так что объясните, зачем я вам, и тогда я смогу помочь.
Сенатор Хардести побледнел еще больше, хотя казалось, что больше уже некуда.
— Мне нечего больше сказать, — твердил он. — Мариетта — мое единственное дитя, и, кроме того, дочь сенатора Соединенных Штатов — прекрасная мишень для любого злодея и клеветника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Пауза затягивалась. Попивая виски, Мэтью начал составлять в уме список жалоб, которые предъявит своему боссу, когда вернется наконец в Лос-Анджелес.
Сначала он выразит свое недовольство любящим разглядывать ковры политиканом, на которого потратил массу времени.
Когда Мэтью сделал очередной большой глоток виски, сенатор Хардести наконец изрек:
— У вас есть дети, маршал Кейган?
Мэтью поперхнулся виски и начал ловить ртом воздух.
— Разумеется, у меня нет никаких детей! — воскликнул он, когда обрел способность говорить. — Что за дурацкий вопрос?
Сенатор поднял голову и посмотрел на него с интересом:
— Самый обычный вопрос.
— А мне кажется, что вы слишком любопытны, — ответил Мэтью. — Нет у меня детей. По крайней мере я ничего об этом не знаю. Я ведь не женат и надеюсь, что незаконных детей у меня нет.
Сенатор кивнул и, шумно вздохнув, сел в кресло, стоявшее за огромным письменным столом. «Да, — подумал Мэтью, — вид у него подавленный: он похож на человека, уставшего от жизни или у которого почва выбита из-под ног».
— В таком случае, вы счастливчик, маршал. Вы умны и удачливы, вы избавлены от величайших страданий, какие испытывает человек, имеющий детей.
Мэтью мысленно застонал, закрыл глаза и подумал: «Господи! Да сколько же это будет продолжаться? Для мелодрам существует театр».
— Моя дочь, — печально продолжал сенатор Хардести, — единственная радость в моей жизни. Мы всегда были очень близки, и даже после замужества они с мужем жили недалеко от меня, в Вашингтоне. Со дня ее рождения это была наша первая настоящая разлука. — Он взглянул на Мэтью, словно ища сочувствия. — Вряд ли вы сможете понять, как трудно мне было отпустить ее, сэр. Да, я уверен, что вам этого не понять, ведь у вас нет детей.
— Точно, — охотно согласился Мэтью. — Но знаете, Санта-Инес — это вовсе не другой конец света.
Сенатор Хардести вымученно улыбнулся:
— Вы совершенно правы, маршал Кейган. Но я был бы очень благодарен, если бы вы поехали туда вместе с моей дочерью, что и обеспечило бы ее безопасность. Мариетта недавно пережила большой стресс, это связано с преждевременной смертью ее мужа. Разумеется, она скорбит о нем до сих пор. Я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы знал, что она отправляется в это долгое путешествие не одна.
Мэтью не знал, что и сказать. Во всяком случае, ни одной вежливой фразы для отказа ему на ум не приходило. Двадцать лет он служил закону, но такого еще не бывало, чтобы ему приходилось играть роль няньки при избалованной сенаторской дочке.
— Маршал Браун дал вам самые лестные характеристики, маршал Кейган, и заверил меня, что вы — самый верный его помощник. Я уверен, что с вами Мариетта будет в полной безопасности.
Мэтью сердито взглянул на сенатора и встал, чтобы налить себе еще виски.
— Маршал Браун — бумагомаратель и лизоблюд, он выслужился только потому, что оказывал такие вот услуги кому надо! — резко сказал Мэтью. — Он и понятия не имеет, что такое «верность», но я обеспечу безопасность вашей дочери. Черт побери! Да, я готов опекать вашу собачку, только чтобы поскорее вернуться домой.
Сенатор Хардести бросил на него многозначительный взгляд — взгляд, который Мэтью очень хорошо понял: не стоит выходить за рамки дозволенного. Он посмотрел сенатору прямо в глаза и снова сел в кресло.
— Маршал Браун не единственный человек в этом штате, который может оказывать услуги. — В мягком голосе сенатора прозвучала угроза. — Я прекрасно помню вашего деда, маршал Кейган, и вашего отца. В те времена он еще был членом ассамблеи. Ваше ранчо в долине Санта-Инес тогда процветало, насколько я знаю.
Мэтью насторожился, в го время как лицо сенатора оставалось совершенно спокойным.
— А несколько лет назад ваш брат развелся, и я уверен, что вы не забыли, как я помог ему. Интересная штука эти разводы. Обстоятельства, помнится, были весьма сомнительны, и кое-что требовалось… уладить.
— Все хлопоты оказались напрасными, — пробормотал Мэтью. — Может, вы этого не знаете, но они опять поженились.
— Да, я знаю. — Ослепительная улыбка Джона Хардести стала еще шире, даже зубы блеснули. — Я рад, что все закончилось хорошо. Они ведь счастливы в браке… кажется, уже два года?
— Три.
— Да, верно, у них есть два маленьких сына, не так ли?
Мэтью с презрением посмотрел на сенатора и понял, в чем кроются причины его ненависти к политикам.
— Сейчас вы, пожалуй, расскажете мне, что они ели на ужин в прошлый вторник, — сухо заметил он.
Сенатор Хардести рассмеялся:
— Конечно, нет, сэр. Уверяю вас, мои замечания носят исключительно дружеский характер. Это совершенно естественный интерес к семье, с которой я общался долгое время, и тревога за них тоже вполне понятна. И будет очень жаль, если все эти неприятности, оставшиеся в прошлом, выйдут наружу. Очень, очень жаль.
— Я же сказал, что ваша дочь будет в безопасности, — процедил Мэтью сквозь зубы. — Что вам еще надо?
Сенатор Хардести подался вперед.
— Вы слишком быстро дали это обещание, сэр, как будто мое желание охранять Мариетту — глупость. Но я люблю дочь и хочу, чтобы вы охраняли ее постоянно, я хочу, чтобы вы благополучно доехали до Санта-Инес. Вы должны усвоить это… до того, как завтра я ее отпущу.
Мэтью молча смотрел на него добрых полминуты, потом отставил свой бокал в сторону и сказал:
— Мне кажется, что вы должны рассказать еще кое-что, то, чего я пока не знаю. Давайте выкладывайте, а там посмотрим.
Сенатор побледнел, и всю его самоуверенность как рукой сняло.
— Но это все, больше сказать нечего! Я только хочу быть уверен, что Мариетга будет в безопасности. Неужели это желание, вызванное отцовской любовью, кажется вам таким странным?
Мэтью разразился саркастическим смехом:
— Сенатор, ничего с вашей дочкой не случится, разве что какие-нибудь парни попытаются за ней поухаживать или соседи-зануды будут докучать ей своей болтовней. Но проводники всегда приглядывают за женщинами, которые путешествуют одни, а с соседями она как-нибудь справится.
Я бы еще мог понять, если бы вы наняли какую-нибудь леди в качестве компаньонки или заплатили бы доверенному человеку, чтобы тот охранял ее, но поднимать такой шум, вызывать федерального маршала только для того, чтобы он всю дорогу до Санта-Инес держал вашу дочурку за руку… Нет, сэр, это уже слишком. Так что объясните, зачем я вам, и тогда я смогу помочь.
Сенатор Хардести побледнел еще больше, хотя казалось, что больше уже некуда.
— Мне нечего больше сказать, — твердил он. — Мариетта — мое единственное дитя, и, кроме того, дочь сенатора Соединенных Штатов — прекрасная мишень для любого злодея и клеветника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59