– Вы так и сделали? – спросил Мейсон.
– Конечно. Мистер Роулинс так разволновался, что вел себя, как безумец. Я закончила инвентаризацию и повезла панели. Мистера Стонтона дома не оказалось, дверь открыла его жена, и я сказала, что приехала из зоомагазина, чтобы вставить в аквариум новую панель и отниму только минуту-две ее времени. Она была очень любезна и пригласила меня в дом. Сказала, что аквариум стоит в рабочем кабинете мужа. Еще сказала, что мужа нет дома, неизвестно, когда он вернется, и она предпочла бы, чтобы я вставила панель в аквариум, так как она не хочет брать на себя ответственности.
– И вы вошли в дом с панелями?
– Да, а когда попала в кабинет мистера Стонтона, то увидела аквариум, в котором плавали два вуалехвостых мавританских телескопа.
– Что вы предприняли?
– Я была так поражена, что не могла даже сдвинуться с места.
– А где была миссис Стонтон?
– Стояла рядом. Она проводила меня в кабинет и решила подождать, пока я сменю панели.
– Как вы поступили?
– Постояв с минуту, подошла к аквариуму, достала из него старую панель и установила новую, покрытую лекарством Тома. Потом я попыталась заговорить с миссис Стонтон о рыбках. Ну, понимаете, говорить, какие они красивые, спрашивать нет ли у мистера Стонтона других рыбок, как долго он ими занимается...
– Что ответила его жена?
– Она считает рыбок безобразными и прямо заявила об этом. Потом она сказала, что муж принес откуда-то этих рыбок, хотя никогда раньше не увлекался ими и ничего о них не знает. Она сказала, что эту пару рыбок мужу подарил какой-то приятель, что рыбки выглядели совсем плохо. Приятель снабдил мужа самыми подробными инструкциями. Потом она сказала, что предпочла бы, если б муж для начала завел пару обычных золотых рыбок, что эти рыбки чересчур причудливые, что у нее мурашки бегут по коже при взгляде на их развевающиеся черные плавники и хвосты, на их выпученные глаза, и вообще, на их траурный цвет. Она сказала, что эти рыбки почему-то кажутся ей символом смерти. Ну, в этом ничего нового нет, поскольку эту разновидность давно называют «Рыбками смерти» из-за вековых суеверий и странного внешнего вида.
– Что потом? – спросил Мейсон.
– Мы стояли и болтали с ней где-то минуту. Я солгала ей, сказала, что болела недавно, что люди, работающие в зоомагазине часто болеют. Я развивала эту тему, потом она ответила, что серьезно болела в прошлом году, но после этого, слава Богу, не испытывала даже головной боли. Она сказала, что после болезни стала делать холодные обливания и принимать витамины, и это сочетание оказало на нее просто чудесное воздействие.
– А потом?
– Потом я вдруг испугалась, что вернется мистер Стонтон, и я не смогу избежать встречи с ним. Поэтому я постаралась уехать как можно быстрее. Я страшно опасалась, что жена расскажет ему о нашем разговоре, о вопросах, которые я задавала, и он постарается избавиться от рыбок, или предпримет еще что-нибудь ужасное.
– Почему вы решили, что это – рыбки Фолкнера?
– Я совершенно уверена в этом. Они были примерно такого же размера, полностью соответствовали описанию, к тому же страдали болезнью жабр, впрочем сейчас они уже почти выздоровели. Рыбки этой разновидности, особенно телескопы, очень редки, и невозможно даже представить, что человек начинает собирать коллекцию именно с этих рыбок, к тому же больных. Мою уверенность подкрепила его ложь о болезни жены. Он готов был пойти на все, лишь бы мистер Роулинс не увидел рыбок.
– Вы рассказали об этом Тому?
– Нет, никому не рассказывала. Прямо от Стонтона я поехала к вам в контору и попыталась выяснить у ночного сторожа, как могу связаться с вами. Он нечего не сообщил мне – сказал, что не знает. К тому же и вид у меня, наверное, был безумный. Я вспомнила, что вашу секретаршу зовут Делла Стрит, но не смогла найти ее в телефонной книге. Потом я вспомнила, что вы говорили о мистере Дрейке как о главе Детективного Агентства Дрейка, и нашла в справочнике номер телефона его конторы. Я позвонила, и ночной дежурный сказал мне, что мистера Дрейка нет, но что он обычно заезжает в агентство по пути домой. Он предложил передать мистеру Дрейку номер моего телефона, если тот приедет в течение часа. Я продиктовала ему номер, но и сама продолжала звонить, потому что боялась, что ему забудут сообщить о моем звонке.
– Вы никому ничего не рассказывали?
– Никому, даже мистеру Дрейку. Решила, что расскажу ему все только в том случае, если иначе не смогу с вами связаться.
– Тому Гридли вы ничего не рассказывали?
– Нет.
– Почему?
– Потому что Том был очень расстроен. Каждый день у него поднималась температура. Как вы понимаете, мистер Фолкнер не терял времени даром.
– Он остановил платежи по чеку?
– Нет, он поступил по-другому. Сказал, что арестует меня, как только я попытаюсь реализовать чек, обвинив в получении денег обманным путем. Он заявил, что Том изобрел препарат в рабочее время, и секрет формулы является частью дела, которое он приобрел.
– Он действительно выкупил дело?
– Да. Он заплатил Роулинсу две тысячи за зоомагазин, запасы, деловые связи и еще уговорил его остаться работать за маленькую зарплату. Роулинс ненавидит его. Я думаю, все его ненавидят, мистер Мейсон. В то же время, сам Фолкнер уверен в своей правоте. Он считает бизнес – бизнесом, закон законом. Он, вероятно, полагает, что Том, что-то утаивает от него, а я пыталась сорвать с него деньги... Впрочем, именно это я и пыталась сделать.
– Он предложил как-нибудь договориться?
– О, да.
– Как?
– Том должен передать ему формулу, я – вернуть чек на пять тысяч долларов. Том должен согласиться работать в зоомагазине еще год и передавать Фолкнеру безвозмездно все препараты и другие изобретения, разработанные им за это время. Со своей стороны мистер Фолкнер обязуется выплатить Тому семьсот пятьдесят долларов и выплачивать в течение года его сегодняшнюю зарплату.
– Он так великодушен, не правда ли? Он не собирается предоставить Тому отпуск для лечения?
– Нет, и это особенно разозлило меня. Еще один год в этом зоомагазине, и Тому уже поздно будет лечиться.
– Фолкнер не принял эту проблему во внимание?
– Очевидно, нет. Он заявил, что Том сможет выезжать за город по выходным дням, а если он уже сейчас не может работать из-за болезни, то нет необходимости принимать это предложение. Он сказал также, что Том может уволиться в любое время, что здоровье Тома – его личная проблема, абсолютно неинтересующая Фолкнера. Фолкнер сказал еще, что если бы он всю жизнь только и делал, что волновался о здоровье своих сотрудников, ему некогда было бы заниматься делом. О, мистер Мейсон, именно из-за таких, как Фолкнер, другим людям так тяжело жить и работать в этом мире!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55