На Маршалковской было люднее. Иногда даже попадались нарядные женщины. Прошел пожилой Щеголь аристократического вида под руку с молоденькой нагловатой дамочкой. Немецкий офицер презрительно перебирал поздние хризантемы на лотке. Проезжали автомобили с военными, извозчики.
Мрачный сгорбленный мужчина с ведерком и кистью в руках обогнал Стася и наклеил на стену листок из пачки, которая была у него в сумке.
«УБИЙЦА МАТУШЕВСКИЙ НЕ ЯВИЛСЯ!
До 18.Х.41 убийца Матушевский Збигнев, покусившийся на жизнь немецкого военнослужащего, не явился сам и не был схвачен благодаря содействию населения.
Поэтому я распорядился сначала о расстреле 25 заложников из местного населения, главным образом интеллигенции, то есть врачей, учителей и адвокатов.
От поведения и помощи населения в дальнейших розысках убийцы зависит судьба остальных заложников.
Начальник СС и полиции г.Варшавы».
Прохожие, не останавливаясь, отводили глаза в сторону.
Пожилой щеголь взглянул на объявление и вздрогнул.
Без цели Стась свернул с Маршалковской в Сасский парк, прошел через площадь Железной Брамы, где, продавая всякий скарб, толпился народ, и углубился в узкие улицы Муранува.
Смутное воспоминание о чем-то хорошем, даже прекрасном в его прошлом пробивалось в сознании юноши.
Он вышел на Налевки. Улица была вся пуста.
Станислав остановился, озадаченный.
Впереди послышался шум. Озираясь, пробежал черноволосый мужчина с лицом, опухшим от голода.
Потом из-за поворота показалась толпа стариков, женщин и детей, сопровождаемых эсэсовцами.
Они прошли совсем близко от Стася.
Маленькая девочка, держась за руку матери и торопясь, чтобы поспеть за скорыми шагами взрослых, спрашивала:
— Куда нас ведут, мама? Куда?..
Эсэсовец с автоматом что есть силы толкнул Стася, и гоноша ударился о стену.
— Эй, с дороги!
Толпа прошла.
Стась повернул на Ново-Плиски. Шли и пробегали люди, и на всех лицах была одинаковая печать обреченности и голода. Послышался крик:
— Облава!
Стась все еще не понимал, где он находится.
Он вошел в какую-то жалкую харчевню. Несколько мужчин с бородами сидели за пустыми столиками. Его появление удивило всех.
Стась, усталый, сел за столик.
Все молчали. Потом юноша услышал за спиной:
— Слушайте, у вас продукты?
— Может быть, он продает яд?
Стась опять обернулся:
— Какой яд? Зачем вам яд?
— Он не понимает…
Старики отвернулись от Стася, приглушенными голосами заговорили на незнакомом языке.
Яд?.. Для чего им яд?.. И вдруг он понял, где находится. Гетто! Варшавское гетто — вот куда он попал. Он смутно вспомнил, что проходил через какие-то высокие ворота, все в колючей проволоке. Вспомнил, как усмехнулись солдаты охраны, когда он миновал их.
Дверь в харчевню вдруг распахнулась. На пороге стоял тяжело дышащий мужчина.
Он сказал:
— Облава. Сюда идут убийцы.
Поспешно пробежал в дальний угол комнаты и сел за столик.
Еще две тени скользнули с улицы. Оттуда доносились крики и стоны. Бородатые старики съежились.
Шум и вопли на улице приблизились, потом стали уходить. Когда стало уже почти тихо, раздались гулкие уверенные шаги и в дверях вырос эсэсовский офицер в черной шинели.
Кто-то охнул.
Офицер холодно оглядел комнату. Потом, шагая четко и бездушно, подошел к пустой стойке, повернулся и еще раз стал осматривать все столики.
А у двери стали два автоматчика без лиц — только с касками, где был нарисован череп с костями.
Напряжение в комнате сделалось совсем ужасным.
И вдруг Стась почувствовал такую жалость к несчастным старикам и такую ненависть к тому, что готовилось произойти здесь, что, сам но сознавая этого, вскочил.
— Люди! — закричал он. — Люди, что вы делаете? Опомнитесь! Ведь я же могу летать! Человек может летать! Смотрите!
Он подпрыгнул, повис в воздухе, повисел две секунды и стал на пол.
— Подумайте! Ведь вы же все люди. Что вы делаете?
Все молчали.
Безликие маски солдат и офицера на миг сделались человеческими лицами.
— Ну, смотрите! — крикнул Стась.
Он еще раз поднялся в воздух, над столами перелетел к стойке и опустился возле офицера.
Тот отшатнулся, потом, показывая на юношу, закричал:
— Взять!
И стал вырывать парабеллум из кобуры.
Солдаты, расшвыривая столы, бросились к Стасю.
Секунду он смотрел, как они приближаются, сознание опасности защемило его сердце, потом тоска овладела им — он чувствовал, что той давней чудесной силы в нем совсем мало. Что ему не удастся бежать.
К счастью, у дверей никого не было. Неловко, как птица в тесной клетке, он подскочил, ударился о потолок, вытирая спиной побелку, скользнул к выходу, упал на четвереньки, вскочил и побежал по улице.
Сзади раздались выстрелы, крики. Цепь солдат с автоматами перегораживала ему дорогу, они расставили руки. Он опять подпрыгнул, из последних сил перелетел эту цепь, увидев на миг под собой удивленные физиономии и разинутые рты.
Он повернул куда-то за угол, еще раз за угол, бросился в подворотню, пробежал двор. Каменный забор преграждал ему путь, он перескочил его, попал в другой двор и выбежал на улицу.
Было тихо. Погоня отстала.
Стась огляделся. В глаза ему бросилась табличка над воротами: «Улица Милы». Он вспомнил, что много раз бывал здесь до войны, навещая старого учителя гимназии Фриденберга.
Странным, нереальным получился этот разговор.
— Пан учитель, — сказал Стась, — я могу летать. Это удивительно, но это так. Это было со мной до сентября, и теперь этот дар вернулся. Хотите, я покажу вам?
— Нет-нет. — Старик протянул руки. — Я верю тебе. Мне не нужно доказательств. Я сам читал, что это когда-нибудь будет…
Они разговаривали в маленькой каморке.
Когда Стась разыскал квартиру Фриденберга, он не узнал знакомых комнат. Гетто было перенаселено. Там, где раньше жила одна или две семьи, теперь теснилось по сорок — пятьдесят человек. И тут тоже на полу под тряпьем повсюду лежали люди. Чей-то голос в темноте направил Стася дальше, в другую комнату, потом в третью, в лишь в самой последней, которая прежде была кладовкой, юноша нашел своего старого преподавателя.
Они зажгли коптилку. В ее тусклом свете старик казался еще больше, чем раньше, похожим на пророка. Его исхудавшие щеки глубоко запали, выпуклый лысый лоб стал еще выше, давно не стриженная борода разметалась по груди.
— Я хочу показать, как я летаю, — сказал Стась.
— Не нужно. — Старик затряс головой. — Я верю тебе. Не будем терять времени.
Он ходил от стены до стены среди наваленных на полу книг. Полы его халата развевались, и огонек коптилки то угасал, то оживал вновь.
— Это правда. Это должно быть. Ты понимаешь, самые удивительные способности таятся в нашем организме. Подумай только о маленьких детях, например. Ребенок, глядя на рисунок обоев, видит там дворцы, замки, чудесные деревья и персонажей своих любимых сказок.
1 2 3 4 5 6 7