Говоря о прошлом, всегда имеет в виду череду событий, обусловленных экономикой, классовой борьбой. Однако, если мера всех вещей — человек, то, скажем, положение, когда его слово стоит копейку, и в обществе ни на кого нельзя ни в чем положиться, точнее характеризует эпоху, чем зримые успехи в области технологии или объявленные — в сфере культуры. Потому что в конечном счете человек живет другим. Сердцем и головой, чувствами и понятиями. Существенно при этом, что он (как, вероятно, все живое в природе) более приспособлен для наслаждения, чем для страдания. В отношении семь к одному! Ставшая крылатой мысль Чехова «создан для счастья» экспериментально доказывается устройством мозга. Шестьдесят процентов его массы заняты физиологией, так сказать «техническим обслуживанием» организма. Но из оставшихся сорока процентов на раздражение электрическим током тридцать пять реагируют чувствами удовольствия, подъема и только пять — тоской, болью, тревогой, страхом. Как правило, жизнь делят на общественную и личную — при этом последняя понимается как отношения полов и быт. На самом же деле общественное и личное интегрированы, входят одно в другое. Не только дома, но и на работе человеку может быть хорошо или плохо; там и здесь он испытывает либо вдохновение, либо тоскливую скуку. Чувствует. Эти чувства неподконтрольны никому, ничему, и от них именно зависит его поведение хоть на заводе, в институте, на поле, хоть дома. Забвение власть имущими указанного обстоятельства приводит к неминуемому провалу их собственных планов, так как ход истории в данной стране (на данной планете) определяется как раз уровнем народной нравственности или безнравственности. Конечно, сама она зависит от многих факторов социально-экономического толка, но взятых обязательно в их конкретном жизненном проявлении, не в абстрактно-лозунговом плане. Назвать-то можно все как угодно, а важна только фактическая ситуация…
Однако, может быть, Вьюра…
Сбился, затем опять подхватил ускользающую мысль.
…В этой зависимости всего происходящего в мире от индивидуальных чувств и понятий есть что-то принципиально утешительное. Самое важное везде зависит от нравственности, а она является прерогативой каждого сознающего себя личностью…
С этими соображениями заснул и проспал больше суток.
Казалось бы, в моем положении неожиданности исключены. Но они были. Проснулся. Неторопливо — энергию надо беречь — подошел к шуршащей ленте и как раз застал феномен. Справа на моих глазах молочный туман прорезался солнечным лучом. Получалось, в центре машинного зала тоже наверху труба, а солнце в зените как раз проходит над ней.
Вообще же дни потекли одинаковые. Приучился спать по восемнадцать часов подряд — только с боку на бок переворачиваешься. Прогулка взад-вперед по коридорчику, легкая гимнастика, размышления, сон.
Додумал про иакатское общество, взялся за машину. До каких пределов можно вообще развивать технологию? У нас на Земле, две тысячи шестой год, наиболее изощренные и быстродействующие компьютеры могут быть сконструированы лишь самими компьютерами с незначительной только помощью человека. Завтра уже вовсе без помощи. Но в результате уже начинает ускользать возможность приведения к человеческому смыслу научных и технологических истин. Их можно доказывать уже только математически. Новые мыслящие машины создаются и действуют, однако их устройство и функции не соответствуют нашему жизненному опыту, не выражаются словом. Этим мы как бы выпускаем вожжи из рук, отдаемся на милость технологии, будучи не в состоянии понять того, что в состоянии сделать. Наша сила обгоняет нашу мудрость. Вот создали здесь на Иакате кормящую машину, получилась унылая серая жизнь. А если бы такую придумали, что как раз предполагала бы неимоверные усилия для добычи пищи из нее? Какие поколения выросли бы — толпы гениев!..
Вообще дисциплина ума много сложнее дисциплины тела и поведения. Трудно удерживать мысль постоянно в должном направлении. Но старался. Распределил. С утра первая порция размышлений: социология, философия. Это легко проходило, потому что впереди главный в сутках момент — пью воду. Второй этап самый длинный. Перечитывание на память стихов, драм. В эти часы тоже была приманка — гимнастику сделаю. И на третье, «на сладкое», воспоминания. Удивляло даже, сколько можно извлечь из памяти, если сосредоточиться. А на самом заднем плане сознания все равно Вьюра. «И жалею, и зову, и плачу».
За месяц один раз слышал донесшийся откуда-то стон металла, с ним дрожь прошла по коридору.
Заметно похудел, начал ощущать приступы слабости. Но знал, что пройдут. Не испугался.
Однажды в полдень подошел к ленте, чтобы взглянуть на солнечный луч. Он появился, но не исчез, как ему полагалось, только потускнел.
Что это? Солнце, что ли, остановилось, Иаката перестала вращаться?
Всмотрелся. Длинная палка висит. Шест… Нет, не шест, а веревка, спущенная сверху из трубы. Ее конец — свободно в воздухе. Метрах в десяти от обрывающейся ленты конвейера.
Кто?.. Парень с ножом, Бдхва?
Сначала смотрел, будто меня не касается. Потом заколотилось сердце. Вызов! Не в смысле, что меня оттуда зовут (хотя и это тоже). Прежде всего вызов моей решимости. Прыгну или нет?
А если не прыгать, то тихая смерть на металлическом полу. Я же напрасно себя утешаю насчет прилета с Лепестка. Ребята появятся, несомненно. Но как искать в машине, которая размером в целый город? Которая, возможно, и не пустит внутрь?
Итак, должен быть прыжок туда, в центр зала. Когда?.. Прежде всего раскрепостить закоченевшие суставы. Рассчитав длину ленты, потренироваться в коридоре так, чтобы толчковая нога пришлась точно на тот вал, с которого лента уходит вниз.
Пять дней на подготовку.
С этими мыслями неожиданно для себя вскочил на конвейер.
Рвануло… Едва удержался на ногах… Несет… Побежал… Прыжок… Лечу… Ударяюсь лицом о веревку. Схватился… Боже мой, валюсь в пропасть вместе с веревкой — не выдержала!.. С силой дернуло ее из рук. Ладони в огне. В самый последний момент удержал конец.
Завис в воздухе. Внизу туман. Громче рокот каких-то механизмов.
Теперь мог бы, раскачавшись, прыгнуть обратно на конвейер. Но не удержаться. Лента сразу ударит, отбросит. Назад пути нет. Либо пролезу туда, откуда веревка свисает, либо… В ближайшие пять минут все решится.
Подлез под самый потолок. Над головой в дыре медленно вращается крупномодульный червячный вал. Канава с ребристой поверхностью. Что у нее больше — ширина или глубина?.. Если влезу туда, само будет дальше затаскивать. Уже не вырвешься… Раздавит или нет?.. А, ладно! Одной рукой за веревку, другую к животу. Втиснулся. Захватило, протаскивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44