» Где ж справедливость? Я тихий скромный бегун, все более располагающий свою душу к фауне и флоре, а меня принимают за браконьера? Побежал в противоположную сторону. Но не тут-то было, рана оказалась нешуточной. Отказаться от пробежки? Ну нет, это было бы признанием полного поражения. И я взял в лес, в глухомань, чтобы побыстрее забыться в одиночестве.
Старался не обращать внимания на боль. В отдельные секунды это удавалось благодаря бальзаму сладких воспоминаний о том, как однажды тихим ясным вечером на приморской аллее я повстречал… Споткнулся о сучок! С трудом выровнялся, чтобы не ухнуться в лужу, едва не коснулся носом земли, совершил каскад каких-то немыслимых телодвижений, на четвереньках пребывал долю секунды. Отряхнулся, побежал дальше, чертыхаясь. Но не суждено мне было обновить в памяти заповедную историю. Впереди меня в задумчивости шел рыбак. Услышав в последний момент топот моих шагов за своей спиной, он вдруг отскочил с тропы в сторону, взял удочки наперевес и готов был исполнить штыковую атаку, чуть в глаз мне не попал удилищем.
Напугал я рыбака. А себе испортил настроение. И повернул назад. На сегодня приключений достаточно, хватит искушать судьбу, радостей в этот воскресный день мне испытать не суждено. Колено болело все сильней, к душевным тяготам добавлялись вполне реальные, физические. Едва дотянул до города.
С тех пор петухов ненавижу. Благо мне с ними больше не приходилось встречаться на дистанциях. Зато собаки досаждали и портили жизнь не раз. Я всегда любил этих животных, у меня в детстве были Джек и Пират, даже фотография этих дворняг в компании со мной сохранилась в мамином альбоме. Но, занявшись бегом, я несколько пересмотрел свое отношение к овчаркам, пуделям, догам, лайкам, борзым, колли, спаниелям… Вернее, не столько к этим разумным домашним – а точнее, к комнатным – животным, сколько к их хозяевам. Во всех городах, где мне приходилось бывать, собаки резвятся без намордников в парках, скверах, на школьных спортплощадках. Если это такса или новомодной породы японские чи-хуа-хуа – еще куда ни шло. От них можно отмахнуться, просто убежать. Но некоторые горожане заводят престижных догов, ньюфаундлендов, боксеров. В Измайловском парке я имел неосторожность пробежать вблизи рыжего сенбернара, увешанного дюжиной медалей. Я, видимо, вступил в зону его влияния, и пес, рявкнув, бросился ко мне. Вспомнив давнишний совет, я замер как вкопанный, пульс мой подскочил, наверное, до двухсот ударов, хотя пробежку я делал в самом прогулочном темпе. К счастью, голос подал и хозяин сенбернара, вальяжный мужчина в кожаной куртке и шароварах, нехотя бросил: «Фу, Фред». Может быть, где-нибудь в горах сенбернары и служат людям, отыскивая засыпанных снежными лавинами. Но этого Фреда я при всем желании не мог назвать другом человека. Кому-то он и друг, но не бегуну.
И такие истории приключались нередко. Правда, в газете «Советский спорт», в одном из его выпусков «Клуба любителей бега», я прочитал, что собаки практически не нападают на почитателей трусцы. «Практически»… Невелика гарантия, что какой-нибудь громила Фред не ограничится громогласным лаем. Какой же выход из положения? Обязательно надевать крупным собакам намордники во время прогулок? Пожалуй. Но я хочу высказать более гуманное предложение. Владельцам собак тоже нужно заниматься бегом. Тогда бегущий человек не будет представляться животному как «чужой», не прозвучит в его несовершенном мозгу эта агрессивная команда. Радуюсь, когда вижу, что энтузиаст собаководства по совместительству является любителем бега, его собака радостно скачет рядом с ним и постороннего стайера в худшем случае просто лизнет в руку. Однажды в сквере я посоветовал молодому человеку, владельцу доберман-пинчера, заняться трусцой. Вашей собаке, говорю, это бы тоже не повредило, вон как ее разнесло, едва дышит от жира. Он обиделся: нормальный вес, это просто порода такая новая – тучная. Очень грустно, если горожане выведут эти новые породы домашних собак – тучных, ленивых, боящихся мороза. Вот даже и специальные телогреечки стали для них шить.
Я стараюсь почаще убегать все дальше за город, куда собаководы не добираются.
… Зима – весна – лето – осень. Смена времен года. Известный порядок. Объясняется он совсем просто, никакой тайны: ось земного экватора наклонена к плоскости орбиты, вот и подставляет наш шар попеременно свои бока, два своих полушария – северное и южное – то в большей, то в меньшей мере солнцу. Но в этой физике, астрономии обнаруживается вполне людская; одушевленная необходимость. Все повторяется через какие-то круги, сменяется холод надеждой, потом минуют чрезмерные жаркие радости, и снова остывание, которое все же не вечно: переживем и уныния и стужу, дождемся опять весенних благодатей. Каждодневные мои марши за городские пределы позволили лучше наблюдать положенные всеобщим законом перемены в окружающем. Независимый ход природы по своему кругу завораживал, волновал, непреклонность его обязывала дорожить отведенными тебе годами и секундами, летами, зимами, веснами. И самой малости не хотелось упустить из них.
Бегу вдоль лесной опушки. Сентябрь. Лес то согревается под солнцем, то вмиг остывает, накрытый высоким облаком. Три женщины стоят на проселке, держа в руках корзинки с грибами, глядят в небо, задрав головы. Что-то печальное в их облике, издалека угадываю праздную, но от того не менее значимую грусть, которая пронизывает их. Поднимаю голову. Журавли кружат над лесом, чуть в стороне от нас. Совсем замедляю шаг, чтобы не мешал топот и ток крови в ушах услышать журавлиные крики.
Ну что, что нам, людям, а этих звуках! Не дети же малые плачут, тревожа родителей. Не любимые наши что-то сообщают нам уже издалека, уходя, исчезая в пространстве, напрягая голоса, прощаясь, обещая встречу, или уже не веря в ее даже случайную возможность. Почему ж тогда отдаются журавлиные крики в нашей душе эхом? Отзвуки грядущих расставаний в них?
Недолго собирались птицы, погомонили сдержанно, выстроились клином и указали острием его на юг. Я изменил свой маршрут, повернул за стаей. Бежал по просеке, по тропам, не глядя под ноги, а ловя, не упуская из виду ту паутинку в небе. Часто терял ее, и выбежав на просторную поляну, остановился, нарушил свое правило не давать себе отдыха, смотрел на южную часть неба, пока не слилась с темным облаком далекая легкокрылая стая. Не ведая, в какую сторону бежал до этого, я заплутал в лесу. Не знал, далеко ли до города, где верное направление. Часа полтора кружил по замкнутому кругу: трижды пробегал рядом с заброшенной лесной сторожкой, на бревенчатой стене которой было вырезано женское имя «Ира». Но не пугала меня усталость и невозможность отыскать дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40