Господи, он просто сошел с ума!.. А нельзя их получить обратно? Напиши тайком от Жильбера ихнему королю, что Жильбер ошибся, что его надули, что он ничего не понимает! Может быть, тот постыдится и вернет? Или он жулик?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Нет, он честный человек, но Америка бедная страна. Где им взять такие деньги? (Смеется) . Папа задушил бы меня своими руками, если бы я написала хоть одно слово об этом президенту Монро… Теперь все деньги папа уходят на эти разговоры. И если б он еще рисковал только деньгами! Вероятно, королевская полиция давно за ним следит… Он сам мне говорил, что считал бы высшей для себя честью окончить дни на эшафоте.
ЛУИЗА (с яростью) : На эшафоте! Жильбер совсем сошел с ума! Что генералам делать на эшафоте?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: В самом деле, что генералам делать на эшафоте?
ЛУИЗА: Это хорошо для разбойников или для каких-нибудь пьяниц-аптекарей. Маркиз де Лафайетт на эшафоте! Где это видано?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Это видано. Ты верно забыла, что моей бабке и прабабке отрубили голову 30 лет тому назад, во время террора.
ЛУИЗА (помолчав) : В самом деле, я забыла. Не сердись, моя девочка: мне за восемьдесят лет… (С новой злобой) . Да ведь Жильбер сам и устроил ту проклятую революцию!
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (отходит к круглому столу) : Здесь, кажется, все в порядке. Кинжалы есть, топор есть… А где череп? Принеси череп.
ЛУИЗА: Ни за что! Это безобразие ставить на стол человеческие кости!
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Впрочем, я путаю. Череп нужен когда у нас собираются масоны. А сегодня – Рыцари Свободы.
ЛУИЗА: Это те, что поднимают три пальца? (Поднимает три пальца левой руки) . Вот так?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (смеется) : Да, именно. У них символическая цифра – пять. Они так и узнают друг друга среди чужих: Рыцарь Свободы поднимает три пальца левой руки. Если другой тоже Рыцарь, он поднимает два пальца правой. Вместе выходит пять… Так ты знаешь и их знаки? Это тоже величайшая тайна! (Смотрит на часы) . Рыцари приглашены на четыре. К четырем папа проснется. Луиза, милая, хотя мне тебя и жаль, но уж посиди у подъемного моста, веди всех сюда и говори, что папа сейчас выйдет. Но умоляю тебя, не говори им «Жильбер": говори „генерал“ или „маркиз"… Впрочем, нет, «маркиз“ не говори.
Г-жа де Ластейри и Луиза уходят. С минуту сцена остается пустой, потом дверь приотворяется и на пороге, с испуганным лицом, появляется Лина. Она быстро осматривается и, повернувшись к двери, делает знак Бернару, который входит вслед за ней.
ЛИНА. БЕРНАР.
ЛИНА: Никого нет! Ах, как красиво! Это их гостиная?
БЕРНАР: Да. Конечно, я был прав: мы пришли с черного хода!
ЛИНА: Чем же я виновата, если у них черный ход в сто раз лучше нашего парадного!
БЕРНАР: Генерал богат. Это не мешает ему быть прекрасным человеком.
ЛИНА: Нисколько не мешает. Это даже очень помогает. (Смотрит на круглый стол с восторгом) . Это стол для заговора, да?
БЕРНАР (улыбается) : Для заговорщиков. Кинжалы и топор наша эмблема.
ЛИНА (с гордостью) : Наша эмблема! У меня есть эмблема! Я заговорщица! (Пробует взять кинжал, он не снимается со штатива) . Нельзя снять! (делает штативом такое движение, будто кого-то колет) . Умри, злодей! (Берет топорик и мрачно рубит воображаемую голову на плахе) . Так погибают тираны!.. Подтверди, что я заговорщица! Подтверди тотчас, что я Рыцарша Свободы!
БЕРНАР: Подтверждаю. С прошлой недели.
ЛИНА: С прошлого вторника, это больше недели! Меня назначили шифровальщицей (Кладет топорик назад на стол и хохочет) . А все-таки это смешно, эти топорики и кинжалы!
БЕРНАР: Ничего смешного нет. У тебя, к несчастью, есть в характере и доля скептицизма, этой язвы нашего времени.
ЛИНА: Я соткана из противоречий! Подтверди, что я соткана из противоречий. Я такая сложная натура, что мне сейчас смертельно хочется есть! (Подходит к столу с едой) . Как ты думаешь, я могу съесть один бутерброд? Только один, с грюйером? Я обожаю грюйер!
БЕРНАР (испуганно) : Нет, Лина, нельзя без хозяина.
ЛИНА: Конечно, нельзя! (Оглядывается по сторонам, хватает бутерброд с сыром и съедает его с необычайной быстротой) . Лафайетт ничего не заметит! Не мог же он записать, сколько у него приготовлено бутербродов!
БЕРНАР (Смеется, нежно на нее глядя) : Да ведь мы завтракали в двенадцать часов, была баранина, сыр, салат. Неужели ты уже голодна?
ЛИНА: Я могу есть десять раз в день, если дают что-либо вкусное! (Смотрит на бутылку портвейна) . Вот вина действительно нельзя пока трогать, это Лафайетт сейчас заметит. А мне так хочется выпить!
БЕРНАР (С некоторой строгостью; чувствуется, что это для него дело не шуточное) : Лина, милая, вообще пей возможно меньше, умоляю тебя!
ЛИНА (с досадой) : Ты сто раз меня уже об этом «умолял»! Можно подумать, что я пьяница! (Быстро наливает себе рюмку портвейна и пьет еще быстрее) . – Ах, как хорошо!.. Если Лафайетт заметит и будет ругаться, я скажу, что это выпил Джон! (Смотрит на надпись на бутылке) . – Портвейн 1800 года… Кажется, еще что-то было в 1800 году?
БЕРНАР: Да, победа под Маренго.
ЛИНА: Ах, да, это там, где ты был ранен. В 1800 году, значит двадцать один год тому назад. Господи! Меня еще тогда не было на свете! Как это могло быть? Был свет – а меня не было!
БЕРНАР: Ты видишь, как я стар.
ЛИНА: Какой вздор! Ты для меня лучше всех молодых вместе взятых! (Быстро его целует) . Ах, как я тебя люблю!.. Какое хорошее вино! Мы можем в Сомюре позволять себе портвейн 1800 года?
БЕРНАР: Боюсь, что нет… Разве в день твоего рождения.
ЛИНА (с легким вздохом) : Не можем, так не можем. (Осматривается) . Хорошо живут богатые люди! Отчего у нас нет такого замка и никогда не будет? Люди живут только один раз.
БЕРНАР (Мрачно) : Не надо было выходить замуж за полковника, уволенного реакционным правительством и не имеющего никакого состояния. Ты могла бы выйти, например, за Джона.
ЛИНА (хохочет) : За Джона! Но ведь он мальчишка! Он моложе меня. И ты ошибаешься: он небогат.
БЕРНАР (быстро) Значит, если б он был богат?
ЛИНА: Если б он был богат… И если б он был красив… И если б он был француз… И если б он был лет на десять старше… То я все таки вышла бы замуж за одного глупого полковника, по имени Марсель Бернар.
БЕРНАР: Это уж лучше… Но все-таки ты сказала: если б он был лет на десять старше. А я старше тебя на двадцать пять лет. И я не могу тебе купить готический замок.
ЛИНА: Он готический? Я так и думала, что он готический. А эта гостиная в каком стиле? Я знаю, что в стиле Людовика, но какого Людовика?
БЕРНАР: Людовика XV.
ЛИНА: Как ты думаешь, нельзя ли будет после заговора… я хочу сказать, после заседания, попросить Лафайетта, чтобы он нам показал все, а? Говорят, у него есть ванная комната! Мне так хочется видеть, как живут богатые люди, настоящие богатые люди!
БЕРНАР: Нельзя. Генерал Лафайетт очень занятой человек, а никто другой из его семьи к нам верно и не выйдет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Нет, он честный человек, но Америка бедная страна. Где им взять такие деньги? (Смеется) . Папа задушил бы меня своими руками, если бы я написала хоть одно слово об этом президенту Монро… Теперь все деньги папа уходят на эти разговоры. И если б он еще рисковал только деньгами! Вероятно, королевская полиция давно за ним следит… Он сам мне говорил, что считал бы высшей для себя честью окончить дни на эшафоте.
ЛУИЗА (с яростью) : На эшафоте! Жильбер совсем сошел с ума! Что генералам делать на эшафоте?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: В самом деле, что генералам делать на эшафоте?
ЛУИЗА: Это хорошо для разбойников или для каких-нибудь пьяниц-аптекарей. Маркиз де Лафайетт на эшафоте! Где это видано?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Это видано. Ты верно забыла, что моей бабке и прабабке отрубили голову 30 лет тому назад, во время террора.
ЛУИЗА (помолчав) : В самом деле, я забыла. Не сердись, моя девочка: мне за восемьдесят лет… (С новой злобой) . Да ведь Жильбер сам и устроил ту проклятую революцию!
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (отходит к круглому столу) : Здесь, кажется, все в порядке. Кинжалы есть, топор есть… А где череп? Принеси череп.
ЛУИЗА: Ни за что! Это безобразие ставить на стол человеческие кости!
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Впрочем, я путаю. Череп нужен когда у нас собираются масоны. А сегодня – Рыцари Свободы.
ЛУИЗА: Это те, что поднимают три пальца? (Поднимает три пальца левой руки) . Вот так?
Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (смеется) : Да, именно. У них символическая цифра – пять. Они так и узнают друг друга среди чужих: Рыцарь Свободы поднимает три пальца левой руки. Если другой тоже Рыцарь, он поднимает два пальца правой. Вместе выходит пять… Так ты знаешь и их знаки? Это тоже величайшая тайна! (Смотрит на часы) . Рыцари приглашены на четыре. К четырем папа проснется. Луиза, милая, хотя мне тебя и жаль, но уж посиди у подъемного моста, веди всех сюда и говори, что папа сейчас выйдет. Но умоляю тебя, не говори им «Жильбер": говори „генерал“ или „маркиз"… Впрочем, нет, «маркиз“ не говори.
Г-жа де Ластейри и Луиза уходят. С минуту сцена остается пустой, потом дверь приотворяется и на пороге, с испуганным лицом, появляется Лина. Она быстро осматривается и, повернувшись к двери, делает знак Бернару, который входит вслед за ней.
ЛИНА. БЕРНАР.
ЛИНА: Никого нет! Ах, как красиво! Это их гостиная?
БЕРНАР: Да. Конечно, я был прав: мы пришли с черного хода!
ЛИНА: Чем же я виновата, если у них черный ход в сто раз лучше нашего парадного!
БЕРНАР: Генерал богат. Это не мешает ему быть прекрасным человеком.
ЛИНА: Нисколько не мешает. Это даже очень помогает. (Смотрит на круглый стол с восторгом) . Это стол для заговора, да?
БЕРНАР (улыбается) : Для заговорщиков. Кинжалы и топор наша эмблема.
ЛИНА (с гордостью) : Наша эмблема! У меня есть эмблема! Я заговорщица! (Пробует взять кинжал, он не снимается со штатива) . Нельзя снять! (делает штативом такое движение, будто кого-то колет) . Умри, злодей! (Берет топорик и мрачно рубит воображаемую голову на плахе) . Так погибают тираны!.. Подтверди, что я заговорщица! Подтверди тотчас, что я Рыцарша Свободы!
БЕРНАР: Подтверждаю. С прошлой недели.
ЛИНА: С прошлого вторника, это больше недели! Меня назначили шифровальщицей (Кладет топорик назад на стол и хохочет) . А все-таки это смешно, эти топорики и кинжалы!
БЕРНАР: Ничего смешного нет. У тебя, к несчастью, есть в характере и доля скептицизма, этой язвы нашего времени.
ЛИНА: Я соткана из противоречий! Подтверди, что я соткана из противоречий. Я такая сложная натура, что мне сейчас смертельно хочется есть! (Подходит к столу с едой) . Как ты думаешь, я могу съесть один бутерброд? Только один, с грюйером? Я обожаю грюйер!
БЕРНАР (испуганно) : Нет, Лина, нельзя без хозяина.
ЛИНА: Конечно, нельзя! (Оглядывается по сторонам, хватает бутерброд с сыром и съедает его с необычайной быстротой) . Лафайетт ничего не заметит! Не мог же он записать, сколько у него приготовлено бутербродов!
БЕРНАР (Смеется, нежно на нее глядя) : Да ведь мы завтракали в двенадцать часов, была баранина, сыр, салат. Неужели ты уже голодна?
ЛИНА: Я могу есть десять раз в день, если дают что-либо вкусное! (Смотрит на бутылку портвейна) . Вот вина действительно нельзя пока трогать, это Лафайетт сейчас заметит. А мне так хочется выпить!
БЕРНАР (С некоторой строгостью; чувствуется, что это для него дело не шуточное) : Лина, милая, вообще пей возможно меньше, умоляю тебя!
ЛИНА (с досадой) : Ты сто раз меня уже об этом «умолял»! Можно подумать, что я пьяница! (Быстро наливает себе рюмку портвейна и пьет еще быстрее) . – Ах, как хорошо!.. Если Лафайетт заметит и будет ругаться, я скажу, что это выпил Джон! (Смотрит на надпись на бутылке) . – Портвейн 1800 года… Кажется, еще что-то было в 1800 году?
БЕРНАР: Да, победа под Маренго.
ЛИНА: Ах, да, это там, где ты был ранен. В 1800 году, значит двадцать один год тому назад. Господи! Меня еще тогда не было на свете! Как это могло быть? Был свет – а меня не было!
БЕРНАР: Ты видишь, как я стар.
ЛИНА: Какой вздор! Ты для меня лучше всех молодых вместе взятых! (Быстро его целует) . Ах, как я тебя люблю!.. Какое хорошее вино! Мы можем в Сомюре позволять себе портвейн 1800 года?
БЕРНАР: Боюсь, что нет… Разве в день твоего рождения.
ЛИНА (с легким вздохом) : Не можем, так не можем. (Осматривается) . Хорошо живут богатые люди! Отчего у нас нет такого замка и никогда не будет? Люди живут только один раз.
БЕРНАР (Мрачно) : Не надо было выходить замуж за полковника, уволенного реакционным правительством и не имеющего никакого состояния. Ты могла бы выйти, например, за Джона.
ЛИНА (хохочет) : За Джона! Но ведь он мальчишка! Он моложе меня. И ты ошибаешься: он небогат.
БЕРНАР (быстро) Значит, если б он был богат?
ЛИНА: Если б он был богат… И если б он был красив… И если б он был француз… И если б он был лет на десять старше… То я все таки вышла бы замуж за одного глупого полковника, по имени Марсель Бернар.
БЕРНАР: Это уж лучше… Но все-таки ты сказала: если б он был лет на десять старше. А я старше тебя на двадцать пять лет. И я не могу тебе купить готический замок.
ЛИНА: Он готический? Я так и думала, что он готический. А эта гостиная в каком стиле? Я знаю, что в стиле Людовика, но какого Людовика?
БЕРНАР: Людовика XV.
ЛИНА: Как ты думаешь, нельзя ли будет после заговора… я хочу сказать, после заседания, попросить Лафайетта, чтобы он нам показал все, а? Говорят, у него есть ванная комната! Мне так хочется видеть, как живут богатые люди, настоящие богатые люди!
БЕРНАР: Нельзя. Генерал Лафайетт очень занятой человек, а никто другой из его семьи к нам верно и не выйдет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155