Лучше ешь. Я сварю кофе.
Хотя сам он съел очень мало, в словах его был смысл. Она почти ничего не ела весь день, и напиваться во время беременности было не лучшим вариантом. Она уже и так достаточно выпила, а ей необходим ясный ум. Бет стала быстро есть, хотя пища теперь казалась ей безвкусной и пресной.
Она правильно сделала, что не дала себе расчувствоваться, пока он варил ей кофе. Он принес его в гостиную и жестом указал ей на единственное удобное кресло.
— Теперь не может быть никаких разговоров о разводе или о раздельном проживании. — Его взгляд был сумрачнее, чем когда-либо. — Не важно, значит это для тебя что-нибудь или нет, но ты моя жена и носишь моего ребенка. Завтра ты вернешься домой, в Южный Парк, вместе со мной и будешь находиться под наблюдением лучшего врача, которого я смогу найти. И если ты приняла безответственное решение вырастить ребенка одна, то забудь об этом. Я установлю над ним опеку. Пойми это хорошенько.
Она понимала. Этого она и ожидала, именно поэтому и хранила свою тайну. Теперь он ее не отпустит. Он не побоится судебного процесса из-за ребенка, а учитывая его финансовое положение и ее полную зависимость от него, наверняка выиграет процесс. В любом случае она не станет так рисковать.
Занна ускользнула от него и увезла с собой Гарри. Если бы он вздумал претендовать на своего сына, это вряд ли бы ему удалось. Бет же, будучи его законной женой, не имела такой свободы. Появившись на свет, ребенок будет считаться его законным отпрыском. А Чарльз своего не отдаст.
Главной причиной его женитьбы на ней было желание создать семью, иметь наследника и продолжить династию Сэвиджей.
— Да, я понимаю тебя, — ответила Бет, чувствуя, как немеют ее шея и затылок. Может, он и поймал ее, но никогда не сможет подчинить себе, не больше, чем это требуется для совместной жизни.
Когда-то она была готова согласиться с любым его предложением, с любой просьбой, только из-за своей любви к нему. Но не сейчас. Больше никогда. Она освободится от своей зависимости и от этой любви. Поэтому Бет сказала:
— Я согласна вернуться с тобой в Южный Парк, вести хозяйство, принимать гостей, чего ты и ждешь от меня. Но по возвращении у меня будет своя собственная жизнь.
Встав с кресла, она прошлась по тесной комнате и поставила чашку из-под кофе на стол. Его неотступный взгляд возбуждал и нервировал ее. Сексуальная притягательность, бывшая неотъемлемым свойством его внешней привлекательности, стала для нее теперь чем-то, с чем необходимо совладать, что нужно побороть и если не победить, то хотя бы не оказаться побежденной.
— И какая же?
Его холодный невыразительный тон покоробил ее. Она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить надвигающейся опасности. Подняв подбородок повыше, она постаралась проигнорировать это. То, как он следил за каждым ее движением, пугало ее, хотя она старалась этого не показывать.
— Я хочу работать. Чтобы самой достичь чего-то в жизни. Я хочу стать чем-то большим, чем просто твоим придатком. — Ей необходимо за что-то ухватиться, чтобы заполнить пустоту жизни. За что-то, что отвлекло бы ее от болезненных размышлений, что надежда научить его любить ее оказалась тщетной.
— Понятно. И как же ты собираешься это устроить?
— Не беспокойся. — Она постаралась не обращать внимания на его снисходительный тон.
Он всегда видел в ней только полезную вещь. Вести его любимый дом, развлекать гостей по уик-эндам, рожать ему сыновей и дочерей, которые, как он сам решил, ему необходимы. Он никогда не видел в ней женщину, которой нужно еще что-то кроме роскошного особняка, дорогой одежды и его внимания в постели, когда он сам чувствовал в этом потребность. Не обращая внимания на боль в груди, она спокойно продолжала: — Элли часто просила меня вернуться в агентство. Мы вместе были хорошей командой. Она решила расширить сферу деятельности бюро, и мне нравится такая перспектива.
Этих перемен будет достаточно, чтобы вырвать ее из того заключения, каким стала для нее семейная жизнь. Конечно, у нее будет ребенок и она станет любить его или ее так сильно, как только сможет. Но ей нужно еще что-то ломимо изолированных рамок замужества, если она хочет уважать себя как личность.
— А как же ребенок? — Он уже допил кофе и теперь наливал себе вина. Позвякивание бутылки о край стакана выдало его волнение. — Если ты воображаешь, что сможешь заниматься своим бизнесом, ходить каждый день на работу и бросить ребенка на нянек, то лучше сразу забудь об этом.
Бет сжала губы, и в ответ на его тяжелый взгляд глаза ее сверкнули зеленым пламенем.
— Я ничего не воображаю, — отрезала она. Никогда не воображала, а сейчас — тем более. Она все продумала, она справится, главное — не выйти из себя. — Я буду работать только как администратор. Я смогу делать это из Южного Парка. Ты ведь часто работаешь дома. По крайней мере так говоришь, — добавила она и заметила, как он удивленно приподнял одну бровь. Он не дурак и отлично понял ее намек. Пожалуй, следует более внимательно следить за своим языком.
Бет твердо решила бороться за свою личную жизнь, за независимость и постараться сокрушить свою безнадежную, мучительную любовь. Пытаясь расслабиться, она снова присела на свое кресло и повернула лицо в его сторону, придав ему спокойное и решительное выражение:
— Ну? Ты согласен?
Он холодно посмотрел на нее и усмехнулся. Потом вытащил из угла тяжелое деревянное кресло, развернул его и оседлал, опираясь руками на спинку.
— Похоже, мы подошли к главному. Тебе надо было раньше сказать все честно. Ты считаешь меня тираном?
Он приподнял одно плечо. Этот почти незаметный жест доказал Бет, что ее мнение в любом случае ничего для него не значит. Он невесело улыбнулся:
— Итак, ты хочешь сбежать от меня. Ты так жаждала свободы вне семейных рамок, что продолжаешь мечтать о раздельной жизни, чтобы иметь возможность расправить крылышки. Тебе недостаточно быть просто женой. — Он допил вино, поставил бокал на пол, потом снова холодно посмотрел на нее. Этот ледяной взгляд заставил ее внутренне сжаться: она была уверена, что он проникает под ее самоуверенную маску и видит ее истинное жалкое состояние.
Она сидела молча, не давая словам обвинения сорваться с губ. Как сейчас она могла объяснить ему, что причиной ее ухода был подслушанный ею его разговор с Занной?
Как теперь, после того как она настаивала, что покидает его первая, после того как убеждала его — из гордости, — что сама хочет развода, рассказать, что бросила дом только потому, что была не в силах вынести унизительный разговор, дождаться, чтобы он сам попросил ее о разводе, чтобы жениться на матери своего сына?
Она зашла слишком далеко, и будь она проклята, если теперь расскажет ему правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Хотя сам он съел очень мало, в словах его был смысл. Она почти ничего не ела весь день, и напиваться во время беременности было не лучшим вариантом. Она уже и так достаточно выпила, а ей необходим ясный ум. Бет стала быстро есть, хотя пища теперь казалась ей безвкусной и пресной.
Она правильно сделала, что не дала себе расчувствоваться, пока он варил ей кофе. Он принес его в гостиную и жестом указал ей на единственное удобное кресло.
— Теперь не может быть никаких разговоров о разводе или о раздельном проживании. — Его взгляд был сумрачнее, чем когда-либо. — Не важно, значит это для тебя что-нибудь или нет, но ты моя жена и носишь моего ребенка. Завтра ты вернешься домой, в Южный Парк, вместе со мной и будешь находиться под наблюдением лучшего врача, которого я смогу найти. И если ты приняла безответственное решение вырастить ребенка одна, то забудь об этом. Я установлю над ним опеку. Пойми это хорошенько.
Она понимала. Этого она и ожидала, именно поэтому и хранила свою тайну. Теперь он ее не отпустит. Он не побоится судебного процесса из-за ребенка, а учитывая его финансовое положение и ее полную зависимость от него, наверняка выиграет процесс. В любом случае она не станет так рисковать.
Занна ускользнула от него и увезла с собой Гарри. Если бы он вздумал претендовать на своего сына, это вряд ли бы ему удалось. Бет же, будучи его законной женой, не имела такой свободы. Появившись на свет, ребенок будет считаться его законным отпрыском. А Чарльз своего не отдаст.
Главной причиной его женитьбы на ней было желание создать семью, иметь наследника и продолжить династию Сэвиджей.
— Да, я понимаю тебя, — ответила Бет, чувствуя, как немеют ее шея и затылок. Может, он и поймал ее, но никогда не сможет подчинить себе, не больше, чем это требуется для совместной жизни.
Когда-то она была готова согласиться с любым его предложением, с любой просьбой, только из-за своей любви к нему. Но не сейчас. Больше никогда. Она освободится от своей зависимости и от этой любви. Поэтому Бет сказала:
— Я согласна вернуться с тобой в Южный Парк, вести хозяйство, принимать гостей, чего ты и ждешь от меня. Но по возвращении у меня будет своя собственная жизнь.
Встав с кресла, она прошлась по тесной комнате и поставила чашку из-под кофе на стол. Его неотступный взгляд возбуждал и нервировал ее. Сексуальная притягательность, бывшая неотъемлемым свойством его внешней привлекательности, стала для нее теперь чем-то, с чем необходимо совладать, что нужно побороть и если не победить, то хотя бы не оказаться побежденной.
— И какая же?
Его холодный невыразительный тон покоробил ее. Она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить надвигающейся опасности. Подняв подбородок повыше, она постаралась проигнорировать это. То, как он следил за каждым ее движением, пугало ее, хотя она старалась этого не показывать.
— Я хочу работать. Чтобы самой достичь чего-то в жизни. Я хочу стать чем-то большим, чем просто твоим придатком. — Ей необходимо за что-то ухватиться, чтобы заполнить пустоту жизни. За что-то, что отвлекло бы ее от болезненных размышлений, что надежда научить его любить ее оказалась тщетной.
— Понятно. И как же ты собираешься это устроить?
— Не беспокойся. — Она постаралась не обращать внимания на его снисходительный тон.
Он всегда видел в ней только полезную вещь. Вести его любимый дом, развлекать гостей по уик-эндам, рожать ему сыновей и дочерей, которые, как он сам решил, ему необходимы. Он никогда не видел в ней женщину, которой нужно еще что-то кроме роскошного особняка, дорогой одежды и его внимания в постели, когда он сам чувствовал в этом потребность. Не обращая внимания на боль в груди, она спокойно продолжала: — Элли часто просила меня вернуться в агентство. Мы вместе были хорошей командой. Она решила расширить сферу деятельности бюро, и мне нравится такая перспектива.
Этих перемен будет достаточно, чтобы вырвать ее из того заключения, каким стала для нее семейная жизнь. Конечно, у нее будет ребенок и она станет любить его или ее так сильно, как только сможет. Но ей нужно еще что-то ломимо изолированных рамок замужества, если она хочет уважать себя как личность.
— А как же ребенок? — Он уже допил кофе и теперь наливал себе вина. Позвякивание бутылки о край стакана выдало его волнение. — Если ты воображаешь, что сможешь заниматься своим бизнесом, ходить каждый день на работу и бросить ребенка на нянек, то лучше сразу забудь об этом.
Бет сжала губы, и в ответ на его тяжелый взгляд глаза ее сверкнули зеленым пламенем.
— Я ничего не воображаю, — отрезала она. Никогда не воображала, а сейчас — тем более. Она все продумала, она справится, главное — не выйти из себя. — Я буду работать только как администратор. Я смогу делать это из Южного Парка. Ты ведь часто работаешь дома. По крайней мере так говоришь, — добавила она и заметила, как он удивленно приподнял одну бровь. Он не дурак и отлично понял ее намек. Пожалуй, следует более внимательно следить за своим языком.
Бет твердо решила бороться за свою личную жизнь, за независимость и постараться сокрушить свою безнадежную, мучительную любовь. Пытаясь расслабиться, она снова присела на свое кресло и повернула лицо в его сторону, придав ему спокойное и решительное выражение:
— Ну? Ты согласен?
Он холодно посмотрел на нее и усмехнулся. Потом вытащил из угла тяжелое деревянное кресло, развернул его и оседлал, опираясь руками на спинку.
— Похоже, мы подошли к главному. Тебе надо было раньше сказать все честно. Ты считаешь меня тираном?
Он приподнял одно плечо. Этот почти незаметный жест доказал Бет, что ее мнение в любом случае ничего для него не значит. Он невесело улыбнулся:
— Итак, ты хочешь сбежать от меня. Ты так жаждала свободы вне семейных рамок, что продолжаешь мечтать о раздельной жизни, чтобы иметь возможность расправить крылышки. Тебе недостаточно быть просто женой. — Он допил вино, поставил бокал на пол, потом снова холодно посмотрел на нее. Этот ледяной взгляд заставил ее внутренне сжаться: она была уверена, что он проникает под ее самоуверенную маску и видит ее истинное жалкое состояние.
Она сидела молча, не давая словам обвинения сорваться с губ. Как сейчас она могла объяснить ему, что причиной ее ухода был подслушанный ею его разговор с Занной?
Как теперь, после того как она настаивала, что покидает его первая, после того как убеждала его — из гордости, — что сама хочет развода, рассказать, что бросила дом только потому, что была не в силах вынести унизительный разговор, дождаться, чтобы он сам попросил ее о разводе, чтобы жениться на матери своего сына?
Она зашла слишком далеко, и будь она проклята, если теперь расскажет ему правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35