За спиной слышались голоса художников, но в этом темном закутке, едва освещенном язычком пламени, она чувствовала себя как в пустом доме, где царит тишина и можно спокойно собраться с мыслями. При этом свете еле видно было неубранную постель в узком закоулке между стеной и портьерой. Джиния представила себе лежащую на ней Амелию.
Выйдя из-за портьеры, она заметила, что Гвидо и Родригес с любопытством смотрят на нее. Джиния, уже снявшая шляпку, откинула назад волосы и взяла с подоконника большую тарелку, всю испачканную красками, точно палитра. Но Гвидо поймал ее взгляд и, поискав в ящиках, протянул ей чистую тарелку. Джиния поставила на нее еще мокрые чашки, потом вернулась к спиртовке и заварила чай.
За чаем Гвидо рассказал ей, что эти чашки подарила ему одна девушка вроде нее, портрет которой он писал.
– А где же этот портрет? – спросила Джиния.
– Это же была не натурщица, – со смехом ответил Гвидо.
– Вам долго еще служить в солдатах? – сказала Джиния, потягивая чай.
– К огорчению Родригеса, через месяц я буду свободен, – ответил Гвидо. А потом проговорил:– Значит, ты больше не обижаешься?
И не успела Джиния тихо улыбнуться и покачать головой, Гвидо сказал:
– Тогда будем на «ты».
Особенно хорошо было после ужина. Амелия, которая зашла за Джинией к ней домой, тоже была веселая – потому что, когда праздник и люди ничего не делают, говорила она, я счастлива. Они гуляли, перешучиваясь и хохоча как дурочки.
– Где ты была сегодня, что делала? – спросила Амелия.
– Ничего особенного, – сказала Джиния. – Пойдем потанцевать на холм?
– Это тебе не лето, теперь там знаешь какая грязь. Словно по волшебству они оказались па той улице, где находилась студия.
– Я туда не пойду, – сказала Джиния. – Хватит с меня твоих художников.
– А кто тебе сказал, что мы идем туда? Этот вечер наш, и никто нам не нужен.
Они постояли на мосту, глядя на ожерелье отсветов, лежавших на воде.
– Я видела Бородача, и он спрашивал про тебя, – сказала Амелия.
– Неужели ему не надоело тебя рисовать?
– Я его встретила в кафе.
– Он не отдаст мне мои портреты?
Но, разговаривая с Амелией о Бородаче, Джиния думала совсем о другом.
– Когда в прошлом году ты ходила к Гвидо, что вы с ним делали?
– Что же, по-твоему, мы могли делать? Смеялись и били стаканы.
– А потом вы поссорились?
– Да что ты. Просто он летом уехал в деревню – запер мастерскую и, поминай как звали.
– Как ты с ним познакомилась?
– Разве я помню? Натурщица я или не натурщица? Джиния промолчала – не хотелось ссориться в этот вечер.
Стоять на мосту было холодно. Амелия курила, опершись на каменный парапет.
– Ты и на улице куришь? – сказала Джиния.
– Какая разница, на улице или в кафе? – ответила Амелия.
Но в кафе они не пошли, потому что Амелии и днем надоело торчать там. Они повернули к дому и остановились у кино. Заходить не имело смысла – уже кончался последний сеанс. Пока они разглядывали фотографии, из кино вышел Северино – туча тучей, по лицу было видно, что он раздражен. Северино прошел мимо них, кивнув Амелии, но потом вернулся и заговорил с ними, и Джиния в жизни не слышала, чтобы он разговаривал так любезно. Он даже отпустил Амелин комплимент по поводу ее вуалетки. Он рассказал им содержание фильма, чтобы посмешить их, и Амелия смеялась, но не так, как в кафе, когда ей что-нибудь говорили официанты: она хохотала, показывая зубы, как хохочут девчонки в своей компании, чего с ней давно уже не случалось. Голос у нее был очень хриплый – должно быть, из-за курения, подумала Джиния. Северино повел их в бар и угостил обеих кофе, а Амелия сказал, что надо бы им как-нибудь встретиться в воскресенье.
– Пойти потанцевать?
– Конечно.
– Тогда пусть и Джиния пойдет с нами. Джинию разбирал смех.
Они проводили Амелию до подъезда, а когда за ней захлопнулась дверь, пошли вместе домой. «Гвидо примерно одних лет с Северино, – думала Джиния, – он мог бы быть моим братом». А еще она думала: «Чего не бывает в жизни. Я совсем не знаю Гвидо, но представляю себе, как мы идем с ним под руку, и останавливаемся на каждом углу, и смотрим друг на друга. Для него я Джипетта. Не обязательно хорошо знать друг друга, чтобы любить». И, думая обо всем этом, она семенила возле Северино с таким чувством, как будто она еще маленькая девочка. Вдруг она спросила, нравится ли ему Амелия, и поняла, что он не ожидал этого вопроса.
– Что она делает днем? – вместо ответа спросил Северино.
– Она натурщица.
Северино, видно, спутал натурщицу с манекенщицей, потому что заговорил о том, что платья на ней действительно сидят хорошо, и тогда Джиния переменила разговор и спросила:
– Уже есть двенадцать?
– Смотри, – сказал Северино, – Амелия себе на уме, а ты при ней ходишь в дурочках.
Джиния сказала ему, что они видятся редко, и Северино промолчал, потом на ходу закурил сигарету, и они подошли к подъезду, как будто каждый сам по себе.
В эту ночь Джиния плохо спала и одеяло казалось ей тяжелым. В голову лезли разные мысли, час от часу все более сумасбродные. Она представляла себе, как она лежит одна в закутке студии, в той самой постели, и слышит за портьерой шаги Гвидо, как она живет вместе с ним, целует его и стряпает ему. Кто знает, где он ел, когда еще не был солдатом. Потом она стала думать о том, что никогда бы не поверила, что спутается с солдатом, но что Гвидо в штатском, должно быть, очень красивый мужчина, такой светловолосый и сильный, и старалась вспомнить его голос, который она уже забыла, тогда как голос Родригеса прекрасно помнила. Чем больше она думала, тем меньше понимала, почему Амелия спуталась с Родригесом, а не с ним. Она была рада не знать, что делали вдвоем Амелия и Гвидо в то время, когда они били стаканы.
Когда зазвонил будильник, она уже не спала, а, нежась в постели, думала о всякой всячине. Рассвело, и она пожалела о том, что наступила зима и нельзя больше любоваться прекрасными красками, которые исходят от солнца. Интересно, думал ли об этом Гвидо, ведь он говорил, что краски – это все. «Какая красота», – сказала про себя Джиния и встала.
IX
На следующий день в обед Амелия зашла к Джинии домой, но, так как с ней за столом сидел Северино, они только поболтали о том, о сем. Когда они вышли на улицу, Амелия сказала, что утром была у одной художницы, которая нанимает ее. Почему бы и Джинии не пойти к ней? Эта ненормальная хотела написать картину с двух обнявшихся женщин, и, таким образом, они могли бы позировать вместе.
– Почему бы ей не рисовать саму себя, глядя в зеркало? – ответила Джиния.
– Что ж, по-твоему, голой ей, что ли, рисовать? – со смехом сказала Амелия.
Джиния ответила, что не может уходить из ателье, когда ей вздумается.
– Но ведь она будет платить нам, понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24