Я видел его в жилете и без пиджака, хохочущим над робкими почтительными речами… кого? – невозможно, чтобы уже тогда мальчика звали Эверард де Лейси. А между тем в Гошене романтика одержала победу. Как это случилось?
– Так что мисс По была разведена… то есть я имею в виду развелась с мистером Уэджем, – сказал я.
Мистер де Лейси словно был шокирован, это показалось мне странным. – Мой милый, – произнес он с достоинством, – ни разу ни в одной из своих книг Анджела По не вывела разведенную женщину.
– Я знаю, – протянул я беспомощно, – но в жизни…
– Книги Анджелы По и есть жизнь, – словно припечатал мистер де Лейси. Потом сжалился и добавил: – Нет, мистера Уэджа нет в живых. Он преставился.
– Преставился?
– Меньше чем через год после моего возвращения в Гошен. Попросту говоря, он был убит. – И мистер де Лейси так сурово устремил на меня свой гамлетовский взор, что на секунду мне показалось, что сейчас я услышу некое потрясающее признание. Но последовало другое. – Каким-то бродягой, – выговорил он наконец. – В своем лабазе. С целью ограбления. Анджела тогда ужасно расстроилась.
Я открыл рот и снова закрыл, не издав ни звука.
– Да, ужасно расстроилась. Я был рад, что могу быть с ней рядом, – продолжал он наивно. – Хотя поженились мы, разумеется, много позже. Она в тот день была не в подвенечном наряде, а в костюме, но держала букет из флердоранжа и ландышей. Это я настоял, – добавил он не без гордости.
– А бродяга? – спросил я, жадный до ужасов, как все молодые. – Он что же…
– У-у, его так и не нашли, – прогудел он рассеянно, потому что сверху послышался негромкий шум. – Но Анджела выдержала это изумительно. Она вообще изумительная женщина. – Он встал. – Вы меня извините, на одну минуту, мой милый…
– Мне пора на поезд, но благодарю вас, мистер де Лейси, и поверьте, я не обману вашего доверия, – добавил я, пытаясь не уступить ему в учтивости.
Он серьезно кивнул и сказал: – Да, да. Возможно, мне не следовало ничего говорить, но мы хорошо вас узнали и оценили за время ваших посещений «Гнезда». И они не должны кончиться вместе с книгой, нет, мой дорогой, нет. Просто я не стал бы этого касаться в разговорах с мисс По. Она не любит вспоминать то время, оно было для нее несчастливое. Мистер Уэдж был, в сущности, – он запнулся, подыскивая нужное слово, потом закончил: – Мистер Уэдж был, в сущности, не очень тонкий человек.
Я заверил его в полном моем понимании и распрощался. Но всю дорогу домой кое-какие мысли вертелись у меня в голове. Меня удивило не то, что Провидение в облике грабителя-бродяги нашло нужным убрать с дороги «нетонкого» мистера Уэджа. Такие вещи вполне могли случиться с Анджелой По. Но почему она вообще вышла за него замуж и как она, соприкоснувшись с реальной жизнью, могла начисто забыть о ней в своих книгах? Но это были вопросы из тех, которые задавать нельзя.
И все же в конце концов я их задал – с отвагой молодости. Задал потому, что полюбил ее, полюбил их обоих. А когда людей любишь, с ними тянет быть честным. В том-то и беда.
Мы уже решили, что когда книга выйдет, отметим это событие втроем. Но не я вложил ей в руки первый экземпляр, я привез с собой только макет и суперобложку. Именно на эту субботу мистер де Лейси наметил одну из своих редких вылазок в Нью-Йорк. Я был даже рад, что застал ее одну, – мне казалось, что после того разговора с ним я заметил некоторую натянутость между нами. Во всяком случае, я чувствовал, что знаю тайну, – и все спрашивал себя, знает ли она, что я знаю. И решил сказать ей по-честному, как много значили для меня в истекшем году безопасность и душевный покой «Орлиного Гнезда». Я только ждал удобной минуты, чтобы начать. Но начали мы, конечно, с разговора об издательских делах. Ее замечания были разумны, остры, и я их оценил, хотя инфлуэнца оставила свой след и выглядела она более хрупкой, чем когда-либо. И вдруг удивила меня, почти испугала вопросом, как я, в сущности, расцениваю ее работу.
За полгода до того я бы просто умаслил ее на благо Трашвуда и Коллинза и на том успокоился, но теперь она была мне дорога, и в конце концов могут у человека быть и собственные взгляды. Масло было не лучшего сорта, и она это знала. И однообразно, безжалостно, своим негромким, нежным голосом продолжала добиваться своего. Мне бы остеречься, но я упустил момент. Если бы авторы не страдали манией величия, никто вообще не писал бы книг. Но я забыл об этом первом правиле издательского Дела и продолжал барахтаться.
– И все-таки, мистер Роббинз, я чувствую, что вы мне не верите, не верите Анджеле По, – повторяла она мягко, и наконец я не выдержал и с отчаянной юношеской неосторожностью принял решение.
– Дело не в том, мисс По, – начал я запинаясь, – но если бы вы хоть раз… почему вы не хотите? Ваши читатели, может, будут недовольны, но женщина с вашим опытом, прожившая такую жизнь…
– Такую жизнь? – переспросила она надменно. – А что вы знаете о моей жизни, молодой человек?
– Ничего решительно, – отвечал я, увязая все глубже, – но мистер де Лейси сказал, что вы оба из маленьких провинциальных городков, а настоящий роман об американском городке…
– Это Эверард вам насплетничал, вот шалун! Придется мне сделать ему выговор, – сказала Анджела По радостно. Но радость была только в голосе. Мне вдруг показалось, что в ее глазах я – скучный дурак и скорее бы убрался вон. Мне очень захотелось, чтобы вернулся мистер де Лейси, но как я ни вслушивался, ни один уголок дома не отзывался эхом его щедрого рокота.
– Ой, не надо, пожалуйста, – сказал я. – Такие прелестные были истории. Он… он рассказал мне, что в день свадьбы вы были в дорожном костюме.
– Милый Эверард! – сказала Анджела По, – все-то он помнит! Светло-серый шелк с белым воротничком и манжетками, я выглядела в нем очень мило. И вы думаете, из этого я могла бы сделать книгу?
– Мы давно надеемся… ваши мемуары… читателя Анджелы По… – начал я.
Она решительно помотала головой.
– Мемуаров я никогда не буду писать. Мемуары плохо расходятся. Издатели воображают, что это ходкий товар, но нет, они ошибаются. А кроме того, это приоткрыло бы тайну. Вы знаете, кто я такая, молодой человек? Знаете, что мне пишут каждый день, со всех концов страны? Пишут и спрашивают, что им делать со своей жизнью. И я им отвечаю. – Она гордо выпрямилась. – Даю им советы. Очень часто они им следуют. Потому что я – Анджела По, и они знают мои портреты и мои книги. Вот они и пишут, как могли бы писать к божеству, – на секунду она потупилась, – а это неплохо для женщины, которая пишет то, что вам кажется чепухой, мистер Роббинз. Но я всегда знала, что могу это сделать, – закончила она неожиданно. – Всегда знала, но что-нибудь всегда мешало, то одно, то другое.
Уйти я не мог – на поезд идти еще было рано, – но мне становилось все неуютнее.
1 2 3 4 5
– Так что мисс По была разведена… то есть я имею в виду развелась с мистером Уэджем, – сказал я.
Мистер де Лейси словно был шокирован, это показалось мне странным. – Мой милый, – произнес он с достоинством, – ни разу ни в одной из своих книг Анджела По не вывела разведенную женщину.
– Я знаю, – протянул я беспомощно, – но в жизни…
– Книги Анджелы По и есть жизнь, – словно припечатал мистер де Лейси. Потом сжалился и добавил: – Нет, мистера Уэджа нет в живых. Он преставился.
– Преставился?
– Меньше чем через год после моего возвращения в Гошен. Попросту говоря, он был убит. – И мистер де Лейси так сурово устремил на меня свой гамлетовский взор, что на секунду мне показалось, что сейчас я услышу некое потрясающее признание. Но последовало другое. – Каким-то бродягой, – выговорил он наконец. – В своем лабазе. С целью ограбления. Анджела тогда ужасно расстроилась.
Я открыл рот и снова закрыл, не издав ни звука.
– Да, ужасно расстроилась. Я был рад, что могу быть с ней рядом, – продолжал он наивно. – Хотя поженились мы, разумеется, много позже. Она в тот день была не в подвенечном наряде, а в костюме, но держала букет из флердоранжа и ландышей. Это я настоял, – добавил он не без гордости.
– А бродяга? – спросил я, жадный до ужасов, как все молодые. – Он что же…
– У-у, его так и не нашли, – прогудел он рассеянно, потому что сверху послышался негромкий шум. – Но Анджела выдержала это изумительно. Она вообще изумительная женщина. – Он встал. – Вы меня извините, на одну минуту, мой милый…
– Мне пора на поезд, но благодарю вас, мистер де Лейси, и поверьте, я не обману вашего доверия, – добавил я, пытаясь не уступить ему в учтивости.
Он серьезно кивнул и сказал: – Да, да. Возможно, мне не следовало ничего говорить, но мы хорошо вас узнали и оценили за время ваших посещений «Гнезда». И они не должны кончиться вместе с книгой, нет, мой дорогой, нет. Просто я не стал бы этого касаться в разговорах с мисс По. Она не любит вспоминать то время, оно было для нее несчастливое. Мистер Уэдж был, в сущности, – он запнулся, подыскивая нужное слово, потом закончил: – Мистер Уэдж был, в сущности, не очень тонкий человек.
Я заверил его в полном моем понимании и распрощался. Но всю дорогу домой кое-какие мысли вертелись у меня в голове. Меня удивило не то, что Провидение в облике грабителя-бродяги нашло нужным убрать с дороги «нетонкого» мистера Уэджа. Такие вещи вполне могли случиться с Анджелой По. Но почему она вообще вышла за него замуж и как она, соприкоснувшись с реальной жизнью, могла начисто забыть о ней в своих книгах? Но это были вопросы из тех, которые задавать нельзя.
И все же в конце концов я их задал – с отвагой молодости. Задал потому, что полюбил ее, полюбил их обоих. А когда людей любишь, с ними тянет быть честным. В том-то и беда.
Мы уже решили, что когда книга выйдет, отметим это событие втроем. Но не я вложил ей в руки первый экземпляр, я привез с собой только макет и суперобложку. Именно на эту субботу мистер де Лейси наметил одну из своих редких вылазок в Нью-Йорк. Я был даже рад, что застал ее одну, – мне казалось, что после того разговора с ним я заметил некоторую натянутость между нами. Во всяком случае, я чувствовал, что знаю тайну, – и все спрашивал себя, знает ли она, что я знаю. И решил сказать ей по-честному, как много значили для меня в истекшем году безопасность и душевный покой «Орлиного Гнезда». Я только ждал удобной минуты, чтобы начать. Но начали мы, конечно, с разговора об издательских делах. Ее замечания были разумны, остры, и я их оценил, хотя инфлуэнца оставила свой след и выглядела она более хрупкой, чем когда-либо. И вдруг удивила меня, почти испугала вопросом, как я, в сущности, расцениваю ее работу.
За полгода до того я бы просто умаслил ее на благо Трашвуда и Коллинза и на том успокоился, но теперь она была мне дорога, и в конце концов могут у человека быть и собственные взгляды. Масло было не лучшего сорта, и она это знала. И однообразно, безжалостно, своим негромким, нежным голосом продолжала добиваться своего. Мне бы остеречься, но я упустил момент. Если бы авторы не страдали манией величия, никто вообще не писал бы книг. Но я забыл об этом первом правиле издательского Дела и продолжал барахтаться.
– И все-таки, мистер Роббинз, я чувствую, что вы мне не верите, не верите Анджеле По, – повторяла она мягко, и наконец я не выдержал и с отчаянной юношеской неосторожностью принял решение.
– Дело не в том, мисс По, – начал я запинаясь, – но если бы вы хоть раз… почему вы не хотите? Ваши читатели, может, будут недовольны, но женщина с вашим опытом, прожившая такую жизнь…
– Такую жизнь? – переспросила она надменно. – А что вы знаете о моей жизни, молодой человек?
– Ничего решительно, – отвечал я, увязая все глубже, – но мистер де Лейси сказал, что вы оба из маленьких провинциальных городков, а настоящий роман об американском городке…
– Это Эверард вам насплетничал, вот шалун! Придется мне сделать ему выговор, – сказала Анджела По радостно. Но радость была только в голосе. Мне вдруг показалось, что в ее глазах я – скучный дурак и скорее бы убрался вон. Мне очень захотелось, чтобы вернулся мистер де Лейси, но как я ни вслушивался, ни один уголок дома не отзывался эхом его щедрого рокота.
– Ой, не надо, пожалуйста, – сказал я. – Такие прелестные были истории. Он… он рассказал мне, что в день свадьбы вы были в дорожном костюме.
– Милый Эверард! – сказала Анджела По, – все-то он помнит! Светло-серый шелк с белым воротничком и манжетками, я выглядела в нем очень мило. И вы думаете, из этого я могла бы сделать книгу?
– Мы давно надеемся… ваши мемуары… читателя Анджелы По… – начал я.
Она решительно помотала головой.
– Мемуаров я никогда не буду писать. Мемуары плохо расходятся. Издатели воображают, что это ходкий товар, но нет, они ошибаются. А кроме того, это приоткрыло бы тайну. Вы знаете, кто я такая, молодой человек? Знаете, что мне пишут каждый день, со всех концов страны? Пишут и спрашивают, что им делать со своей жизнью. И я им отвечаю. – Она гордо выпрямилась. – Даю им советы. Очень часто они им следуют. Потому что я – Анджела По, и они знают мои портреты и мои книги. Вот они и пишут, как могли бы писать к божеству, – на секунду она потупилась, – а это неплохо для женщины, которая пишет то, что вам кажется чепухой, мистер Роббинз. Но я всегда знала, что могу это сделать, – закончила она неожиданно. – Всегда знала, но что-нибудь всегда мешало, то одно, то другое.
Уйти я не мог – на поезд идти еще было рано, – но мне становилось все неуютнее.
1 2 3 4 5