Осталось только посмотреть соревнования, но вряд ли они вызовут у Киры интерес.
В машине ей стало плохо – очередной приступ головной боли. Кира сама уже стала более-менее справляться с этими состояниями, после того, как я сказал ей, что это не болезнь, а нападение. Ну и я тоже учился понемногу отводить влияние. В этот раз мы справились. Правда в моей голове взорвалась осколочная бомба, но я перетерпел, не останавливая машину, и своей красавице ничего не сказал. Через полчаса позвонил Давид, справился о самочувствии Киры. Она резко ответила:
– Я теперь всегда буду чувствовать себя хорошо, ты о себе побеспокойся.
На другом конце послышался смех. Кира выключила телефон и убрала его.
Я совсем не понимал плана Давида. Если он хотел нас разъединить, то делал это очень неумело, и медленно, но верно получал противоположный результат. Тем не менее, я испытывал к нему большую симпатию, совершенно непонятно, почему. Где-то глубоко внутри меня жило что-то, что пело с ним в один голос. Или подпевало. Для себя я объяснял это тем, что у него было то, чего не было у меня или чего мне не хватало. Меня очень привлекали его целеустремленность и настойчивость, желание не останавливаться и развивать в себе новые способности. Судя по нашей переписке, он был большим выдумщиком и, наверное, крайне решительным человеком. Хотя спорные моменты в его характере тоже были.
Началась гроза. Никогда раньше мне не доводилось наблюдать такого ливня. Дворники оказались совершенно бесполезными, мы были на дне водного океана. Все машины на трасе остановились и включили аварийки. Видимость была… Нет, пожалуй, видимости не было никакой. Я выключил музыку и ненужные дворники, мы внимали звукам ливня. Шуму падения воды на крышу машины и редким, но очень громким раскатам грома. Мне кажется, я бы не удивился, если бы за окном проплыла рыба. После грозы стало свежо, настроение несколько улучшилось. Давид остался в прошлой жизни.
Когда мы приехали, до начала финалов было около часа. Пятнадцать минут из него, мы потратили на поиски кофейни с кофе-машиной. Нашли. Выпили эспрессо, съели по кусочку чизкейка. Я рассказывал какие-то байки о своей спортивной жизни. Кира внимала…
Поздно ночью вернулись в Москву.
В понедельник утром я с уговорами отвез Киру в больницу. Ей начали делать какие-то уколы, судя по всему, очень болезненные, по крайней мере, она боялась и задолго начинала нервничать. Сам поехал в офис. Чувствовал себя неуютно – Кира почти ревела, вылезая из машины, а я ничего не мог сделать. Или не хотел? Или не считал себя вправе вмешиваться? С одной стороны, внутри у Киры определенно работали какие-то фантастические предохранители, оберегающие и спасающие ее от всех напастей, иначе ее давно уже не было бы. Поэтому я допускал, что любое обычное лечение, а тем более уколы были лишними, а возможно, даже вредными в такой ситуации. С другой – ее лечил известный хирург с именем, произносить вслух которое хотелось стоя, и я не сомневался, что он знает и понимает, что делает. «Лучше потерпеть и перестраховаться», – решил я. Конечно, можно было пойти, проводить ее, даже поприсутствовать, если разрешили бы. Но здесь у меня в голове включались уже другие механизмы – врачи были знакомыми Олега, да и сам Олег туда частенько наведывался. В общем, я не хотел вмешиваться в начатый не мной процесс.
«Доброго дня, Тень.
Зачем мне ее убивать? Мне неинтересно убивать, да просто лень! К тому же она помогает мне в некоторых делах. Кирилл».
Кира до самого вечера не брала трубку. Сама позвонила после девяти вечера, когда я уже весь извелся… Оказывается, была без сознания. Говорила с трудом. На ночь ее оставили в клинике.
«Я чувствую испуг и шевеление на вашей стороне
Этой ночью ты думал, как ЕЕ защитить
Но будем считать, что это ложные чувства
Ты ясно дал понять мне, что помогать мне не будешь
Хорошо
Тогда мне ничего другого не остается Я убью ЕЕ
Убью тогда, когда ОНА меньше всего будет ожидать опасности Я выжду Я умею ждать Я охотник
Это будет не убийство
Это будет ритуал
ОНА сама отдастся мне
Потому, что у НЕЕ не будет выбора
К тому же ОНА действительно не дорожит жизнью, ибо знает, что есть жизнь
ОНА с радостью отдаст жизнь, если увидит: то, что предлагается взамен, стоит больше
Очень жаль, что ты не со мной
Ты равен мне
Ты близок мне
Ты «видишь» меня
И ты любил меня
На определенном этапе у нас возникло непонимание
Очень хочется вернуть понимание ОНА обречена, поверь мне, здесь уже ничего нельзя изменить Но есть мы
И мы будем, когда ЕЕ уже не будет
И хочется, чтобы мы были вместе
Ты оказался роковым для НЕЕ
ОНА – роковой для меня
ЕЕ смерть – роковой для тебя
Круг замкнется
Как ты это видишь?
Тень».
«Я ни на чьей стороне, я нигде, я сам по себе.
И ночью я спал.
Чего ты собираешься ждать?
Когда она умрет сама? Это может случиться в любой момент.
У нас нет непонимания. У нас разные цели и разные игры.
Надеюсь, ты будешь более мягкой.
Я не готов пока обсуждать то, о чем ты пишешь.
Кирилл».
Да, мы вели игру с Давидом. А в любой игре важно дезориентировать соперника. Лучше вначале немного проиграть, но не дать возможности вычислить твою тактику. Он ждал от меня вполне определенных ответов и действий, я же не давал возможности вычислить, в какую сторону я двигаюсь, и каковы цели. Наверно, он думал, что я сумасшедший, впрочем, я и не стремлюсь к нормальности. Нормальность – это банальность. И ничего нет хуже последней. Возможно, и сам Давид привлекал меня именно своей ненормальностью. Так что мы друг друга стоили.
Мне казалось, что пресс чужого внимания давил на меня со всех сторон. Домашний телефон, бывало, по несколько часов звонил не умолкая. Приступы головной боли и взрывы в голове становились все чаще. Слежку я чувствовал спиной. Но, как ни странно, увидеть хоть раз человека, который следует за мной или за моей машиной, я так и не смог, как ни старался. В конце концов я решил, что следят профессионалы и в основном техническими методами, обнаружить которые без специальных знаний и соответствующей аппаратуры практически невозможно. Сопротивлялся, как мог. Насколько я понимал, главное для соглядатаев было не столько знать, где я нахожусь сейчас, сколько иметь возможность просчитать мое поведение наперед: пути передвижения, распорядок, привычки. Поэтому я выходил из дома и приезжал назад – в разное время, иногда, выехав как бы на работу, объезжал дом, возвращался в квартиру, а на работу потом отправлялся только через несколько часов. Никогда не ехал два раза подряд одной и той же дорогой. Машину также ставил в разных местах; возвращаясь в квартиру, то пробирался кустами, то спокойно вышагивал посреди улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В машине ей стало плохо – очередной приступ головной боли. Кира сама уже стала более-менее справляться с этими состояниями, после того, как я сказал ей, что это не болезнь, а нападение. Ну и я тоже учился понемногу отводить влияние. В этот раз мы справились. Правда в моей голове взорвалась осколочная бомба, но я перетерпел, не останавливая машину, и своей красавице ничего не сказал. Через полчаса позвонил Давид, справился о самочувствии Киры. Она резко ответила:
– Я теперь всегда буду чувствовать себя хорошо, ты о себе побеспокойся.
На другом конце послышался смех. Кира выключила телефон и убрала его.
Я совсем не понимал плана Давида. Если он хотел нас разъединить, то делал это очень неумело, и медленно, но верно получал противоположный результат. Тем не менее, я испытывал к нему большую симпатию, совершенно непонятно, почему. Где-то глубоко внутри меня жило что-то, что пело с ним в один голос. Или подпевало. Для себя я объяснял это тем, что у него было то, чего не было у меня или чего мне не хватало. Меня очень привлекали его целеустремленность и настойчивость, желание не останавливаться и развивать в себе новые способности. Судя по нашей переписке, он был большим выдумщиком и, наверное, крайне решительным человеком. Хотя спорные моменты в его характере тоже были.
Началась гроза. Никогда раньше мне не доводилось наблюдать такого ливня. Дворники оказались совершенно бесполезными, мы были на дне водного океана. Все машины на трасе остановились и включили аварийки. Видимость была… Нет, пожалуй, видимости не было никакой. Я выключил музыку и ненужные дворники, мы внимали звукам ливня. Шуму падения воды на крышу машины и редким, но очень громким раскатам грома. Мне кажется, я бы не удивился, если бы за окном проплыла рыба. После грозы стало свежо, настроение несколько улучшилось. Давид остался в прошлой жизни.
Когда мы приехали, до начала финалов было около часа. Пятнадцать минут из него, мы потратили на поиски кофейни с кофе-машиной. Нашли. Выпили эспрессо, съели по кусочку чизкейка. Я рассказывал какие-то байки о своей спортивной жизни. Кира внимала…
Поздно ночью вернулись в Москву.
В понедельник утром я с уговорами отвез Киру в больницу. Ей начали делать какие-то уколы, судя по всему, очень болезненные, по крайней мере, она боялась и задолго начинала нервничать. Сам поехал в офис. Чувствовал себя неуютно – Кира почти ревела, вылезая из машины, а я ничего не мог сделать. Или не хотел? Или не считал себя вправе вмешиваться? С одной стороны, внутри у Киры определенно работали какие-то фантастические предохранители, оберегающие и спасающие ее от всех напастей, иначе ее давно уже не было бы. Поэтому я допускал, что любое обычное лечение, а тем более уколы были лишними, а возможно, даже вредными в такой ситуации. С другой – ее лечил известный хирург с именем, произносить вслух которое хотелось стоя, и я не сомневался, что он знает и понимает, что делает. «Лучше потерпеть и перестраховаться», – решил я. Конечно, можно было пойти, проводить ее, даже поприсутствовать, если разрешили бы. Но здесь у меня в голове включались уже другие механизмы – врачи были знакомыми Олега, да и сам Олег туда частенько наведывался. В общем, я не хотел вмешиваться в начатый не мной процесс.
«Доброго дня, Тень.
Зачем мне ее убивать? Мне неинтересно убивать, да просто лень! К тому же она помогает мне в некоторых делах. Кирилл».
Кира до самого вечера не брала трубку. Сама позвонила после девяти вечера, когда я уже весь извелся… Оказывается, была без сознания. Говорила с трудом. На ночь ее оставили в клинике.
«Я чувствую испуг и шевеление на вашей стороне
Этой ночью ты думал, как ЕЕ защитить
Но будем считать, что это ложные чувства
Ты ясно дал понять мне, что помогать мне не будешь
Хорошо
Тогда мне ничего другого не остается Я убью ЕЕ
Убью тогда, когда ОНА меньше всего будет ожидать опасности Я выжду Я умею ждать Я охотник
Это будет не убийство
Это будет ритуал
ОНА сама отдастся мне
Потому, что у НЕЕ не будет выбора
К тому же ОНА действительно не дорожит жизнью, ибо знает, что есть жизнь
ОНА с радостью отдаст жизнь, если увидит: то, что предлагается взамен, стоит больше
Очень жаль, что ты не со мной
Ты равен мне
Ты близок мне
Ты «видишь» меня
И ты любил меня
На определенном этапе у нас возникло непонимание
Очень хочется вернуть понимание ОНА обречена, поверь мне, здесь уже ничего нельзя изменить Но есть мы
И мы будем, когда ЕЕ уже не будет
И хочется, чтобы мы были вместе
Ты оказался роковым для НЕЕ
ОНА – роковой для меня
ЕЕ смерть – роковой для тебя
Круг замкнется
Как ты это видишь?
Тень».
«Я ни на чьей стороне, я нигде, я сам по себе.
И ночью я спал.
Чего ты собираешься ждать?
Когда она умрет сама? Это может случиться в любой момент.
У нас нет непонимания. У нас разные цели и разные игры.
Надеюсь, ты будешь более мягкой.
Я не готов пока обсуждать то, о чем ты пишешь.
Кирилл».
Да, мы вели игру с Давидом. А в любой игре важно дезориентировать соперника. Лучше вначале немного проиграть, но не дать возможности вычислить твою тактику. Он ждал от меня вполне определенных ответов и действий, я же не давал возможности вычислить, в какую сторону я двигаюсь, и каковы цели. Наверно, он думал, что я сумасшедший, впрочем, я и не стремлюсь к нормальности. Нормальность – это банальность. И ничего нет хуже последней. Возможно, и сам Давид привлекал меня именно своей ненормальностью. Так что мы друг друга стоили.
Мне казалось, что пресс чужого внимания давил на меня со всех сторон. Домашний телефон, бывало, по несколько часов звонил не умолкая. Приступы головной боли и взрывы в голове становились все чаще. Слежку я чувствовал спиной. Но, как ни странно, увидеть хоть раз человека, который следует за мной или за моей машиной, я так и не смог, как ни старался. В конце концов я решил, что следят профессионалы и в основном техническими методами, обнаружить которые без специальных знаний и соответствующей аппаратуры практически невозможно. Сопротивлялся, как мог. Насколько я понимал, главное для соглядатаев было не столько знать, где я нахожусь сейчас, сколько иметь возможность просчитать мое поведение наперед: пути передвижения, распорядок, привычки. Поэтому я выходил из дома и приезжал назад – в разное время, иногда, выехав как бы на работу, объезжал дом, возвращался в квартиру, а на работу потом отправлялся только через несколько часов. Никогда не ехал два раза подряд одной и той же дорогой. Машину также ставил в разных местах; возвращаясь в квартиру, то пробирался кустами, то спокойно вышагивал посреди улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86