Слишком высоко сидели покровители Лемехов и собственно партнеры. Ситуация изменилась только теперь. А вернее – только начинает меняться. Потому, собственно, я здесь. И не я один. И не только здесь.
Жаль, Аркадий Анисимович до этого времени не дожил".
Вот, собственно, и вся беседа. Мы простились и больше не виделись никогда. Правда, говорили. Но об этом позже.
Дальнейшее известно мне только по тому, что обрывками попадало в прессу: слухи, намеки, предположения. Ситуация, похоже, действительно начала меняться, но не слишком радикально. Возможно, так и планировалось, возможно, торможение оказалось вынужденным.
Но как бы там ни было. Лемех, как тебе известно, остался в бизнесе и даже некоторым образом на плаву, однако львиная доля капиталов как-то тихо и почти незаметно была утрачена. То ли перекочевала на прежнее место – в государеву казну. То ли вложена туда, куда было указано. Словом, он заметно потерял в весе. Финансовом, разумеется. И влияние, как я понимаю, тоже изрядно поубавилось.
Тем более странным стал для меня звонок одного из его адвокатов. В то время я уже рассталась с Анри, вернулась в Москву, жила с мамой в старой родительской квартире и интенсивно подыскивала работу. И вдруг звонок, и предложение принять в качестве подарка этот дом и двести пятьдесят тысяч долларов на счету одного из российских банков. Сформулировал он, правда, как-то иначе – сухо, на своем кондовом юридическом наречии. Но по сути – так.
«С какой стати, – спрашиваю, – такая неслыханная щедрость?»
Мэтр понес было что-то про благородство Леонида, но эти трели очень мало походили на правду. Пришлось оборвать.
Бедняга помялся-помялся, но – делать нечего – выложил все как есть.
Кем-то – кем именно, уточнять не стал, однако, понятное дело, теми, кто вправе диктовать такие условия, – было решено, что этот дом и еще некоторая недвижимость, а также изрядная денежная сумма… как бы это сказать? – превышают тот минимум, что дозволено было иметь господину Лемеху.
И встала дилемма. Либо инициируется процедура конфискации, со всеми предварительными этапами – судами и прочим. Либо господин Лемех по собственному усмотрению и доброй воле передает на безвозмездной основе указанное имущество и средства общественным организациям, благотворительным фондам, частным лицам.
Частным лицом, как ты понимаешь, оказалась я, большая часть перешла каким-то детским фондам, клиникам для престарелых, инвалидов – откровенно говоря, я не слишком этим интересовалась.
– Послушай, но почему он выбрал тебя? Мне показалось, расстались вы не слишком дружелюбно.
– Правильно показалось. Леня поначалу был ошарашен, потом возмущен и потрясен. Прежде всего его беспокоила собственная репутация, которая определенным образом страдала. Однако никаких мерзостей из числа тех, что легко мог наделать – не совершил. Даже наказывать меня примерно не стал. Хотя, наверное, смог бы, если б очень постарался.
– Побоялся новой французской родни?
– Отнюдь. По части всевозможных пакостей Леня большой мастак. Причина заключалась в другом. Во время бракоразводного процесса – а он был обставлен вполне по-европейски, с адвокатами, демонстрацией грязного белья, перемыванием всех костей – юристы Анри раскопали восхитительную историю. Оказывается, мой благоверный лет десять был параллельно женат на даме, несколько моложе меня и, должна признать, весьма приятной наружности. Такая, знаешь, классическая блондинка с ногами от ушей. Прочие достоинства, как я понимаю, были значительно скромнее, потому что бизнес, который пытался организовать для нее Лемех, постоянно проваливался. Зато она благополучно родила ему дочь. И, наплевав в конце концов на бизнес, он поселил их где-то в Европе. Решил при этом – странное все же создание мой бывший муж! – слепить из нее светскую львицу. А вернее – полусветскую, то бишь даму полусвета. Потому что стал щедро финансировать PR-проекты, типа фотосессии собственной жены и матери своего ребенка для журнала «Playboy».
Ракурсы притом выбирались не то чтобы с намеком на эротику – совершенно откровенные, во всей, что называется, красе.
– Но зачем?
– Не знаю, говорю же – странное создание, мой бывший муж. Мне, а вернее, юристам де Монфереев эта история, однако, пришлась как нельзя кстати. К тому же девочка – ей тогда было уже лет семь или восемь – даже не догадывалась, что у папы имеется в наличии вторая, официальная жена.
– Две официальные жены – как такое возможно?
– Очень просто. С одной заключаешь брак где-нибудь а Европе или в России, на другой женишься в Калифорнии – там это просто, никакой бюрократии.
– Лихо! Надо будет иметь в виду. Однако я так и не получил ответа на свой вопрос: отчего он был так щедр по отношению к тебе? Тем более при наличии второй жены и ребенка…
– Вот, Теперь, можно сказать, мы возвращаемся к самому началу, а вернее – к вопросу твоего спасения.
– Не понял.
– Сейчас поймешь. Это произошло совсем недавно. Все было уже позади – развод с Монфереем, возвращение в Москву, неожиданный дар Лемеха. И снова телефонный звонок. Сам понимаешь, кто был на другом конце провода. Нет, на этот раз он ничего не хотел, не просил встречи и не задавал вопросов. Вернее – всего один: "У вас все в порядке, Елизавета Аркадьевна?
Устроились нормально?" Я, признаться, оторопела и первую мысль, пришедшую в голову, выпалила не задумываясь: «Послушайте, это вы, что ли, надавили на Лемеха? В таком случае я завтра же съезжаю из дома и отказываюсь от денег». Он усмехнулся: «Это почему же?» – «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а становиться вашей подопытной или дрессированной – не знаю уж, что вы там затеяли? – мышью не намерена». – «Напрасно вы так, Елизавета Аркадьевна, относительно вас никаких планов мы не вынашиваем. Отца вашего, правда, помним и чтим. Что же касается Лемеха, он принимал решение совершенно самостоятельно – можете поинтересоваться. Ну-с, не буду более занимать ваше время. К тому же разговор у нас складывается как-то не очень симпатично. Прощайте. И не беспокойтесь – больше наше ведомство вас тревожить не намерено. Если есть желание – могу оставить координаты. На всякий случай». Чтобы как-то смягчить неловкость, я записала его телефон. И знаешь, почему-то сохранила.
– Вот оно что! Ты, стало быть, намереваешься теперь обратиться к этому благородному чекисту за помощью?
– Для начала – за советом.
– Можешь не утруждаться, я заранее знаю, что он скажет.
– И что же?
– Вам – то есть мне – следует немедленно явиться в МУР, а уж там, если вы действительно невиновны, разберутся.
– А если ничего подобного он не скажет?
– Тогда самолично наденет на меня наручники и передаст благодарным коллегам.
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Жаль, Аркадий Анисимович до этого времени не дожил".
Вот, собственно, и вся беседа. Мы простились и больше не виделись никогда. Правда, говорили. Но об этом позже.
Дальнейшее известно мне только по тому, что обрывками попадало в прессу: слухи, намеки, предположения. Ситуация, похоже, действительно начала меняться, но не слишком радикально. Возможно, так и планировалось, возможно, торможение оказалось вынужденным.
Но как бы там ни было. Лемех, как тебе известно, остался в бизнесе и даже некоторым образом на плаву, однако львиная доля капиталов как-то тихо и почти незаметно была утрачена. То ли перекочевала на прежнее место – в государеву казну. То ли вложена туда, куда было указано. Словом, он заметно потерял в весе. Финансовом, разумеется. И влияние, как я понимаю, тоже изрядно поубавилось.
Тем более странным стал для меня звонок одного из его адвокатов. В то время я уже рассталась с Анри, вернулась в Москву, жила с мамой в старой родительской квартире и интенсивно подыскивала работу. И вдруг звонок, и предложение принять в качестве подарка этот дом и двести пятьдесят тысяч долларов на счету одного из российских банков. Сформулировал он, правда, как-то иначе – сухо, на своем кондовом юридическом наречии. Но по сути – так.
«С какой стати, – спрашиваю, – такая неслыханная щедрость?»
Мэтр понес было что-то про благородство Леонида, но эти трели очень мало походили на правду. Пришлось оборвать.
Бедняга помялся-помялся, но – делать нечего – выложил все как есть.
Кем-то – кем именно, уточнять не стал, однако, понятное дело, теми, кто вправе диктовать такие условия, – было решено, что этот дом и еще некоторая недвижимость, а также изрядная денежная сумма… как бы это сказать? – превышают тот минимум, что дозволено было иметь господину Лемеху.
И встала дилемма. Либо инициируется процедура конфискации, со всеми предварительными этапами – судами и прочим. Либо господин Лемех по собственному усмотрению и доброй воле передает на безвозмездной основе указанное имущество и средства общественным организациям, благотворительным фондам, частным лицам.
Частным лицом, как ты понимаешь, оказалась я, большая часть перешла каким-то детским фондам, клиникам для престарелых, инвалидов – откровенно говоря, я не слишком этим интересовалась.
– Послушай, но почему он выбрал тебя? Мне показалось, расстались вы не слишком дружелюбно.
– Правильно показалось. Леня поначалу был ошарашен, потом возмущен и потрясен. Прежде всего его беспокоила собственная репутация, которая определенным образом страдала. Однако никаких мерзостей из числа тех, что легко мог наделать – не совершил. Даже наказывать меня примерно не стал. Хотя, наверное, смог бы, если б очень постарался.
– Побоялся новой французской родни?
– Отнюдь. По части всевозможных пакостей Леня большой мастак. Причина заключалась в другом. Во время бракоразводного процесса – а он был обставлен вполне по-европейски, с адвокатами, демонстрацией грязного белья, перемыванием всех костей – юристы Анри раскопали восхитительную историю. Оказывается, мой благоверный лет десять был параллельно женат на даме, несколько моложе меня и, должна признать, весьма приятной наружности. Такая, знаешь, классическая блондинка с ногами от ушей. Прочие достоинства, как я понимаю, были значительно скромнее, потому что бизнес, который пытался организовать для нее Лемех, постоянно проваливался. Зато она благополучно родила ему дочь. И, наплевав в конце концов на бизнес, он поселил их где-то в Европе. Решил при этом – странное все же создание мой бывший муж! – слепить из нее светскую львицу. А вернее – полусветскую, то бишь даму полусвета. Потому что стал щедро финансировать PR-проекты, типа фотосессии собственной жены и матери своего ребенка для журнала «Playboy».
Ракурсы притом выбирались не то чтобы с намеком на эротику – совершенно откровенные, во всей, что называется, красе.
– Но зачем?
– Не знаю, говорю же – странное создание, мой бывший муж. Мне, а вернее, юристам де Монфереев эта история, однако, пришлась как нельзя кстати. К тому же девочка – ей тогда было уже лет семь или восемь – даже не догадывалась, что у папы имеется в наличии вторая, официальная жена.
– Две официальные жены – как такое возможно?
– Очень просто. С одной заключаешь брак где-нибудь а Европе или в России, на другой женишься в Калифорнии – там это просто, никакой бюрократии.
– Лихо! Надо будет иметь в виду. Однако я так и не получил ответа на свой вопрос: отчего он был так щедр по отношению к тебе? Тем более при наличии второй жены и ребенка…
– Вот, Теперь, можно сказать, мы возвращаемся к самому началу, а вернее – к вопросу твоего спасения.
– Не понял.
– Сейчас поймешь. Это произошло совсем недавно. Все было уже позади – развод с Монфереем, возвращение в Москву, неожиданный дар Лемеха. И снова телефонный звонок. Сам понимаешь, кто был на другом конце провода. Нет, на этот раз он ничего не хотел, не просил встречи и не задавал вопросов. Вернее – всего один: "У вас все в порядке, Елизавета Аркадьевна?
Устроились нормально?" Я, признаться, оторопела и первую мысль, пришедшую в голову, выпалила не задумываясь: «Послушайте, это вы, что ли, надавили на Лемеха? В таком случае я завтра же съезжаю из дома и отказываюсь от денег». Он усмехнулся: «Это почему же?» – «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а становиться вашей подопытной или дрессированной – не знаю уж, что вы там затеяли? – мышью не намерена». – «Напрасно вы так, Елизавета Аркадьевна, относительно вас никаких планов мы не вынашиваем. Отца вашего, правда, помним и чтим. Что же касается Лемеха, он принимал решение совершенно самостоятельно – можете поинтересоваться. Ну-с, не буду более занимать ваше время. К тому же разговор у нас складывается как-то не очень симпатично. Прощайте. И не беспокойтесь – больше наше ведомство вас тревожить не намерено. Если есть желание – могу оставить координаты. На всякий случай». Чтобы как-то смягчить неловкость, я записала его телефон. И знаешь, почему-то сохранила.
– Вот оно что! Ты, стало быть, намереваешься теперь обратиться к этому благородному чекисту за помощью?
– Для начала – за советом.
– Можешь не утруждаться, я заранее знаю, что он скажет.
– И что же?
– Вам – то есть мне – следует немедленно явиться в МУР, а уж там, если вы действительно невиновны, разберутся.
– А если ничего подобного он не скажет?
– Тогда самолично наденет на меня наручники и передаст благодарным коллегам.
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74