– Раз ты не уходишь, придется мне уйти.
– Ты даже не понимаешь, как по-ханжески…
– Это ты ничего не понимаешь. Я тебе уже говорила, что эти девицы – колоссальная ответственность. Закрывать глаза на их гнусные интрижки было бы просто непростительно.
Источая леденящее презрение, она резко повернулась и ушла. А он как стоял, раздираемый изнутри яростью и отчаянием, так и остался стоять, не в силах ни заговорить, ни сдвинуться с места.
На следующий день, после обеда, он еще раз увидел знакомую огненно-рыжую голову: она приближалась ему навстречу по эспланаде.
Он сразу же отметил, что в платье – из легкой желтой материи с изумрудным пояском – она выглядит куда более благопристойной и респектабельной, чем в привычных ему мини-купальниках.
Рядом с ней шел мужчина лет шестидесяти, в кремовых брюках и синем пиджаке, в курортной морской кепке. Он держал в руках трость с золотым набалдашником и время от времени указывал ею на какие-то предметы на море. Вид у него также был очень благопристойный, пожалуй даже чопорный.
Когда мистер и миссис Пелгрейв поравнялись с Фрэнклином, он напрягся, собираясь поздороваться, но в эту самую минуту она – с таким же напряжением в лице – отвернулась в сторону моря.
Еще несколько минут – и вот уже Фрэнклин быстро шагает по пляжу, то ныряя из жары в тень сосен, то снова выскакивая под палящее солнце.
– Хайди, Хайди, – без конца повторяет он. Перед ним расстилается белый песок – плоский и безжизненный, как белая соль, которую он видел в косых закатных лучах. – Хайди, Хайди… Боже мой, Хайди, где мне тебя искать?

1 2 3 4 5 6