, особенно любил среди них лучшее создание Г. Филдинга - «Историю Тома Джонса, найденыша». Что же касается главного литературного труда Видока, его «Мемуаров» (или «Записок»), вышедших в четырех томах в Париже в 1828-1829 гг., то для их оценки, вероятно, лучше всего обратиться к мнению А. С. Пушкина, который ознакомился с ними сразу по их выходе в свет.
В сочинениях А. С. Пушкина имеется немало упоминаний имени Видока в сочетаниях, столь хорошо известных нашему читателю, что оно уже стало нарицательным. К публикации же «Записок» Видока А. С. Пушкин отнесся с крайним возмущением, считая того настолько безнравственным человеком, что ему не должно было бы, по мнению А. С. Пушкина, позволять занять хоть какое-то место в литературе. Самого же Видока он характеризует как «отъявленного плута, столь же бесстыдного, как и гнусного», который не имеет права толковать «о благородстве чувств и независимости мнений».
Очевидно, что в оценке личности Видока мы вполне можем доверять чутью нашего поэта, а не восторженным характеристикам Ю. Торвальда. Что же касается вклада Видока в организацию и совершенствование деятельности французской уголовной полиции, то в этом вопросе оценки Ю. Торвальда представляются достаточно убедительными.
Из книги Ю. Торвальда читатель узнает немало любопытного и о писателях, далеких от детективной литературы, а тем более от деятельности настоящих детективов. Например, известно, что Марк Твен еще в 1882 г. в романе «Жизнь на Миссисипи» описал поиск преступника по сохранившемуся на месте преступления отпечатку пальца. Современный читатель этого романа может и не знать, что методы дактилоскопии стали известны в Соединенных Штатах более чем десятилетие спустя, и действительно остается тайной, каким образом Марк Твен пришел к своему открытию, было ли то случайностью, вдохновением или интуицией писателя. Пожалуй, это напоминает другую литературную загадку - Джонатана Свифта, который в романе «Путешествия Гулливера», опубликованном в 1726 г., высмеивал астрологов, якобы открывших два спутника у Марса. Самое поразительное заключается в том, что эти два спутника Марса действительно были обнаружены астрономами, но лишь в 1877 г., то есть через 151 год. В случае же Марка Твена скорее можно говорить об идеях, уже носившихся в воздухе - и это подтверждается Книгой самого Ю Торвальда, - а не об открытии, как у Свифта, намного опередившем свое время.
Наконец, среди упоминаемых в книге Ю. Торвальда выдающихся писателей есть и Дж. Б. Шоу, которому брошен язвительный, но, вероятно, не лишенный оснований упрек в том, что он любил публично высказываться по всевозможным поводам, причем нередко без серьезных на то оснований и по вопросам, в которых он отнюдь не был специалистом (в данном случае речь шла о судебной баллистике). Разумеется, описанная Ю. Торвальдом история не ставит под сомнение значения литературного творчества Дж. Б. Шоу.
Еще более важной темой из числа рассмотренных в книге Ю. Торвальда и заслуживающих самостоятельного анализа представляется проблема соотношения криминалистики и криминологии. Если в самом общем виде криминалистику можно определить как науку о приемах и средствах расследования преступлений, то криминология - это наука о причинах преступности и способах борьбы с нею. На наш взгляд, суждения Ю. Торвальда по вопросам криминологии, высказанные им в «Веке криминалистики», весьма поверхностны и требуют, как правило, довольно критического к себе отношения. В особенности это относится к оценке учения итальянского психиатра Чезаре Ломброзо (1835-1909) в сопоставлении со взглядами бельгийского статистика Адольфа Кетле (1796-1874). С точки зрения Ю. Торвальда, оба они были серьезными учеными, разными путями пытавшимися вскрыть действительные причины преступности. Поскольку подобная позиция может ввести в заблуждение некоторых читателей, специально не занимавшихся историей криминологии, представляется необходимым поспорить с автором «Века криминалистики».
Кетле действительно внес весьма существенный вклад как в статистическую науку (будучи одним из ее основателей), так и в изучение преступности. В своих работах он показал, что количество и виды преступлений, совершаемых в отдельной стране, подчиняются определенным статистическим закономерностям. Не случайно большой интерес к трудам Кетле проявлял К. Маркс. В статье «Смертная казнь» (1853) он отмечал, что Кетле в 1829 г. удалось с поразительной точностью предсказать не только общее число, но и все разнообразные виды преступлений, которые были затем совершены во Франции в 1830 г. Более того, именно на открытия Кетле опирался К. Маркс, когда в этой же статье сформулировал знаменитый вывод: «Итак, если преступления, взятые в большом масштабе, обнаруживают, по своему числу и по своей классификации, такую же закономерность, как явления природы, если, по выражению Кетле, „трудно решить, в которой из двух областей“ (физического мира или социальной жизни) „побудительные причины с наибольшей закономерностью приводят к определенным результатам“, то не следует ли серьезно подумать об изменении системы, которая порождает эти преступления». Однако сам Кетле никогда не формулировал столь далеко идущих выводов. Его заслуга состояла лишь в том, что он обнаружил и констатировал определенные закономерности, которым подчиняются преступления, взятые в большом числе. Что же касается причин преступности, то за решение этой проблемы Кетле вообще никогда не брался. В этом ограниченность его учения, что, однако, не умаляет его действительных заслуг в истории развития криминологии.
Напротив, Ломброзо в отличие от Кетле сыграл весьма отрицательную роль как в истории изучения причин преступности, так и в истории уголовного права. Опираясь на результаты наблюдений над заключенными (он несколько лет работал тюремным врачом), Ломброзо в своей книге «Преступный человек» (1876) заявил, что им открыт особый тип людей - «прирожденный преступник», которого легко обнаружить по определенным физическим признакам («стигматам»), скажем по особенностям строения черепа, форме ушей, носа, губ и т. д. В изображении Ломброзо и его последователей, образовавших так называемую «итальянскую школу» в уголовном праве, преступность выступала в качестве не социального, а биологического явления, порождаемого в первую очередь биологическими (генетическими и т. п.) причинами. Тем самым, вопреки утверждениям Ю. Торвальда, учение Ломброзо по своей сути было попыткой не раскрыть подлинные причины преступности, а увести исследователей этой проблемы на неверные пути. Особенно же реакционный смысл имели те выводы, которые делали из учения Ломброзо его последователи в области уголовной политики, поскольку вместо судебной процедуры и ответственности за совершенные уголовные преступления ими предлагалась система выявления по соответствующим стигматам «потенциальных преступников», которых следовало «устранить» из общества, не дожидаясь совершения ими какого-либо преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
В сочинениях А. С. Пушкина имеется немало упоминаний имени Видока в сочетаниях, столь хорошо известных нашему читателю, что оно уже стало нарицательным. К публикации же «Записок» Видока А. С. Пушкин отнесся с крайним возмущением, считая того настолько безнравственным человеком, что ему не должно было бы, по мнению А. С. Пушкина, позволять занять хоть какое-то место в литературе. Самого же Видока он характеризует как «отъявленного плута, столь же бесстыдного, как и гнусного», который не имеет права толковать «о благородстве чувств и независимости мнений».
Очевидно, что в оценке личности Видока мы вполне можем доверять чутью нашего поэта, а не восторженным характеристикам Ю. Торвальда. Что же касается вклада Видока в организацию и совершенствование деятельности французской уголовной полиции, то в этом вопросе оценки Ю. Торвальда представляются достаточно убедительными.
Из книги Ю. Торвальда читатель узнает немало любопытного и о писателях, далеких от детективной литературы, а тем более от деятельности настоящих детективов. Например, известно, что Марк Твен еще в 1882 г. в романе «Жизнь на Миссисипи» описал поиск преступника по сохранившемуся на месте преступления отпечатку пальца. Современный читатель этого романа может и не знать, что методы дактилоскопии стали известны в Соединенных Штатах более чем десятилетие спустя, и действительно остается тайной, каким образом Марк Твен пришел к своему открытию, было ли то случайностью, вдохновением или интуицией писателя. Пожалуй, это напоминает другую литературную загадку - Джонатана Свифта, который в романе «Путешествия Гулливера», опубликованном в 1726 г., высмеивал астрологов, якобы открывших два спутника у Марса. Самое поразительное заключается в том, что эти два спутника Марса действительно были обнаружены астрономами, но лишь в 1877 г., то есть через 151 год. В случае же Марка Твена скорее можно говорить об идеях, уже носившихся в воздухе - и это подтверждается Книгой самого Ю Торвальда, - а не об открытии, как у Свифта, намного опередившем свое время.
Наконец, среди упоминаемых в книге Ю. Торвальда выдающихся писателей есть и Дж. Б. Шоу, которому брошен язвительный, но, вероятно, не лишенный оснований упрек в том, что он любил публично высказываться по всевозможным поводам, причем нередко без серьезных на то оснований и по вопросам, в которых он отнюдь не был специалистом (в данном случае речь шла о судебной баллистике). Разумеется, описанная Ю. Торвальдом история не ставит под сомнение значения литературного творчества Дж. Б. Шоу.
Еще более важной темой из числа рассмотренных в книге Ю. Торвальда и заслуживающих самостоятельного анализа представляется проблема соотношения криминалистики и криминологии. Если в самом общем виде криминалистику можно определить как науку о приемах и средствах расследования преступлений, то криминология - это наука о причинах преступности и способах борьбы с нею. На наш взгляд, суждения Ю. Торвальда по вопросам криминологии, высказанные им в «Веке криминалистики», весьма поверхностны и требуют, как правило, довольно критического к себе отношения. В особенности это относится к оценке учения итальянского психиатра Чезаре Ломброзо (1835-1909) в сопоставлении со взглядами бельгийского статистика Адольфа Кетле (1796-1874). С точки зрения Ю. Торвальда, оба они были серьезными учеными, разными путями пытавшимися вскрыть действительные причины преступности. Поскольку подобная позиция может ввести в заблуждение некоторых читателей, специально не занимавшихся историей криминологии, представляется необходимым поспорить с автором «Века криминалистики».
Кетле действительно внес весьма существенный вклад как в статистическую науку (будучи одним из ее основателей), так и в изучение преступности. В своих работах он показал, что количество и виды преступлений, совершаемых в отдельной стране, подчиняются определенным статистическим закономерностям. Не случайно большой интерес к трудам Кетле проявлял К. Маркс. В статье «Смертная казнь» (1853) он отмечал, что Кетле в 1829 г. удалось с поразительной точностью предсказать не только общее число, но и все разнообразные виды преступлений, которые были затем совершены во Франции в 1830 г. Более того, именно на открытия Кетле опирался К. Маркс, когда в этой же статье сформулировал знаменитый вывод: «Итак, если преступления, взятые в большом масштабе, обнаруживают, по своему числу и по своей классификации, такую же закономерность, как явления природы, если, по выражению Кетле, „трудно решить, в которой из двух областей“ (физического мира или социальной жизни) „побудительные причины с наибольшей закономерностью приводят к определенным результатам“, то не следует ли серьезно подумать об изменении системы, которая порождает эти преступления». Однако сам Кетле никогда не формулировал столь далеко идущих выводов. Его заслуга состояла лишь в том, что он обнаружил и констатировал определенные закономерности, которым подчиняются преступления, взятые в большом числе. Что же касается причин преступности, то за решение этой проблемы Кетле вообще никогда не брался. В этом ограниченность его учения, что, однако, не умаляет его действительных заслуг в истории развития криминологии.
Напротив, Ломброзо в отличие от Кетле сыграл весьма отрицательную роль как в истории изучения причин преступности, так и в истории уголовного права. Опираясь на результаты наблюдений над заключенными (он несколько лет работал тюремным врачом), Ломброзо в своей книге «Преступный человек» (1876) заявил, что им открыт особый тип людей - «прирожденный преступник», которого легко обнаружить по определенным физическим признакам («стигматам»), скажем по особенностям строения черепа, форме ушей, носа, губ и т. д. В изображении Ломброзо и его последователей, образовавших так называемую «итальянскую школу» в уголовном праве, преступность выступала в качестве не социального, а биологического явления, порождаемого в первую очередь биологическими (генетическими и т. п.) причинами. Тем самым, вопреки утверждениям Ю. Торвальда, учение Ломброзо по своей сути было попыткой не раскрыть подлинные причины преступности, а увести исследователей этой проблемы на неверные пути. Особенно же реакционный смысл имели те выводы, которые делали из учения Ломброзо его последователи в области уголовной политики, поскольку вместо судебной процедуры и ответственности за совершенные уголовные преступления ими предлагалась система выявления по соответствующим стигматам «потенциальных преступников», которых следовало «устранить» из общества, не дожидаясь совершения ими какого-либо преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129