В конце концов Орион спросил об этом у старой Жирондерели.
Несмотря на то, что разум колдуньи хранил в себе мудрость множества столетий, она ждала и боялась этого вопроса, даже не догадываясь о том, что вот уже несколько дней малыш раздумывает над ним. Потому вся ее мудрость не подсказала лучшего ответа, кроме того, что мама, мол, захотела немного пожить в лесу. Когда Орион услышал об этом, он решил тоже отправиться в лес, чтобы отыскать Лиразель.
В своих непродолжительных путешествиях за пределы замка, которые мальчик совершал в селение Эрл вместе с колдуньей, он видел попадающихся навстречу людей, видел кузнеца возле пылающего горна, видел фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и всех их он знал. Но больше остальных нравились Ориону Трел, с его неслышной походкой, и От, с его проворными руками и ногами. При каждой встрече оба рассказывали мальчику какую-нибудь сказку о возвышенностях или о дремучих лесах, что росли за холмами. Гуляя с нянькой, Орион любил слушать эти истории о дальних краях.
Жирондерель любила посидеть теплыми летними вечерами у дерева, растущего около деревенского колодца, пока Орион играл в траве. Мимо, убывало, проходил то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, то Трел, и каждый раз мальчуган останавливал того или другого, стоило ему только их увидеть, и просил рассказать сказку про лес. Если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и рассказывал мальчугану что-нибудь о том, что и как делают в лесу олени, а Орион непременно спрашивал его — почему. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался припомнить что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания он действительно вспоминал некое давнее событие, которое объясняло, почему олени ведут себя так, а не иначе, и откуда взялась у них такая-то повадка.
Когда на лужайке у колодца появлялся Трел, то он вел себя так, словно не замечает колдунью, и свою сказку об обитателях леса он рассказывал, торопясь и совсем негромко, а потом спешил дальше по своим делам. Ориону казалось, что даже самый его уход наполнял вечерние сумерки у колодца загадками и тайнами. Трел знал тысячи историй о повадках всех живых существ, и эти его рассказы были порой столь странными, что он осмеливался рассказывать их только Ориону, потому что, как он сам объяснял, многие люди оказывались просто не способны поверить правде, и Трелу не хотелось бы, чтобы его истории достигли их ушей. Однажды Орион даже побывал у него дома — в темной хижине, где было полным-полно звериных шкур.
Но теперь была осень, Орион и его нянька видели Трела и Ота гораздо реже, так как сырые и туманные вечера дышали уже близкими заморозками, и Жирондерель больше не сидела у старого мирта. Прогулки их стали короче, но Орион по-прежнему зорко следил за всем, что происходит вокруг, и однажды заметил Трела, который уходил из селения под вечер, держа путь на возвышенность. Мальчик окликнул его, и Трел в растерянности остановился, так как считал, что у няньки маленького господина — будь она, хоть ведьмой, хоть обычной женщиной — нет и не может быть никаких особенных причин, чтобы обращать внимание на скромного деревенского следопыта. Но Орион тут же подбежал к нему и попросил:
— Покажи мне лес!
Жирондерель сразу поняла, что отныне мысли Ориона будут уноситься все дальше и дальше за пределы долины, и никакое ее волшебство не сможет помешать ему последовать за ними.
А Трел ответил:
— Не могу, мой господин, — он с беспокойством покосился на колдунью, которая приблизилась к нему вслед за Орионом, и нянька увела мальчика.
Трел отправился в лесную чащу, где его ждали дела, в одиночестве.
Как колдунья предвидела, так оно и случилось. Сначала Орион плакал, потом принялся мечтать о лесах, и уже на следующий день он потихоньку выскользнул из замка и один отправился к Оту, чтобы попросить охотника взять его с собой, когда тот в следующий раз отправится за оленем. От, стоя на огромной оленьей шкуре, расстеленной перед очагом, в котором ярко пылали толстые поленья, долго говорил о лесе, но так и не взял с собой Ориона. Вместо этого он отвел мальчугана обратно в замок. Жирондерель уже горько жалела, что сказала Ориону, будто его мать ушла в лес. Эти необдуманные слова слишком рано разбудили в мальчике стремление к странствиям, которое, конечно же, пришло бы, но гораздо позже. Заклинания уже не могли успокоить Ориона. В конце концов Жирондерель разрешила мальчику отправиться в лес, но прежде подняла повыше свой посох и прочла заклинание, которое вызвало к очагу в детской всю красоту лесов, одухотворив тени, что отбрасывало пламя. И комната стала такой же волшебной и таинственной, как и сам лес. Когда и это удивительное заклинание не смогло утешить Ориона и успокоить его страстное желание, колдунья позволила ему пойти с Отом.
Утром по хрустящей от мороза траве Орион снова прокрался в дом Ота, а старая колдунья хоть и знала об этом, все же не стала звать его обратно, так как никакое ее волшебство не могло обуздать человеческой любви к странствиям. Не могла Жирондерель и удерживать дома его тело, так как душа Ориона рвалась в леса. Из любых вещей колдуньи всегда предпочитают те, в которых больше непонятного и таинственного. И вот мальчик один явился к Оту и прошел через сад, где на побуревших черенках стояли мертвые цветы, лепестки которых превращались в слизь при малейшем прикосновении.
На этот раз Орион застал Ота в прекрасном расположении духа и посчитал, что теперь-то ему не откажут. Охотник уже собирался уходить — еще час, и они бы разминулись. Когда мальчик вошел в его хижину, тот как раз снимал со стены лук; в мыслях От уже давно странствовал где-то в лесах. Так что, когда Орион принялся упрашивать взять его с собой, охотник не смог ему отказать.
Посадив Ориона к себе на плечо, От стал подниматься от селения к возвышенности. Многие жители Эрла видели, как они уходили: От с луком в руке, в мягких бесшумных сандалиях, и маленький Орион на его плече, завернутый в шкуру молодого оленя, которую дал ему охотник. Когда деревня осталась позади, Орион поглядел на удаляющиеся дома и обрадовался, потому что еще никогда ему не приходилось бывать так далеко от селения. Когда же перед ним распахнулись дали возвышенности, он почувствовал, что это уже не просто прогулка, а целое путешествие.
И вот далеко впереди появился торжественный и темный зимний лес, наполнив Ориона восторженным трепетом. От повел мальчика под полог этого леса, в его таинственную тьму и неподвижность.
Так тихо и осторожно вошел От в лес, что даже зоркие дрозды, что расселись по ветвям и стерегли покой чащи, не взлетели при его приближении и лишь лениво крикнули, а потом напряженно прислушивались, так и не поняв, нарушил ли прошедший мимо человек очарование спящего леса или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Несмотря на то, что разум колдуньи хранил в себе мудрость множества столетий, она ждала и боялась этого вопроса, даже не догадываясь о том, что вот уже несколько дней малыш раздумывает над ним. Потому вся ее мудрость не подсказала лучшего ответа, кроме того, что мама, мол, захотела немного пожить в лесу. Когда Орион услышал об этом, он решил тоже отправиться в лес, чтобы отыскать Лиразель.
В своих непродолжительных путешествиях за пределы замка, которые мальчик совершал в селение Эрл вместе с колдуньей, он видел попадающихся навстречу людей, видел кузнеца возле пылающего горна, видел фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и всех их он знал. Но больше остальных нравились Ориону Трел, с его неслышной походкой, и От, с его проворными руками и ногами. При каждой встрече оба рассказывали мальчику какую-нибудь сказку о возвышенностях или о дремучих лесах, что росли за холмами. Гуляя с нянькой, Орион любил слушать эти истории о дальних краях.
Жирондерель любила посидеть теплыми летними вечерами у дерева, растущего около деревенского колодца, пока Орион играл в траве. Мимо, убывало, проходил то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, то Трел, и каждый раз мальчуган останавливал того или другого, стоило ему только их увидеть, и просил рассказать сказку про лес. Если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и рассказывал мальчугану что-нибудь о том, что и как делают в лесу олени, а Орион непременно спрашивал его — почему. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался припомнить что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания он действительно вспоминал некое давнее событие, которое объясняло, почему олени ведут себя так, а не иначе, и откуда взялась у них такая-то повадка.
Когда на лужайке у колодца появлялся Трел, то он вел себя так, словно не замечает колдунью, и свою сказку об обитателях леса он рассказывал, торопясь и совсем негромко, а потом спешил дальше по своим делам. Ориону казалось, что даже самый его уход наполнял вечерние сумерки у колодца загадками и тайнами. Трел знал тысячи историй о повадках всех живых существ, и эти его рассказы были порой столь странными, что он осмеливался рассказывать их только Ориону, потому что, как он сам объяснял, многие люди оказывались просто не способны поверить правде, и Трелу не хотелось бы, чтобы его истории достигли их ушей. Однажды Орион даже побывал у него дома — в темной хижине, где было полным-полно звериных шкур.
Но теперь была осень, Орион и его нянька видели Трела и Ота гораздо реже, так как сырые и туманные вечера дышали уже близкими заморозками, и Жирондерель больше не сидела у старого мирта. Прогулки их стали короче, но Орион по-прежнему зорко следил за всем, что происходит вокруг, и однажды заметил Трела, который уходил из селения под вечер, держа путь на возвышенность. Мальчик окликнул его, и Трел в растерянности остановился, так как считал, что у няньки маленького господина — будь она, хоть ведьмой, хоть обычной женщиной — нет и не может быть никаких особенных причин, чтобы обращать внимание на скромного деревенского следопыта. Но Орион тут же подбежал к нему и попросил:
— Покажи мне лес!
Жирондерель сразу поняла, что отныне мысли Ориона будут уноситься все дальше и дальше за пределы долины, и никакое ее волшебство не сможет помешать ему последовать за ними.
А Трел ответил:
— Не могу, мой господин, — он с беспокойством покосился на колдунью, которая приблизилась к нему вслед за Орионом, и нянька увела мальчика.
Трел отправился в лесную чащу, где его ждали дела, в одиночестве.
Как колдунья предвидела, так оно и случилось. Сначала Орион плакал, потом принялся мечтать о лесах, и уже на следующий день он потихоньку выскользнул из замка и один отправился к Оту, чтобы попросить охотника взять его с собой, когда тот в следующий раз отправится за оленем. От, стоя на огромной оленьей шкуре, расстеленной перед очагом, в котором ярко пылали толстые поленья, долго говорил о лесе, но так и не взял с собой Ориона. Вместо этого он отвел мальчугана обратно в замок. Жирондерель уже горько жалела, что сказала Ориону, будто его мать ушла в лес. Эти необдуманные слова слишком рано разбудили в мальчике стремление к странствиям, которое, конечно же, пришло бы, но гораздо позже. Заклинания уже не могли успокоить Ориона. В конце концов Жирондерель разрешила мальчику отправиться в лес, но прежде подняла повыше свой посох и прочла заклинание, которое вызвало к очагу в детской всю красоту лесов, одухотворив тени, что отбрасывало пламя. И комната стала такой же волшебной и таинственной, как и сам лес. Когда и это удивительное заклинание не смогло утешить Ориона и успокоить его страстное желание, колдунья позволила ему пойти с Отом.
Утром по хрустящей от мороза траве Орион снова прокрался в дом Ота, а старая колдунья хоть и знала об этом, все же не стала звать его обратно, так как никакое ее волшебство не могло обуздать человеческой любви к странствиям. Не могла Жирондерель и удерживать дома его тело, так как душа Ориона рвалась в леса. Из любых вещей колдуньи всегда предпочитают те, в которых больше непонятного и таинственного. И вот мальчик один явился к Оту и прошел через сад, где на побуревших черенках стояли мертвые цветы, лепестки которых превращались в слизь при малейшем прикосновении.
На этот раз Орион застал Ота в прекрасном расположении духа и посчитал, что теперь-то ему не откажут. Охотник уже собирался уходить — еще час, и они бы разминулись. Когда мальчик вошел в его хижину, тот как раз снимал со стены лук; в мыслях От уже давно странствовал где-то в лесах. Так что, когда Орион принялся упрашивать взять его с собой, охотник не смог ему отказать.
Посадив Ориона к себе на плечо, От стал подниматься от селения к возвышенности. Многие жители Эрла видели, как они уходили: От с луком в руке, в мягких бесшумных сандалиях, и маленький Орион на его плече, завернутый в шкуру молодого оленя, которую дал ему охотник. Когда деревня осталась позади, Орион поглядел на удаляющиеся дома и обрадовался, потому что еще никогда ему не приходилось бывать так далеко от селения. Когда же перед ним распахнулись дали возвышенности, он почувствовал, что это уже не просто прогулка, а целое путешествие.
И вот далеко впереди появился торжественный и темный зимний лес, наполнив Ориона восторженным трепетом. От повел мальчика под полог этого леса, в его таинственную тьму и неподвижность.
Так тихо и осторожно вошел От в лес, что даже зоркие дрозды, что расселись по ветвям и стерегли покой чащи, не взлетели при его приближении и лишь лениво крикнули, а потом напряженно прислушивались, так и не поняв, нарушил ли прошедший мимо человек очарование спящего леса или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65