Что же это?!.."
- Не понимаешь... - протянул цепод. - Ты спрашиваешь себя: "Что же в
таком случае осталось мне, если тело взял себе он? Голова?" Сразу должен
сказать, что и голову я тебе не оставил. Сейчас покажу ее тебе. Вот она!
Взгляд Мишеля передвинулся вдоль полок, уставленных рядами стеклянных
банок. В банке, на которой остановился его взгляд, покоилась человеческая
голова. Это была его собственная голова, лишенная грима и погруженная в
какую-то жидкость.
- Вот теперь и подумай: чти же ты такое? Что от тебя осталось? Еще не
догадался? Это же так просто. Сейчас я направлю твой "глаз" на тебя - и ты
увидишь себя как в зеркале!
Изображение снова надвигалось - и появилась банка, оплетенная
проводами и опутанная трубками. В банке под слоем жидкости покоилась
белесая аморфная масса, похожая на вздувшуюся тушу дохлого Моби Дика,
утыканную гарпунами - так густо была нашпигована эта масса
микроэлектродами.
Это был мозг!
"...Гарсон, один раз бараньи мозги с горошком!.." - некстати
вспомнился Мишелю какой-то земной ресторан. Он не удержался и мысленно
дополнил это зрелище пучком укропа, веточкой петрушки с капелькой
уксуса... Так вот что он такое: бесформенный, сморщенный кусок жирного
мяса в банке... Аморфная масса, почти ничто! - И одновременно все, что, по
крайней мере морально, составляло духовную личность некоего Мишеля
Местре...
- Нелегко переварить, правда? - добродушно заметил цепод. - Ну, и
какого ты мнения об уровне нашей науки?
Несколько бесконечных секунд цепод вглядывался в прозрачный кубик -
"глаз" Мишеля, соединенный с банкой тонким проводом, потом с жестоким
смехом сказал:
- А теперь - баиньки! - и поставил "глаз" рядом с банкой.
После этого он направился к двери. На пороге остановился, обернулся и
с довольным видом похлопал себя по ноге.
- Отличное тело, - сказал он. - Сильное, гибкое. Благодарю.
Дверь за ним захлопнулась. Свет погас.
Мишель остался один в темноте. Ураган мыслей в горсти творожистой
массы. Даже не вихрь под черепом: череп пуст и мокнет в другой банке...
Буря в стакане физраствора.
Понемногу Мишель успокоился. Только теперь он начал представлять,
какой была подлинная история цеподов.
Цеподы и серые карлики были единокровными созданиями - опасными и
хитрыми. Во время покорения Смарагда, когда цеподы поняли, что война
проиграна, они решили самых способных своих собратьев превратить в
существ, которые были бы милы сердцу победителей. А какой облик может
снискать симпатии людей?
Для этой цели цеподы воспользовались останками погибших в боях
землян!
Неизвестно, то ли так было задумано, то ли головоногие не сумели
добиться стопроцентного успеха, но в процессе витализации скелеты и,
соответственно, тела оживленных уменьшались. Однако мозг, а возможно, и
все тело цепода в тело убитого человека пересадить все-таки им удалось.
Это было победой куда более важной, чем победа в любой битве.
Серых карликов для виду заперли в концентрационные лагеря в дебрях
четвертого континента. Гениальная идея! Растроганные земляне поспешили на
выручку и освободили карликов: ведь они с виду были чуть ли не братьями
людей! А так как в тела живых трупов пересаживали избранных, наиболее
одаренных цеподов, то эти особы неизменно оказывались исключительно
одаренными во всех областях; очень скоро серые карлики стали расой
привилегированной, почти равной людям. Карлики внедрялись во все жизненно
важные центры человеческого общества, изучали все механизмы, движущие этим
обществом, - и фокус удался!
Что же касается всего остального - религия и табу оказались надежным
щитом. Разумеется, они не желали иметь дела с земной медициной! Еще бы!
Разумеется, чрезвычайная застенчивость мешала им показываться на пляжах в
купальных костюмах. Еще бы! И, наконец, все, что касается рождений и
смертей, разумеется, было исключительной прерогативой священников и
происходило в святилищах, подальше от любопытных взглядов. Еще бы!
Хороша шутка!
Что же дальше?
Ну ясно: достаточно было усовершенствовать методы! Вместо того, чтобы
использовать останки погибших солдат, стали похищать живых: в мирное время
трупы стали редкостью. Были разработаны методы и способы сохранения
естественного вида похищенных тел. Конец пришел серым карликам. Зато
человек получается точь-в-точь как настоящий!
С особенной охотой цеподы "реконструировали" женщин: это легче. А
когда цепод уже угнездился в человеческом теле, вполне достаточно чуточку
изменить форму носа и ушей или запустить бороду, чтобы в любой толпе можно
было не бояться быть узнанным. Фальшивое общественное положение, липовые
документы. Просто, как яичница. Серые карлики везде. Для них нет
неблагодарной работы. Без всякого неудовольствия они покорно скребут
перьями по бумаге - примерные, незаменимые клерки. Им ничего не стоит
подделать любые официальные документы...
Мишелю оставалось только размышлять. Он долго и так и сяк
рассматривал все аспекты своего жалкого положения. Интересно, имеет ли
право белесая масса на дне сосуда носить имя Мишель?..
Мысль о том, что Инесс, возможно, постигла такая же участь,
доставляла ему ужасающие душевные муки. Он просто физически не мог
заплакать, закричать, заколотить кулаками в стены, чтобы найти душевную
разрядку. То, что его заставили пережить, было фантастично по своей
жестокости. Точно так же он не имел возможности задохнуться от ярости - ни
сердца, ни легких у жалкого голого мозга не было. Все органические
реакции, обычно сопутствующие чувствам и составляющие сущности, их немалую
часть, потеряли всякое значение.
Он страдал. И страдания, - ужасные, ни с чем не сравнимые, -
порождали в нем мысли холодные и острые как лезвия мечей, небывало ясные и
безжалостные, не находящие выхода в физиологических реакциях. Вся
физиология свелась к току теплой плазмы и таинственным импульсам -
продуктам бесчеловечной науки негуманоидов.
Его горе не находило выхода: даже гортани у него не было.
Отсутствующее сердце не могло разорваться. Без внутренностей и желчи как
излить горечь? Как разъяриться и обезуметь без инъекций адреналина в
кровеносную систему, без утраты гормонального равновесия, которое
вынуждает мысли путаться в безумном, однако несущем успокоение танце?
Его страдание было обнажено и безжалостно как пламя, всесильное и
невообразимо ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
- Не понимаешь... - протянул цепод. - Ты спрашиваешь себя: "Что же в
таком случае осталось мне, если тело взял себе он? Голова?" Сразу должен
сказать, что и голову я тебе не оставил. Сейчас покажу ее тебе. Вот она!
Взгляд Мишеля передвинулся вдоль полок, уставленных рядами стеклянных
банок. В банке, на которой остановился его взгляд, покоилась человеческая
голова. Это была его собственная голова, лишенная грима и погруженная в
какую-то жидкость.
- Вот теперь и подумай: чти же ты такое? Что от тебя осталось? Еще не
догадался? Это же так просто. Сейчас я направлю твой "глаз" на тебя - и ты
увидишь себя как в зеркале!
Изображение снова надвигалось - и появилась банка, оплетенная
проводами и опутанная трубками. В банке под слоем жидкости покоилась
белесая аморфная масса, похожая на вздувшуюся тушу дохлого Моби Дика,
утыканную гарпунами - так густо была нашпигована эта масса
микроэлектродами.
Это был мозг!
"...Гарсон, один раз бараньи мозги с горошком!.." - некстати
вспомнился Мишелю какой-то земной ресторан. Он не удержался и мысленно
дополнил это зрелище пучком укропа, веточкой петрушки с капелькой
уксуса... Так вот что он такое: бесформенный, сморщенный кусок жирного
мяса в банке... Аморфная масса, почти ничто! - И одновременно все, что, по
крайней мере морально, составляло духовную личность некоего Мишеля
Местре...
- Нелегко переварить, правда? - добродушно заметил цепод. - Ну, и
какого ты мнения об уровне нашей науки?
Несколько бесконечных секунд цепод вглядывался в прозрачный кубик -
"глаз" Мишеля, соединенный с банкой тонким проводом, потом с жестоким
смехом сказал:
- А теперь - баиньки! - и поставил "глаз" рядом с банкой.
После этого он направился к двери. На пороге остановился, обернулся и
с довольным видом похлопал себя по ноге.
- Отличное тело, - сказал он. - Сильное, гибкое. Благодарю.
Дверь за ним захлопнулась. Свет погас.
Мишель остался один в темноте. Ураган мыслей в горсти творожистой
массы. Даже не вихрь под черепом: череп пуст и мокнет в другой банке...
Буря в стакане физраствора.
Понемногу Мишель успокоился. Только теперь он начал представлять,
какой была подлинная история цеподов.
Цеподы и серые карлики были единокровными созданиями - опасными и
хитрыми. Во время покорения Смарагда, когда цеподы поняли, что война
проиграна, они решили самых способных своих собратьев превратить в
существ, которые были бы милы сердцу победителей. А какой облик может
снискать симпатии людей?
Для этой цели цеподы воспользовались останками погибших в боях
землян!
Неизвестно, то ли так было задумано, то ли головоногие не сумели
добиться стопроцентного успеха, но в процессе витализации скелеты и,
соответственно, тела оживленных уменьшались. Однако мозг, а возможно, и
все тело цепода в тело убитого человека пересадить все-таки им удалось.
Это было победой куда более важной, чем победа в любой битве.
Серых карликов для виду заперли в концентрационные лагеря в дебрях
четвертого континента. Гениальная идея! Растроганные земляне поспешили на
выручку и освободили карликов: ведь они с виду были чуть ли не братьями
людей! А так как в тела живых трупов пересаживали избранных, наиболее
одаренных цеподов, то эти особы неизменно оказывались исключительно
одаренными во всех областях; очень скоро серые карлики стали расой
привилегированной, почти равной людям. Карлики внедрялись во все жизненно
важные центры человеческого общества, изучали все механизмы, движущие этим
обществом, - и фокус удался!
Что же касается всего остального - религия и табу оказались надежным
щитом. Разумеется, они не желали иметь дела с земной медициной! Еще бы!
Разумеется, чрезвычайная застенчивость мешала им показываться на пляжах в
купальных костюмах. Еще бы! И, наконец, все, что касается рождений и
смертей, разумеется, было исключительной прерогативой священников и
происходило в святилищах, подальше от любопытных взглядов. Еще бы!
Хороша шутка!
Что же дальше?
Ну ясно: достаточно было усовершенствовать методы! Вместо того, чтобы
использовать останки погибших солдат, стали похищать живых: в мирное время
трупы стали редкостью. Были разработаны методы и способы сохранения
естественного вида похищенных тел. Конец пришел серым карликам. Зато
человек получается точь-в-точь как настоящий!
С особенной охотой цеподы "реконструировали" женщин: это легче. А
когда цепод уже угнездился в человеческом теле, вполне достаточно чуточку
изменить форму носа и ушей или запустить бороду, чтобы в любой толпе можно
было не бояться быть узнанным. Фальшивое общественное положение, липовые
документы. Просто, как яичница. Серые карлики везде. Для них нет
неблагодарной работы. Без всякого неудовольствия они покорно скребут
перьями по бумаге - примерные, незаменимые клерки. Им ничего не стоит
подделать любые официальные документы...
Мишелю оставалось только размышлять. Он долго и так и сяк
рассматривал все аспекты своего жалкого положения. Интересно, имеет ли
право белесая масса на дне сосуда носить имя Мишель?..
Мысль о том, что Инесс, возможно, постигла такая же участь,
доставляла ему ужасающие душевные муки. Он просто физически не мог
заплакать, закричать, заколотить кулаками в стены, чтобы найти душевную
разрядку. То, что его заставили пережить, было фантастично по своей
жестокости. Точно так же он не имел возможности задохнуться от ярости - ни
сердца, ни легких у жалкого голого мозга не было. Все органические
реакции, обычно сопутствующие чувствам и составляющие сущности, их немалую
часть, потеряли всякое значение.
Он страдал. И страдания, - ужасные, ни с чем не сравнимые, -
порождали в нем мысли холодные и острые как лезвия мечей, небывало ясные и
безжалостные, не находящие выхода в физиологических реакциях. Вся
физиология свелась к току теплой плазмы и таинственным импульсам -
продуктам бесчеловечной науки негуманоидов.
Его горе не находило выхода: даже гортани у него не было.
Отсутствующее сердце не могло разорваться. Без внутренностей и желчи как
излить горечь? Как разъяриться и обезуметь без инъекций адреналина в
кровеносную систему, без утраты гормонального равновесия, которое
вынуждает мысли путаться в безумном, однако несущем успокоение танце?
Его страдание было обнажено и безжалостно как пламя, всесильное и
невообразимо ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37