- Когда ты ее видел?
- Давно, - ответил Васька и от себя добавил:
- Я тогда еще с ней играл.
Я обеими руками ухватился за наивное Васькино признание.
- Как же ты с ней играл?
Васька широко и глупо заулыбался:
- Положу на спину и давай брюхо щекотать, а она визжит и кусается.
- А как звали собаку?
- Альма.
С таким же вопросом я обратился к ответчику.
- Брешет он, гражданин судья. Пальмой кличут мою собаку, - ответил Семенов.
Я опять принялся пытать Ваську:
- Как же пропала у Сухореброва собака?
- Волки сожрали.
- Откуда ты это знаешь?
- Да дядя Петя сказывал.
То, что собаку Сухореброва волки сожрали, подтвердили все свидетели.
- А может быть, ее цыгане увели, а потом продали Семенову? - осторожно спросил я Ваську.
Он охотно подтвердил мою версию. Теперь оставалось выяснить, чья же в конце концов собака у ответчика.
- Вася, - спросил я, указывая на лайку, которая, сощурив глаза и высунув язык, лежала под лавкой, - это та собака или не та?
Васька пристально посмотрел на лайку и пожал плечами:
- Кажись, та.
- Ты говори прямо - та или не та, - строго приказал я.
Васька опять посмотрел на собаку и опустил голову:
- Не знаю.
- Почему? Ведь ты же играл с ней?
Васька молчал.
- Отвечай, какие были особые приметы у дяди Петиной собаки?
Васька молчал, как глухонемой.
- Отвечай, что было у собаки, с которой ты играл, - сквозь зубы процедил я.
- Хвост, - прошептал Васька.
- Хвост есть у всех собак. Ты мне назови особые приметы. Ну что еще было у той собаки?
Васька каким-то чужим голосом выдавил:
- Уши.
Свидетель меня не понимал - мы разговаривали с ним на разных языках. Я почувствовал свое полное бессилие и не знал, что делать. К счастью, выручили заседатели. Они просто и легко объяснили Ваське, чего я от него добиваюсь. Он бойко, без запинки, пересчитал по пальцам все приметы украденной собаки. Они совпадали, как уверял Сухоребров, «тютелька в тютельку» с приметами его лайки, кроме одной. Васька уверял, что на груди у той собаки, Альмы, была белая полоска. Семенов поднял лайку за передние лапы и показал суду собачий живот с белым пятном.
- Замарал полоску, ей - богу, замарал, гражданин судья! - закричал Сухоребров.
- Прикажите потереть собаке грудь.
Семенов поплевал на ладонь и принялся ожесточенно тереть лайке живот. Она отчаянно царапалась, визжала и лаяла.
Сухоребров дело проиграл, но не сдавался и потребовал проделать фокус. Он отошел к двери и стал подзывать к себе собачонку. И она подошла, потерлась о его валенки и покорно уселась у ног.
- Пальма, подь сюда! - дико закричал Семенов, и собака стремглав бросилась к нему, подпрыгнув, лизнула его волосатое лицо и радостно залаяла.
Я спросил Сухореброва:
- Вы охотник?
- Никак нет, гражданин судья. Мы больше рыбешкой балуемся.
- Так зачем же тебе охотничья собака? Она же тебе совершенно не нужна.
- Знамо дело, не нужна, - согласился Сухоребров.
- Зачем же тогда эту судебную канитель завел?
- Как зачем? - изумился Сухоребров. - Собака моя Ей - богу, моя. Спросите в деревне, и все скажут - моя.
Суд отказал в иске Сухореброву, ссылаясь на то, что нет доказательств, будто и правда лайка раньше принадлежала ему.
Когда я разъяснил решение суда, Сухоребров согласно кивал головой и поддакивал: «Так, так, понятно гражданин судья», а потом спросил, как быть теперь с его собакой. Сейчас ее отдаст ему Семенов или придется забирать с милиционером? Я сказал ему резко и категорически, что собака Семенова, а он на нее никаких прав не имеет. Сухоребров швырнул на пол шапку и пригрозил, что пойдет выше, до Москвы, а животину свою все равно отсудит, и стал настойчиво просить, чтобы, пока он будет ходить по судам, отобрать у Семенова собаку и наложить на нее арест, чтоб тот ее не продал или нарочно бы не испортил. Это поставило меня в тупик. Требование Сухореброва было законным, но я не знал, как его удовлетворить. Позвонил начальнику милиции и попросил помочь мне наложить на лайку арест. Начальник милиции заявил, что у него для арестованных собак нет камер - не положено, и посоветовал оставить временно собаку у хозяина под сохранную расписку до вступления решения суда в законную силу. Но Сухоребров и слушать не хотел о расписке. Этот коротконогий мужичонка проявил такую энергию, упорство и знание законов, что я растерялся. Передо мной стоял хитрющий сутяга, который способен на любую пакость, и я трусливо пошел ему на уступки. Я предложил истцу с ответчиком найти человека, которому бы они на время доверили собаку.
Я ушел к себе в кабинет, закрылся на ключ. Меня бил озноб, болела голова и тошнило. Подмывало желание плюнуть на все это и бежать отсюда не оглядываясь. В дверь постучали. Я открыл и опять увидел их вместе с собакой. Они ввалились в мой кабинет и заявили, что пока они будут тягаться, пусть собака останется у меня, как у самого надежного в районе человека. Я не знал, что мне делать - плакать или смеяться. Впрочем, мне было все равно, и я, устало махнув рукой, согласился. И они ушли, оставив мне лайку.
- Фу, наконец-то от них отвязался, - облегченно вздохнул я и прилег на диван.
Собака вела себя спокойно, зевала и изредка потихоньку повизгивала, а потом начала скулить. Я отдал Пальме свой ужин - ломоть хлеба с маслом. Она понюхала, отошла к двери и залаяла. Я попытался ее успокоить, но она оскалилась… Я распахнул дверь и выгнал Пальму в сени. Через пятнадцать минут Пальма начала драть когтями дверь и сотрясать дом оглушительным лаем. Лай я еще мог стерпеть, но когда она протяжно завыла, мне стало жутко.
Около печки на гвозде висела веревка, на которой уборщица носила дрова. Я схватил веревку и, дрожа от страха, открыл дверь в сени. Пальма с радостным визгом бросилась ко мне и уткнулась носом в колени Я торопливо привязал к ее ошейнику веревку, выволок собаку на улицу и привязал к забору. Закрыв дверь на железный засов, я лег на диван, с головой накрылся шубой и заткнул пальцами уши. «Довольно, - сказал я себе решительно, - утром отправляю собаку с милиционером к ее хозяину».
Однако моему благоразумному намерению не суждено было свершиться… Меня разбудил визгливый голос уборщицы Манюни. Она выскребала железной лопатой смерзшийся собачий помет и отчаянно ругалась. Я вспомнил о собаке, быстро оделся, выбежал на улицу… и нашел у забора одну лишь веревку с оборванным концом. Все уверяют, что это дело волков. Я же над этим не задумываюсь. Не все ли равно, кто увел собаку, волки ли, человек ли, а может быть, она сама убежала, - отвечать-то теперь за все придется мне.
Голова
Однажды под суд попал председатель колхоза «Ленинский труд» Илья Антонович Голова. Нас с ним сблизила и спаяла охотничья страсть. А познакомил меня с Головой председатель райисполкома Сергей Яковлевич Штыков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14