Я просила его: пусть сами приедут, но разве его удержать? Муж никому не мог доверить такое дело. Сам повез, старый идиот. Взял с собой Федуленко с пистолетом. Вы знаете Федуленко?
– Я не знаю Федуленко, – прервал ее Клейн, – продолжайте.
– Поезд приходит в два. Я просила его позвонить мне из Москвы, что приехал. У меня сердце беспокоилось. – Женщина опять затряслась и заплакала навзрыд. – Два часа, он не звонит. Я позвонила Кулишам. Мне говорят, что его встречали, но его нет, а проводник поезда говорит, что он их давно не видел. После посадки внес им чай, а потом видел Федуленко в коридоре. А потом уже через час никого не видел. Гражданин нача-альник! – закричала женщина, хватаясь за рукав клейновского френча. – Спасите его! Я отблагодарю! Спасите его!
– Ильин, – сказал Клейн, – отведите даму к врачу. Гражданка, – он мягко снял с рукава ее руку, – я обечаю вам, что ми сделаем все, что можем.
Стас смущенно взял женщину под руку и потянул к выходу. Она, что-то бормоча, покорно побрела за ним. Еще входя, она была просто пожилой женщиной, уходила уже больной полубезумной старухой.
– Селезнев, позовите Клича, – распорядился Клейн и подошел к телефону. Он вызвал телефонистку, заказал ей дорожно-транспортный отдел милиции Южной дороги и сел у телефона ждать.
Вошел Клыч.
– Неприятное дело, Оскар Францевич, – сказал он. – Проводника надо допросить. Пусть это москвичи сделают и нам сразу сообщат. Над нами Кот висит, а тут еще это.
– С Москвой я буду говорить, – задумчиво сказал Клейн, – но дело это наше, его с себя… как это? … не скинешь. Думаю так: придется бросить на него вас. Всю бригаду.
– А Кот? – спросил Клыч.
– Я так думаю, – как всегда аккуратно выговаривая окончания русских слов, пояснил Клейн. – Кот, он теперь затаилься. Ми много про него узнали. Не узнали лишь самого главного – места, где он прячется.
– Про Решетовку-то забыли?
– Решетовка – да. Но там действовать надо осторожно. Пошлем вначале людей. В селе заметен каждый новый человек. Лючче так. В Решетовку пойдет один наш. Ви срочно едете на железний дорога, выясните все про дело Шварца. Это особо тяжкое Преступление. Кота мы будем обкладивать, будем трясти Губана, а новое убийство надо раскрывать по свежим следам. Впрочем, пока не убийство – исчезли два человека. Придется и это вам взять на себя, уважаемый Степан Спиридонович… – Он опустил голову в ладони, секунду сидел так, глухо сказал: – Помните, как он просил об охране? …
Зазвонил телефон.
Клейн вскочил и схватил трубку. Он долго говорил с транспортным отделом милиции. Договорились, что Москва создаст оперативную группу, а Клыч со своими людьми идет им навстречу до пограничной между губерниями станции; на двух промежуточных пунктах, в Клебани и Товаркове, они по телеграфу свяжутся с москвичами, сообщат друг другу о результатах. Проводник говорит, что не видел двух пассажиров спального купе уже после Андреевского, то есть отъехав всего пятьдесят километров от города. После Серпухова он заглядывал в купе, там уже никого не было. Не было и чемоданов. Но ему в голову не пришло ничего страшного, он счел, что пассажиры перешли к соседям перекинуться в пульку или покер. Многие пассажиры в спальных вагонах так и проводят большую часть пути. По мнению его, человек, сопровождавший старика, невысокий плотный мужчина в летнем пальто и котелке, вел себя беспокойно. Долго маячил в коридоре. Клейн договорился о связи и простился с москвичами.
– Все, – сказал он, устало глядя на Клыча. – Начинайте, Степан Спиридонович. Пошарьте по станциям. Они маленькие. Там много глаз. Часто каждый приезжий бивает ими примечен. Мне звоните со всех пунктов. Кто от вас останется в бригаде?
– Селезнев, – сказал Клыч, приглаживая усы. – Смотри, браток, – повернулся он к Селезневу, – от твоих указаний теперь вся история с Котом зависит.
Селезнев усмехнулся, ничего не ответил. Вбежал По-тапыч, со штативами под мышкой, с неизменным своим чемоданчиком.
– Меня берете?
– Без тебя как без рук, – сказал Клыч. – Разрешите Потапыча с нами, Оскар Францевич.
– Разрешаю. – Клейн пожал всем руки и вышел.
– Ильин, Климов, Потапыч, – сказал, подтягиваясь и застегивая тужурку, Клыч, – полчаса на подготовку, сбор на вокзале, у транспортного отдела милиции. Я тут пока еще кое-что у старушки выясню. Ты, Климов, по приезде на вокзал возьми расписание, по которому шел поезд, выясни все места остановок. Ильин, позвони в магазин Шварца, потолкуй о Федуленко. А лучше съезди туда сам. Даю тебе на это пятнадцать минут сверх положенных. Все.
Глава VIII
Путейский рабочий орудовал рычагами, и дрезина ходко бежала по рельсам. С обеих сторон вдоль насыпи густо стояли сосны. Места были глухие. Темная тяжелая зелень бора изредка перебивалась косяками молодых берез, когда запах хвои уступал свежему запаху вешней, молодой еще листвы и птицы с майской страстностью запевали над полотном дороги. Черные подгнившие шпалы скрипели. Проржавленные рельсы гудели под колесами дрезины. Изредка пролетали будки путевых обходчиков, и опять шли леса. На редких переездах перед закрытыми шлагбаумами стояли впритык друг к другу телеги. Лошади, поднимая морды, ржали в небесную синеву. Возницы в домотканых пиджаках, поднося ладони к глазам, долго глазели вслед пролетевшей дрезине.
– Начнем от Андреевского, – сказал Клыч, пытаясь закурить на ветру бешеной езды. – И пойдем обратно, к городу. Климов, твое дело только смотреть. Местность, подозрительное поведение, личности… Ильин, ты расспрашиваешь. Сначала путейцев, потом всех, кто там будет по дороге встречаться… Не видали ли; не слыхали ли… Тут, черт его раздери, братишки, как бы не спугнуть. Может, он где на станции и прячется.
– Вы Федуленко подозреваете? – спросил Стас – Анкета у него такая. Кончил перед войной гимназию, из чиновничьей семьи. Потом юнкерское училище, два года фронта. В гражданской войне принимал участие на нашей стороне. Работал в нродарме Восточного фронта.
– Ин-тен-данты! – хмыкнул Клыч. – Хотя, конечно, разные бывали.
– С двадцатого года безработный. В двадцать втором стал работать у Шварца старшим продавцом. Пьет умеренно. В карты не играет, в воровстве замечен не был, отношения с хозяином хорошие. Состоял в профсоюзе. Человек молчаливый, скрытный, но суетливый. Всегда много ходит, толчется на месте, как будто у него на душе беспокойно. В общем, тип неопределенный. Никто о нем ничего точного не знает. Я позвонил Селезневу, попросил к Федуленко на квартиру направить ребят, пусть потолкуют с хозяйкой. Жил, кстати, один. Семья была когда-то, но исчезла.
Путеец за рычагами, обернувшись, что-то крикнул. Ветер отнес слова. Клыч шагнул к нему, держась за поручни, выслушав, кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Я не знаю Федуленко, – прервал ее Клейн, – продолжайте.
– Поезд приходит в два. Я просила его позвонить мне из Москвы, что приехал. У меня сердце беспокоилось. – Женщина опять затряслась и заплакала навзрыд. – Два часа, он не звонит. Я позвонила Кулишам. Мне говорят, что его встречали, но его нет, а проводник поезда говорит, что он их давно не видел. После посадки внес им чай, а потом видел Федуленко в коридоре. А потом уже через час никого не видел. Гражданин нача-альник! – закричала женщина, хватаясь за рукав клейновского френча. – Спасите его! Я отблагодарю! Спасите его!
– Ильин, – сказал Клейн, – отведите даму к врачу. Гражданка, – он мягко снял с рукава ее руку, – я обечаю вам, что ми сделаем все, что можем.
Стас смущенно взял женщину под руку и потянул к выходу. Она, что-то бормоча, покорно побрела за ним. Еще входя, она была просто пожилой женщиной, уходила уже больной полубезумной старухой.
– Селезнев, позовите Клича, – распорядился Клейн и подошел к телефону. Он вызвал телефонистку, заказал ей дорожно-транспортный отдел милиции Южной дороги и сел у телефона ждать.
Вошел Клыч.
– Неприятное дело, Оскар Францевич, – сказал он. – Проводника надо допросить. Пусть это москвичи сделают и нам сразу сообщат. Над нами Кот висит, а тут еще это.
– С Москвой я буду говорить, – задумчиво сказал Клейн, – но дело это наше, его с себя… как это? … не скинешь. Думаю так: придется бросить на него вас. Всю бригаду.
– А Кот? – спросил Клыч.
– Я так думаю, – как всегда аккуратно выговаривая окончания русских слов, пояснил Клейн. – Кот, он теперь затаилься. Ми много про него узнали. Не узнали лишь самого главного – места, где он прячется.
– Про Решетовку-то забыли?
– Решетовка – да. Но там действовать надо осторожно. Пошлем вначале людей. В селе заметен каждый новый человек. Лючче так. В Решетовку пойдет один наш. Ви срочно едете на железний дорога, выясните все про дело Шварца. Это особо тяжкое Преступление. Кота мы будем обкладивать, будем трясти Губана, а новое убийство надо раскрывать по свежим следам. Впрочем, пока не убийство – исчезли два человека. Придется и это вам взять на себя, уважаемый Степан Спиридонович… – Он опустил голову в ладони, секунду сидел так, глухо сказал: – Помните, как он просил об охране? …
Зазвонил телефон.
Клейн вскочил и схватил трубку. Он долго говорил с транспортным отделом милиции. Договорились, что Москва создаст оперативную группу, а Клыч со своими людьми идет им навстречу до пограничной между губерниями станции; на двух промежуточных пунктах, в Клебани и Товаркове, они по телеграфу свяжутся с москвичами, сообщат друг другу о результатах. Проводник говорит, что не видел двух пассажиров спального купе уже после Андреевского, то есть отъехав всего пятьдесят километров от города. После Серпухова он заглядывал в купе, там уже никого не было. Не было и чемоданов. Но ему в голову не пришло ничего страшного, он счел, что пассажиры перешли к соседям перекинуться в пульку или покер. Многие пассажиры в спальных вагонах так и проводят большую часть пути. По мнению его, человек, сопровождавший старика, невысокий плотный мужчина в летнем пальто и котелке, вел себя беспокойно. Долго маячил в коридоре. Клейн договорился о связи и простился с москвичами.
– Все, – сказал он, устало глядя на Клыча. – Начинайте, Степан Спиридонович. Пошарьте по станциям. Они маленькие. Там много глаз. Часто каждый приезжий бивает ими примечен. Мне звоните со всех пунктов. Кто от вас останется в бригаде?
– Селезнев, – сказал Клыч, приглаживая усы. – Смотри, браток, – повернулся он к Селезневу, – от твоих указаний теперь вся история с Котом зависит.
Селезнев усмехнулся, ничего не ответил. Вбежал По-тапыч, со штативами под мышкой, с неизменным своим чемоданчиком.
– Меня берете?
– Без тебя как без рук, – сказал Клыч. – Разрешите Потапыча с нами, Оскар Францевич.
– Разрешаю. – Клейн пожал всем руки и вышел.
– Ильин, Климов, Потапыч, – сказал, подтягиваясь и застегивая тужурку, Клыч, – полчаса на подготовку, сбор на вокзале, у транспортного отдела милиции. Я тут пока еще кое-что у старушки выясню. Ты, Климов, по приезде на вокзал возьми расписание, по которому шел поезд, выясни все места остановок. Ильин, позвони в магазин Шварца, потолкуй о Федуленко. А лучше съезди туда сам. Даю тебе на это пятнадцать минут сверх положенных. Все.
Глава VIII
Путейский рабочий орудовал рычагами, и дрезина ходко бежала по рельсам. С обеих сторон вдоль насыпи густо стояли сосны. Места были глухие. Темная тяжелая зелень бора изредка перебивалась косяками молодых берез, когда запах хвои уступал свежему запаху вешней, молодой еще листвы и птицы с майской страстностью запевали над полотном дороги. Черные подгнившие шпалы скрипели. Проржавленные рельсы гудели под колесами дрезины. Изредка пролетали будки путевых обходчиков, и опять шли леса. На редких переездах перед закрытыми шлагбаумами стояли впритык друг к другу телеги. Лошади, поднимая морды, ржали в небесную синеву. Возницы в домотканых пиджаках, поднося ладони к глазам, долго глазели вслед пролетевшей дрезине.
– Начнем от Андреевского, – сказал Клыч, пытаясь закурить на ветру бешеной езды. – И пойдем обратно, к городу. Климов, твое дело только смотреть. Местность, подозрительное поведение, личности… Ильин, ты расспрашиваешь. Сначала путейцев, потом всех, кто там будет по дороге встречаться… Не видали ли; не слыхали ли… Тут, черт его раздери, братишки, как бы не спугнуть. Может, он где на станции и прячется.
– Вы Федуленко подозреваете? – спросил Стас – Анкета у него такая. Кончил перед войной гимназию, из чиновничьей семьи. Потом юнкерское училище, два года фронта. В гражданской войне принимал участие на нашей стороне. Работал в нродарме Восточного фронта.
– Ин-тен-данты! – хмыкнул Клыч. – Хотя, конечно, разные бывали.
– С двадцатого года безработный. В двадцать втором стал работать у Шварца старшим продавцом. Пьет умеренно. В карты не играет, в воровстве замечен не был, отношения с хозяином хорошие. Состоял в профсоюзе. Человек молчаливый, скрытный, но суетливый. Всегда много ходит, толчется на месте, как будто у него на душе беспокойно. В общем, тип неопределенный. Никто о нем ничего точного не знает. Я позвонил Селезневу, попросил к Федуленко на квартиру направить ребят, пусть потолкуют с хозяйкой. Жил, кстати, один. Семья была когда-то, но исчезла.
Путеец за рычагами, обернувшись, что-то крикнул. Ветер отнес слова. Клыч шагнул к нему, держась за поручни, выслушав, кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34