Нужна его привязка к подозреваемым. К тому же до сих пор неизвестна личность пострадавшего. Так и числится у нас как МВЛН.
— Так ты собираешься выдвигать против них обвинение?
— Если завтра мистер Патель их опознает, то да, сэр. Тогда им не отвертеться. Оба виноваты, и ослу понятно.
Алан Парфитт кивнул.
— Ладно, Джек. Попробую прощупать судейских. А ты держи меня в курсе.
За окнами Лондонского королевского госпиталя снова сгустились сумерки, но человек, лежавший в палате интенсивной терапии, этого не видел. После операции прошло сорок восемь часов, но он так и не приходил в сознание. Продолжал витать где-то далеко в неведомом мире.
День четвертый — пятница
Газета вышла, репортер не обманул ожиданий Люка Скиннера. История попала на первую страницу, под вторым по значимости заголовком. Репортер правильно понял, чем можно зацепить читателя, и дал ей броское название: «Тайна хромого мужчины. Кто же он? — спрашивает полиция». Далее следовало описание нападения и упоминание о двух подозреваемых из местных, которые «выдали себя полиции своим внешним видом». То была одна из фраз, сравнимая по неуклюжести и абсурдности разве что с расхожим выражением в больничных бюллетенях, когда состояние пребывающих в агонии людей называют «состоянием средней тяжести».
Далее репортер подробно описал пострадавшего: его рост, телосложение, короткие седые волосы и прихрамывающую походку. Статья заканчивалась вопросом, напечатанным крупными буквами: «КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ВИДЕЛ ЭТОГО ХРОМОГО МУЖЧИНУ?» Скиннер взял один экземпляр газеты и принес его в столовую. Он был доволен статьей и тем, как развиваются события. Суд продлил срок содержания под стражей еще на двадцать четыре часа.
В одиннадцать Прайса с Корнишем повезли в полицейском фургоне на пункт опознания на Сент-Эннз Роуд. Их сопровождала машина, в которой сидели Бернс, Скиннер и мистер Патель. Вернее, предстояло провести две процедуры опознания, в каждой участвовал один из подозреваемых и восемь приблизительно похожих на него мужчин. Учли и состояние носа Прайса — на носах выстроившихся рядом с ним мужчин плотного телосложения красовались полоски пластыря.
Мистер Патель не колебался. Безошибочно выделил обоих подозреваемых и еще раз подтвердил готовность выступить в суде. Бернс был счастлив. Ни один из бандитов не видел свидетеля, ни один из них не был связан с какой-либо шайкой, так что были все основания полагать, что мистера Пателя никто не тронет.
Полицейские отвезли его в магазин. С добровольцами расплатились и отпустили по домам. Прайс и Корниш вернулись в свои камеры, и Бернс, возвратившись в участок, намеревался предъявить им официальное обвинение.
Только они со Скиннером вошли, как его окликнул дежурный сержант:
— Тут тебе звонили, Джек, — он покосился на запись в журнале. — Некая мисс Армитейдж. Из цветочного магазина.
Бернс удивился. Никаких цветов он не заказывал. Впрочем, с другой стороны… Ведь на следующей неделе возвращается Дженни. Букетик цветов придаст встрече романтичности. Недурная идея.
— Насчет какого-то хромого, — добавил сержант.
Бернс взял у него адрес и вновь направился к машине вместе со Скиннером.
Выяснилось, что мисс Армитейдж оказалось целых две. Сестры-близнецы, они владели небольшим цветочным магазином на Аппе Хай Роуд. Половина их товара была выставлена прямо на тротуаре, у входа. Поздние цветы вели отчаянную борьбу за выживание, пытались устоять в клубах вонючих выхлопных газов, которыми обдавали их проезжающие мимо тяжелые грузовики.
— Мне кажется, это мог быть тот самый человек, — сказала мисс Верити Армитейдж. — Подходит под описание. Так вы говорите, это произошло во вторник утром?
Бернс подтвердил, что именно так. Во вторник утром.
— Он купил букетик цветов. Недорогой. Если точней, один из самых дешевых в нашем магазине. Полдюжины маргариток под названием «Бычий глаз». Судя по внешнему виду, человек небогатый, бедняжка. А в газетах написано, что он серьезно ранен.
— Да, сильно пострадал, мэм. До сих пор не пришел в себя и не может говорить. Он в коме. Как он расплатился?
— Наличными.
— Монетами? И достал их из кармана брюк?
— О, нет. Достал пятифунтовую банкноту. Из бумажника. Помню, он еще уронил его, а я подняла. Ведь он хромал.
— Что за бумажник?
— Дешевый. Из кожзаменителя. Черный. Ну а потом я отдала его ему.
— Случайно не заметили, куда он его положил?
— В карман. В карман пиджака. Внутренний.
— Можете показать мне букетик маргариток «Бычий глаз»?
К ленчу детективы вернулись в участок на Доувер и сразу пошли в столовую. Бернс был мрачен и явно разочарован. Кредитная карта оставила бы след: фамилию, по которой можно было бы затем узнать адрес или номер банковского счета. Но наличные…
— Скажи, что бы ты делал днем, в августе, с букетом маргариток? — спросил он Скиннера.
— Подарил бы любимой девушке… Или отнес твоей мамочке…
Мужчины отодвинули пустые тарелки и погрузились в мрачное молчание над кружками с чаем.
— Сэр?…
Голосок был тоненький, робкий, он доносился с соседнего продолговатого стола. И принадлежал практикантке, молоденькой девушке, только что закончившей училище. Джек Бернс вопросительно покосился на нее.
— Гм?…
— Просто у меня одна идея. Вы ведь говорите о хромом мужчине?
— Да. И хорошая идея мне всегда пригодится. Так в чем суть?
Она залилась краской. Мало кто из практикантов решается влезать в разговор опытных инспекторов-детективов.
— Просто если он шел в том направлении, сэр, то, по всей видимости, хотел попасть на Хай Уэй. Это в пятистах ярдах, и там ходят автобусы. А вот позади, там, откуда он шел, и тоже ярдах в пятистах, находится кладбище.
Бернс со стуком опустил кружку на стол.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он девушку.
— Разбираю файлы, сэр.
— Это подождет. Едем на кладбище. Вы с нами.
За рулем, как обычно, был Скиннер. Практикантка оказалась из местных и показывала дорогу. Кладбище было большое, сотни выстроившихся рядами могил. Оно было городским, а потому запущенным. Каждый выбрал себе ряд, и вот они начали прочесывать кладбище. Заняло это примерно час. Девушка оказалась глазастой и увидела первой.
Цветы, конечно, увяли, но, несомненно, это были маргаритки под названием «Бычий глаз». Они безропотно умирали в баночке из-под джема с несвежей водой. Надпись на надгробье гласила о том, что здесь покоятся останки некой Мейвис Джун Холл. Дата рождения, дата смерти и еще три буквы «RIP» ["RIP" — сокр. от «REST IN PEACE» — «Покойся с миром»]. Умерла она двадцать лет тому назад в возрасте семидесяти лет.
— Глянь-ка на дату рождения, приятель. Август 1906-го. Во вторник у нее был день рождения.
— Но кем, черт возьми, она доводилась нашему хромому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Так ты собираешься выдвигать против них обвинение?
— Если завтра мистер Патель их опознает, то да, сэр. Тогда им не отвертеться. Оба виноваты, и ослу понятно.
Алан Парфитт кивнул.
— Ладно, Джек. Попробую прощупать судейских. А ты держи меня в курсе.
За окнами Лондонского королевского госпиталя снова сгустились сумерки, но человек, лежавший в палате интенсивной терапии, этого не видел. После операции прошло сорок восемь часов, но он так и не приходил в сознание. Продолжал витать где-то далеко в неведомом мире.
День четвертый — пятница
Газета вышла, репортер не обманул ожиданий Люка Скиннера. История попала на первую страницу, под вторым по значимости заголовком. Репортер правильно понял, чем можно зацепить читателя, и дал ей броское название: «Тайна хромого мужчины. Кто же он? — спрашивает полиция». Далее следовало описание нападения и упоминание о двух подозреваемых из местных, которые «выдали себя полиции своим внешним видом». То была одна из фраз, сравнимая по неуклюжести и абсурдности разве что с расхожим выражением в больничных бюллетенях, когда состояние пребывающих в агонии людей называют «состоянием средней тяжести».
Далее репортер подробно описал пострадавшего: его рост, телосложение, короткие седые волосы и прихрамывающую походку. Статья заканчивалась вопросом, напечатанным крупными буквами: «КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ВИДЕЛ ЭТОГО ХРОМОГО МУЖЧИНУ?» Скиннер взял один экземпляр газеты и принес его в столовую. Он был доволен статьей и тем, как развиваются события. Суд продлил срок содержания под стражей еще на двадцать четыре часа.
В одиннадцать Прайса с Корнишем повезли в полицейском фургоне на пункт опознания на Сент-Эннз Роуд. Их сопровождала машина, в которой сидели Бернс, Скиннер и мистер Патель. Вернее, предстояло провести две процедуры опознания, в каждой участвовал один из подозреваемых и восемь приблизительно похожих на него мужчин. Учли и состояние носа Прайса — на носах выстроившихся рядом с ним мужчин плотного телосложения красовались полоски пластыря.
Мистер Патель не колебался. Безошибочно выделил обоих подозреваемых и еще раз подтвердил готовность выступить в суде. Бернс был счастлив. Ни один из бандитов не видел свидетеля, ни один из них не был связан с какой-либо шайкой, так что были все основания полагать, что мистера Пателя никто не тронет.
Полицейские отвезли его в магазин. С добровольцами расплатились и отпустили по домам. Прайс и Корниш вернулись в свои камеры, и Бернс, возвратившись в участок, намеревался предъявить им официальное обвинение.
Только они со Скиннером вошли, как его окликнул дежурный сержант:
— Тут тебе звонили, Джек, — он покосился на запись в журнале. — Некая мисс Армитейдж. Из цветочного магазина.
Бернс удивился. Никаких цветов он не заказывал. Впрочем, с другой стороны… Ведь на следующей неделе возвращается Дженни. Букетик цветов придаст встрече романтичности. Недурная идея.
— Насчет какого-то хромого, — добавил сержант.
Бернс взял у него адрес и вновь направился к машине вместе со Скиннером.
Выяснилось, что мисс Армитейдж оказалось целых две. Сестры-близнецы, они владели небольшим цветочным магазином на Аппе Хай Роуд. Половина их товара была выставлена прямо на тротуаре, у входа. Поздние цветы вели отчаянную борьбу за выживание, пытались устоять в клубах вонючих выхлопных газов, которыми обдавали их проезжающие мимо тяжелые грузовики.
— Мне кажется, это мог быть тот самый человек, — сказала мисс Верити Армитейдж. — Подходит под описание. Так вы говорите, это произошло во вторник утром?
Бернс подтвердил, что именно так. Во вторник утром.
— Он купил букетик цветов. Недорогой. Если точней, один из самых дешевых в нашем магазине. Полдюжины маргариток под названием «Бычий глаз». Судя по внешнему виду, человек небогатый, бедняжка. А в газетах написано, что он серьезно ранен.
— Да, сильно пострадал, мэм. До сих пор не пришел в себя и не может говорить. Он в коме. Как он расплатился?
— Наличными.
— Монетами? И достал их из кармана брюк?
— О, нет. Достал пятифунтовую банкноту. Из бумажника. Помню, он еще уронил его, а я подняла. Ведь он хромал.
— Что за бумажник?
— Дешевый. Из кожзаменителя. Черный. Ну а потом я отдала его ему.
— Случайно не заметили, куда он его положил?
— В карман. В карман пиджака. Внутренний.
— Можете показать мне букетик маргариток «Бычий глаз»?
К ленчу детективы вернулись в участок на Доувер и сразу пошли в столовую. Бернс был мрачен и явно разочарован. Кредитная карта оставила бы след: фамилию, по которой можно было бы затем узнать адрес или номер банковского счета. Но наличные…
— Скажи, что бы ты делал днем, в августе, с букетом маргариток? — спросил он Скиннера.
— Подарил бы любимой девушке… Или отнес твоей мамочке…
Мужчины отодвинули пустые тарелки и погрузились в мрачное молчание над кружками с чаем.
— Сэр?…
Голосок был тоненький, робкий, он доносился с соседнего продолговатого стола. И принадлежал практикантке, молоденькой девушке, только что закончившей училище. Джек Бернс вопросительно покосился на нее.
— Гм?…
— Просто у меня одна идея. Вы ведь говорите о хромом мужчине?
— Да. И хорошая идея мне всегда пригодится. Так в чем суть?
Она залилась краской. Мало кто из практикантов решается влезать в разговор опытных инспекторов-детективов.
— Просто если он шел в том направлении, сэр, то, по всей видимости, хотел попасть на Хай Уэй. Это в пятистах ярдах, и там ходят автобусы. А вот позади, там, откуда он шел, и тоже ярдах в пятистах, находится кладбище.
Бернс со стуком опустил кружку на стол.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он девушку.
— Разбираю файлы, сэр.
— Это подождет. Едем на кладбище. Вы с нами.
За рулем, как обычно, был Скиннер. Практикантка оказалась из местных и показывала дорогу. Кладбище было большое, сотни выстроившихся рядами могил. Оно было городским, а потому запущенным. Каждый выбрал себе ряд, и вот они начали прочесывать кладбище. Заняло это примерно час. Девушка оказалась глазастой и увидела первой.
Цветы, конечно, увяли, но, несомненно, это были маргаритки под названием «Бычий глаз». Они безропотно умирали в баночке из-под джема с несвежей водой. Надпись на надгробье гласила о том, что здесь покоятся останки некой Мейвис Джун Холл. Дата рождения, дата смерти и еще три буквы «RIP» ["RIP" — сокр. от «REST IN PEACE» — «Покойся с миром»]. Умерла она двадцать лет тому назад в возрасте семидесяти лет.
— Глянь-ка на дату рождения, приятель. Август 1906-го. Во вторник у нее был день рождения.
— Но кем, черт возьми, она доводилась нашему хромому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24