Мамаша, развив бурную деятельность в кругах, близких к светскому обществу, с большим трудом добилась для дочери одного-двух приглашений, но ни одно из них не завершилось триумфом, который она предсказывала с такой уверенностью. Что же касается того, чтобы взять высший свет штурмом, как это удалось прекрасным сестрам Ганнинг лет шестьдесят пять тому назад, то ли времена изменились, то ли для успеха требовалась еще одна сестра. – Но Амелии нет еще и шестнадцати, – совершенно серьезно пояснила Оливия, – да мне и не справиться с такими расходами.
Китти сожалела о том, что ее новая подруга так категорически настроилась на замужество. Ее предложение подыскать Оливии место гувернантки не вызвало никакого энтузиазма. Оливия устремила на нее взгляд больших глаз, полный тревоги, и решительно заявила, что лучше ей умереть. Поразмыслив немного, Китти пришлось признаться себе, что Оливия и в самом деле не подходила для такого занятия. Большим умом она не отличалась, образование ее было поверхностным. Но характер у нее был мягкий, нрав кроткий и ей хватало тонкости, чтобы сторониться махинаций мамаши и своих развязных кузин. Однако чем больше общалась с ней Китти, тем больше сомневалась она в том, что за очаровательной внешностью скрывается хоть малейший намек на твердость характера. Еще ей казалось странным, что у такой красивой девушки дома не оказалось подходящего кавалера, который был бы ей небезразличен. Оливия объяснила, что дома и выбрать было не из кого.
– Ну кому может понравиться Нед Бэнди, а Реи все такие вульгарные. Остается только мистер Стиклпат, но он, конечно, в счет не идет.
– Он неподходящий жених? – осмелилась спросить Китти.
– Да нет! Просто он беден как церковная мышь!
– Но ведь он вам нравился?
– Дело не в этом, он-то с радостью женился бы на мне даже без приданого. Видите ли, недавно умерла его экономка и он остался в полной растерянности, а я умею готовить вкусно и недорого, умею шить, а глажу белье получше любой прачки.
Образ бедного, но романтичного влюбленного угас, не успев возникнуть. Обескураженная, Китти спросила:
– И больше никого нет? Совсем никого? Значит, у вас дома еще хуже, чем у меня, а я-то думала, что тоскливее, чем у нас, нигде и быть не может.
– Вот разве что молодой мистер Дрейкмейер, – сказала Оливия. – Он хоть и толстоват, но очень благородного происхождения. Он два раза приглашал меня на танец во время бала. Но ведь Дрейкмейеры живут в замке, и леди Дрейкмейер совсем не понравилось, что он начал за мной ухаживать, вот он и не пригласил меня кататься с ним, как обещал. Мамаша очень бранила меня, но моей вины тут нет! Я вела себя с ним так, как она велела, но ничего из этого не вышло.
– Иногда мне кажется, – осторожно сказала Китти, немного помолчав, – что нет ничего хуже, чем выйти замуж за человека, к которому не испытываешь сильного чувства.
– Вы правы! – вздохнула Оливия.
– Я бы не смогла пойти на это. Честно сказать, я куда с большей радостью осталась бы старой девой.
– Правда? – тоскливо спросила Оливия. – Но посудите сами, милая мисс Чаринг, ведь наши обстоятельства так отличаются друг от друга. Вы пользуетесь всеми благами, которые предоставляет вам состояние…
– Уверяю вас, что это не так! Я нахожусь в полной зависимости от щедрости своего опекуна! И я не преувеличиваю, когда говорю, что у меня и копейки своей нет.
– Это верно, но ведь ваш опекун богат, не так ли? А матушка совсем не богата, да еще у меня три сестры, – на эти слова возразить было нечего. – Я должна выйти замуж. Ах, как огорчится матушка, если ей придется везти меня обратно домой и все деньги, которые она сэкономила для поездки в Лондон, пропадут впустую.
Она так расстроилась, что Китти поспешила утешить ее:
– Вы непременно выйдете замуж, причем за человека, достойного вашего уважения. Только не говорите мне, что у вас до сих пор нет поклонников, потому что в это невозможно поверить. Более того, по-моему каждый, кто хоть раз увидел вас, будет вами покорен, потому что вы гораздо красивее всех известных красавиц Лондона.
Оливия покраснела и отвернулась.
– Умоляю вас – не надо. Мужчины иногда действительно ухаживают за мной, но… ни один из них не сделал мне предложения. В том положении, в каком нахожусь я, – слишком вольные манеры моих кузин способствуют этому – я столкнулась с тем, что тому, кого я считала олицетворением благородства, изменяет чувство приличия.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, – с умным видом промолвила Китти, пребывающая в полном неведении, что означали слова мисс Броти. – Иногда вас судят по тем людям, которые вас окружают, и относятся к вам с высокомерной наглостью, что я часто замечала в Лондоне, но я вовсе не считаю это хорошим воспитанием, а наоборот, невоспитанностью. – Она доверчиво добавила: – Простите меня, но я не могла не обратить внимания на то, что вам было не очень приятно встретиться с мистером Веструтером на Беркли-сквер. Если вам показалось, что он проявил к вам недостаточное уважение, когда вы встречались раньше, поверьте мне, он не хотел вас обидеть. Иной раз он ведет себя высокомерно: леди Букхэвен подтрунивает над ним за это, говорит, что он нарочно восстанавливает людей против себя. Но он не признает официальных манер – я бы сказала, он ко всем относится одинаково.
– Ах, что вы… – вырвалось у Оливии. – Я совсем не то… не надо было мне вообще говорить… Это такой замечательный человек! Его манеры и обхождение настолько… – в замешательстве она оборвала фразу и поспешила обратить внимание Китти на клумбу с крокусами.
Перед Китти начала проясняться истинная картина. Ей стало ясно, что великолепный мистер Веструтер произвел сильное впечатление на мисс Броти. Это ее нисколько не удивило; напротив, она ни за что не поверила бы, что любая женщина, побыв в обществе мистера Веструтера хотя бы десять минут, останется к нему равнодушной. Но за свое краткое пребывание в Лондоне она уже успела убедиться, что правы были те, кто называл Джека неисправимым волокитой. Конечно, этот недостаток был достоин осуждения, но он ничуть не умалял его шарма, скорее – наоборот, призналась себе Китти. Ей казалось несправедливым судить его слишком строго, когда многие дамы сами вешались ему на шею, поощряя его тем самым к дурным поступкам. Однако Китти при всей своей деревенской наивности была достаточно сообразительной и где-то в далеких уголках ее сознания зародилось убеждение в том, что никогда не пойдет на невыгодную для себя женитьбу. Она, как никто другой, знала, какое смятение способен он внести в женскую душу; было бы ужасно, если он (естественно, сам того не желая) ранил нежное сердце Оливии. Она порывисто сказала:
– Вот и Фредди – то есть мистер Станден – называет его первостатейным ловеласом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Китти сожалела о том, что ее новая подруга так категорически настроилась на замужество. Ее предложение подыскать Оливии место гувернантки не вызвало никакого энтузиазма. Оливия устремила на нее взгляд больших глаз, полный тревоги, и решительно заявила, что лучше ей умереть. Поразмыслив немного, Китти пришлось признаться себе, что Оливия и в самом деле не подходила для такого занятия. Большим умом она не отличалась, образование ее было поверхностным. Но характер у нее был мягкий, нрав кроткий и ей хватало тонкости, чтобы сторониться махинаций мамаши и своих развязных кузин. Однако чем больше общалась с ней Китти, тем больше сомневалась она в том, что за очаровательной внешностью скрывается хоть малейший намек на твердость характера. Еще ей казалось странным, что у такой красивой девушки дома не оказалось подходящего кавалера, который был бы ей небезразличен. Оливия объяснила, что дома и выбрать было не из кого.
– Ну кому может понравиться Нед Бэнди, а Реи все такие вульгарные. Остается только мистер Стиклпат, но он, конечно, в счет не идет.
– Он неподходящий жених? – осмелилась спросить Китти.
– Да нет! Просто он беден как церковная мышь!
– Но ведь он вам нравился?
– Дело не в этом, он-то с радостью женился бы на мне даже без приданого. Видите ли, недавно умерла его экономка и он остался в полной растерянности, а я умею готовить вкусно и недорого, умею шить, а глажу белье получше любой прачки.
Образ бедного, но романтичного влюбленного угас, не успев возникнуть. Обескураженная, Китти спросила:
– И больше никого нет? Совсем никого? Значит, у вас дома еще хуже, чем у меня, а я-то думала, что тоскливее, чем у нас, нигде и быть не может.
– Вот разве что молодой мистер Дрейкмейер, – сказала Оливия. – Он хоть и толстоват, но очень благородного происхождения. Он два раза приглашал меня на танец во время бала. Но ведь Дрейкмейеры живут в замке, и леди Дрейкмейер совсем не понравилось, что он начал за мной ухаживать, вот он и не пригласил меня кататься с ним, как обещал. Мамаша очень бранила меня, но моей вины тут нет! Я вела себя с ним так, как она велела, но ничего из этого не вышло.
– Иногда мне кажется, – осторожно сказала Китти, немного помолчав, – что нет ничего хуже, чем выйти замуж за человека, к которому не испытываешь сильного чувства.
– Вы правы! – вздохнула Оливия.
– Я бы не смогла пойти на это. Честно сказать, я куда с большей радостью осталась бы старой девой.
– Правда? – тоскливо спросила Оливия. – Но посудите сами, милая мисс Чаринг, ведь наши обстоятельства так отличаются друг от друга. Вы пользуетесь всеми благами, которые предоставляет вам состояние…
– Уверяю вас, что это не так! Я нахожусь в полной зависимости от щедрости своего опекуна! И я не преувеличиваю, когда говорю, что у меня и копейки своей нет.
– Это верно, но ведь ваш опекун богат, не так ли? А матушка совсем не богата, да еще у меня три сестры, – на эти слова возразить было нечего. – Я должна выйти замуж. Ах, как огорчится матушка, если ей придется везти меня обратно домой и все деньги, которые она сэкономила для поездки в Лондон, пропадут впустую.
Она так расстроилась, что Китти поспешила утешить ее:
– Вы непременно выйдете замуж, причем за человека, достойного вашего уважения. Только не говорите мне, что у вас до сих пор нет поклонников, потому что в это невозможно поверить. Более того, по-моему каждый, кто хоть раз увидел вас, будет вами покорен, потому что вы гораздо красивее всех известных красавиц Лондона.
Оливия покраснела и отвернулась.
– Умоляю вас – не надо. Мужчины иногда действительно ухаживают за мной, но… ни один из них не сделал мне предложения. В том положении, в каком нахожусь я, – слишком вольные манеры моих кузин способствуют этому – я столкнулась с тем, что тому, кого я считала олицетворением благородства, изменяет чувство приличия.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, – с умным видом промолвила Китти, пребывающая в полном неведении, что означали слова мисс Броти. – Иногда вас судят по тем людям, которые вас окружают, и относятся к вам с высокомерной наглостью, что я часто замечала в Лондоне, но я вовсе не считаю это хорошим воспитанием, а наоборот, невоспитанностью. – Она доверчиво добавила: – Простите меня, но я не могла не обратить внимания на то, что вам было не очень приятно встретиться с мистером Веструтером на Беркли-сквер. Если вам показалось, что он проявил к вам недостаточное уважение, когда вы встречались раньше, поверьте мне, он не хотел вас обидеть. Иной раз он ведет себя высокомерно: леди Букхэвен подтрунивает над ним за это, говорит, что он нарочно восстанавливает людей против себя. Но он не признает официальных манер – я бы сказала, он ко всем относится одинаково.
– Ах, что вы… – вырвалось у Оливии. – Я совсем не то… не надо было мне вообще говорить… Это такой замечательный человек! Его манеры и обхождение настолько… – в замешательстве она оборвала фразу и поспешила обратить внимание Китти на клумбу с крокусами.
Перед Китти начала проясняться истинная картина. Ей стало ясно, что великолепный мистер Веструтер произвел сильное впечатление на мисс Броти. Это ее нисколько не удивило; напротив, она ни за что не поверила бы, что любая женщина, побыв в обществе мистера Веструтера хотя бы десять минут, останется к нему равнодушной. Но за свое краткое пребывание в Лондоне она уже успела убедиться, что правы были те, кто называл Джека неисправимым волокитой. Конечно, этот недостаток был достоин осуждения, но он ничуть не умалял его шарма, скорее – наоборот, призналась себе Китти. Ей казалось несправедливым судить его слишком строго, когда многие дамы сами вешались ему на шею, поощряя его тем самым к дурным поступкам. Однако Китти при всей своей деревенской наивности была достаточно сообразительной и где-то в далеких уголках ее сознания зародилось убеждение в том, что никогда не пойдет на невыгодную для себя женитьбу. Она, как никто другой, знала, какое смятение способен он внести в женскую душу; было бы ужасно, если он (естественно, сам того не желая) ранил нежное сердце Оливии. Она порывисто сказала:
– Вот и Фредди – то есть мистер Станден – называет его первостатейным ловеласом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89