— Представь себе, Дагобер, вот уже две ночи сряду к нам является гость.
— Гость?! — воскликнул солдат, резко выпрямившись на стуле.
— Да, обаятельный посетитель… блондин.
— Как, черт возьми, блондин? — закричал Дагобер, подпрыгивая.
— Блондин, с голубыми глазами…
— Как, черт побери, с голубыми глазами? — и Дагобер снова подпрыгнул на своем стуле.
— Да, с голубыми глазами, вот с этакими продолговатыми… — продолжала Роза, отмеривая пальцем чуть ли не с вершок.
— Да, прах его возьми, пусть они будут хоть такой длины, — указал на локоть старый воин. — Пусть они будут еще длиннее, дело не в этом. Каково?! Блондин с голубыми глазами! Да что же это все значит, мадемуазель?
Дагобер встал и на этот раз казался сердитым и не на шутку встревоженным.
— Вот видишь, Дагобер, ты уж и рассердился.
— А мы только начали… — прибавила Бланш.
— Как только начали? Значит, будет еще продолжение… и конец?
— Конец? Надеемся, что его не будет!.. — и Роза залилась сумасшедшим смехом.
— Мы одного только и желаем, чтобы конец не наступил никогда! — сказала Бланш, разделяя шумную веселость сестры.
Дагобер сосредоточенно смотрел то на одну, то на другую, стараясь разрешить загадку. Но видя их милые лица, очаровательно оживленные открытым и невинным смехом, он подумал, что сестры не были бы так веселы, если бы они могли упрекнуть себя в чем-либо серьезном; он решил только порадоваться, что сироты так жизнерадостны среди своих невзгод. И он сказал:
— Смейтесь, смейтесь, дети… Я так люблю, когда вы смеетесь.
Но затем, спохватившись, что ему все же не так следовало отвечать на странное признание девушек, он прибавил сердитым тоном:
— Я люблю, когда вы смеетесь… но вовсе не люблю, когда вы принимаете посетителей-блондинов с голубыми глазами… Ну, скорее признавайтесь, что вы надо мной подшутили, а я, как старый дурак, поверил… так ведь?.. вы хотели пошутить со мной?
— Нет… мы говорим правду… истинную правду…
— Ты же знаешь… мы никогда не лжем, — добавила Роза.
— Это верно… они никогда не лгут!.. — снова заволновался солдат. — Но как, черт побери, мог к вам пробраться какой-то посетитель?.. Я сплю у двери, Угрюм у окна, а так как никакие блондины, никакие голубые глаза не могут в комнату попасть иначе, как через дверь или окно… если бы они и пытались, и так как у меня и Угрюма слух тонкий, мы бы их приняли по-своему… этих посетителей! Итак, дети, шутки в сторону. Прощу вас объяснить мне все это.
Видя, что Дагобер всерьез волнуется и не желая более злоупотреблять его добротой, девушки переглянулись, и Роза, взяв в свои ручки грубую широкую руку ветерана, сказала:
— Ну, полно, перестань, не тревожься… мы сейчас расскажем тебе о посещениях нашего прекрасного Габриеля.
— Вы начинаете снова… теперь уж у него есть и имя?
— Конечно… Его зовут Габриелем.
— Не правда ли, какое хорошее имя? вот увидишь… ты не меньше нас полюбишь нашего прекрасного Габриеля.
— Полюблю ли я этого прекрасного Габриеля… — отвечал солдат, покачивая головой, — полюблю ли, это будет зависеть от обстоятельств… так как прежде всего я должен знать… — Вдруг он словно что-то вспомнил. — Странно… мне припомнилось…
— Что же, Дагобер?
— А вот что… Пятнадцать лет тому назад, в последнем письме, которое ваш отец, возвращаясь из Франции, привез мне от жены, она писала, что взяла себе приемыша, покинутого ребенка с чертами херувима и по имени Габриель. Она взяла его на свое попечение несмотря на бедность и на то, что ей надо было выходить нашего Агриколя!.. И вот недавно я об этом Габриеле получил известие…
— Через кого?
— Сейчас узнаете.
— Ну, раз у тебя есть свой Габриель, то тем больше причин любить и нашего.
— Вашего… вашего… посмотрим же вашего! Я, право, как на угольях сижу…
— Ты знаешь, Дагобер, что мы с Бланш имеем привычку спать, держа друг друга за руку?
— Конечно, сколько раз я вами любовался, когда вы так спали еще в колыбели… я не мог наглядеться на вас, так вы милы!
— Ну вот, третьего дня, только что мы уснули, мы увидали…
— Так это было во сне!.. — воскликнул Дагобер. — Вы спали… значит, это был сон!..
— Конечно, во сне… Как же могло быть иначе?
— Дай же сестре досказать!
— Ну, в добрый час, — со вздохом облегчения вымолвил солдат, — в добрый час! Впрочем, я был уверен, что мне нечего беспокоиться, потому что… Ну да это все разно… Так это был сон… мне это все-таки больше нравится… Продолжай же, Роза.
— Когда мы заснули, мы увидали обе одинаковый сон.
— Обе один сон?
— Да, Дагобер. Когда мы проснулись, то рассказали друг другу, что нам приснилось.
— И сон был совершенно одинаков!
— Удивительное дело! Что же это за сон?
— Мы видели во сне, что сидим рядом, я и Бланш. Вдруг к нам подошел прекрасный ангел, в длинной белой одежде, с белокурыми волосами и голубыми глазами. У него было такое доброе, красивое лицо, что мы невольно сложили руки как бы для молитвы… Тогда он сказал нам нежным голосом, что его зовут Габриель и что его послала к нам наша мать для того, чтобы быть нашим ангелом-хранителем, и что он никогда с нами не расстанется.
— А потом он взял нас обеих за руки и, наклонив свое прелестное лицо, пристально посмотрел… с такой добротой, что мы просто глаз от него отвести не могли, — прибавила Бланш.
— Да! и казалось, что его взгляд так и проникал к нам в сердце, — продолжала Роза, — притягивая нас к себе… К величайшему огорчению, Габриель нас покинул, хотя и обещал вернуться на следующую ночь…
— И он снова явился?
— Конечно… но ты можешь себе представить, с каким нетерпением мы ждали сна, чтобы увидать, придет ли наш друг…
— Гм… гм… как усердно вы вчера терли себе глаза, — сказал Дагобер, почесывая голову… — Вы уверяли, что совсем на ногах не держитесь, до того вам хочется спать… А это все было, ручаюсь, только затем, чтобы поскорей от меня отделаться и отдаться вашим снам.
— Ну да, Дагобер!
— Правда. Вы не могли мне сказать, как Угрюму: «Иди, мол, дрыхнуть, старина!..» Ну и что же, ваш друг Габриель явился?
— Конечно. Но на этот раз он беседовал с нами очень долго. Он дал нам так много самых трогательных и благородных советов от имени нашей покойной матери, что мы на другой день все время старались припомнить всякое его слово, чтобы не забыть ничего, что нам сказал наш ангел-хранитель… а потом мы все вспоминали его лицо… его взгляд…
— То-то вы все шептались вчера во время перехода и отвечали мне невпопад.
— Да, мы думали о Габриеле.
— И мы его полюбили так же, как он нас полюбил.
— Да как же, он один, а вас двое?
— А наша мать, ведь она была одна на двоих. И ты, Дагобер, один, а нас двое.
— Верно… а знаете девочки, я, пожалуй, начну вас ревновать к этому молодцу!
— Ты наш друг днем, а он ночью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142