Баркас, волоча за собой крохотную шлюпчонку, неторопливо переваливался с волны на волну, а время между тем мчалось полным ходом. Солнце неумолимо клонилось к закату, и Наговицын уже пожалел о своем выборе – на милицейском катере они бы давно были на месте. Высадку игроков надо было снять непременно, а для этого нужно было добраться до острова засветло. Олег начал всерьез беспокоиться.
Он подошел к стоявшему у штурвала суденышка пожилому помору, одетому в жуткую линялую робу, сплошь облепленную засохшей рыбьей чешуей.
– Послушайте, кэп, – обратился к нему Наговицын, – а ваш глиссер не может плыть побыстрей? Может, вы забыли – нам обязательно надо высадить людей до захода солнца…
– Не боись, паря, – успеем… Тут идти-то осталось… – невозмутимо пробормотал старик.
– Да как же успеем, уважаемый? Как же мы успеем, если плетемся, как… – раздражаясь все сильней, недовольно развел руками Наговицын.
– Ладно, паря, счас я посудине нашей форсаж дам… – помор, повернувшись к суетливому столичному киношнику, вдруг озорно ему подмигнул, потянул на себя какой-то ржавый, надсадно заскрипевший рычаг и, звонко чмокнув обветренными губами, прогудел нараспев: – Н-н-но, пошла, родимая!! Иль заснула, кляча старая?! У-у-у, лишенка!! Н-н-н-но!!!
Наговицын рассмеялся и мгновенно перестал волноваться – то ли ему передалось спокойствие веселого рыбака, то ли баркас в самом деле прибавил ходу. У него в один момент поднялось настроение, а следом возникли кое-какие мыслишки, и, пригласив оператора, Олег записал довольно лихой комментарий к морскому путешествию своих Пятниц.
А вскоре, как и обещал старик-помор, на горизонте показался Чернец. Издали он казался совсем крошечным – маленькое темно-зеленое пятнышко среди однообразно серой бескрайности холодного северного моря. Но по мере приближения к острову стало ясно: Чернец не так уж и мал, а для компании из семи человек – и вовсе даже велик.
Западная оконечность острова была сплошь покрыта лесом, который с баркаса выглядел совершенно непроходимым. Восточней начиналась каменистая гряда, лишь местами поросшая тощим подлеском. Она разделяла остров на две неравные части: меньшую, западную – равнинную, густолесистую и большую, восточную – возвышенную, скалистую. Лес там был заметно реже, чем внизу, но и в нем отыскать скрывающегося соперника было, без сомнения, совсем непросто.
Высадку начали с юго-восточной части острова. Понедельник, подхватив свой рюкзак, спрыгнул в шлюпку, и молодой белобрысый парень (то ли помощник старого рыбака, то ли какой-то его родственник), ритмично и мощно работая веслами, мигом доставил его на берег.
Понедельник, махнув на прощание оставшимся на судне, не стал задерживаться на берегу и, мелькая среди деревьев, начал споро подниматься в гору. Разумеется, с баркаса все это фиксировал оператор.
Паренек на шлюпке вернулся, и баркас отправился дальше на запад. Он обходил остров по часовой стрелке, делая короткие остановки. Олег был доволен – высадку снимали, как он и планировал, на закате. С одной стороны, у игроков оставалось достаточно времени, чтобы устроиться на ночлег, с другой – в косых лучах заходящего солнца эта сцена выглядела особенно эффектно.
Спустя час с небольшим на баркасе не осталось ни одного игрока.
– Ну, вот и все… Давай домой, батя, – скомандовал Олег старику-помору.
Баркас обогнул юго-восточную оконечность Чернеца и неторопливо заковылял назад, в поселок. Наговицын уселся на лавку и, повернувшись спиной к легкому ветерку, стал перелистывать свои записи.
Его мысли были уже на берегу, в читальном зале клубной библиотеки, переоборудованном под монтажную. Там были установлены полтора десятка мониторов, на которые передавался телесигнал с камер, работающих на острове. На ближайшую неделю этой читалке предстояло стать для Олега и кабинетом, и столовой, и спальней.
– Эй, Кутузов, глянь-ка сюда!.. – окликнул его куривший на корме Баукин. – Глянь, тебе говорят!
– Ну чего тебе? – обернулся Олег.
– Оцени картинку, а?.. – Леха кивнул в сторону удаляющегося острова.
Олег взглянул и тут же закричал:
– Мишаня, камеру сюда! Мухой, Мишаня!!!
Завьялов вышел из рубки и вразвалочку направился к корме, на ходу пристраивая камеру на плечо.
– Что, мужики, тонем? – невозмутимо поинтересовался он.
– Мишаня, возьми-ка закат. Только не спеша и с чувством, понял? Ну давай же скорей, не копайся, – поторапливал его Наговицын.
– Облака обязательно, – подсказал Баукин. – И еще сосны вон там, на мысу…
В половину северного неба полыхал закат потрясающей, необузданной, дикой красоты. Над Чернецом комьями окровавленной ваты нависли низкие облака. Усталое светило медленно и торжественно погружалось в них, окрашивая все вокруг в багровые, пунцовые, кумачовые тона. Эти невероятные облака, пурпурное зарево над ними, розоватая неподвижная поверхность засыпающего моря, ало-оранжевые, как сигнальные жилеты дорожных рабочих, стволы сосен на западе острова – все это было так необычайно ярко и прекрасно, что казалось фантастическим, ирреальным и даже немного жутковатым,
Наговицын, не отрываясь, как завороженный любовался закатом. Но вот парадокс – чем дольше он смотрел на эту красоту, тем тягостней становилось у него на душе. Закопошились какие-то смутные и недобрые предчувствия, неясная тревога холодной жабой заползла на сердце. Ему стало неспокойно, маетно.
Олег курил очень редко, только под настроение, а тут вдруг захотелось – остро, почти нестерпимо.
– Лех, дай закурить, – попросил он.
Баукин взглянул на него удивленно, но ничего не сказал, протянул сигарету.
Наговицын жадно затянулся, следом – еще и еще. Тревога не отпускала, и внезапно непонятно откуда всплыла невнятная, но абсолютно крамольная мысль.
«И зачем только мне все это надо?.. Что за ерунду я затеял?.. Кому она нужна, эта глупая программа?.. Для кого это все?.. Чушь ведь полная, игрушки для великовозрастных детишек…» – вяло, словно в ступоре, думал он.
И вдруг Олег разом словно очнулся. Что с ним? И о чем это он? О своей программе?!! О главном деле своей жизни?
– Тьфу, черт!!! – сплюнув за борт, выругался он.
– Ты чего, фельдмаршал?.. – покосился на него Баукин.
– Так… Ересь какая-то в башку лезет! – отвернувшись, сердито ответил Олег.
Затянувшись последний раз, он щелчком отшвырнул окурок далеко в море, развернулся и быстро ушел в рубку.

* * *
о. Чернец, некто
Летняя ночь на Беломорье коротка, как забег на стометровку. Не успеет солнце скрыться за горизонтом, как снова норовит вскарабкаться на небосклон. Нормальной темноты – кот наплакал, ни тебе выспаться толком, ни…
Мужчина хорошо знал это, поэтому, высадившись на остров, не мешкал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67