Придется тебе их сжечь.
Ф е л и к с. Складывай вещички, детка. И поскорей!
Ж е н е в ь е в а. Но это и мой дом, не только твой! Конечно, чисто теоретически.
Ф е л и к с. Я тебе заплачу, я от тебя откуплюсь.
Ж е н е в ь е в а. Ая оставлю твоему братцу все свои тряпки. Я и брать ничего не буду. Уйду как есть, все начну заново.
Ф е л и к с. Что это значит?
Ж е н е в ь е в а. Неужели не понимаешь? Это значит — пойду к Саксу или Блумингдейлу голышом и возьму с собой только кредитную карточку.
Ф е л и к с. Нет, про моего брата и твои тряпки.
Ж е н е в ь е в а. Мне кажется, ему бы понравилось быть женщиной. Наверное, он должен был родиться девчонкой. И тебе было бы лучше, ты мог бы на нем жениться. Я желаю тебе счастья, хотя тебе, может, и трудно в это поверить.
Ф е л и к с. Все кончено.
Ж е н е в ь е в а. Мы сто раз это говорили.
Ф е л и к с. Нет, теперь все кончено навсегда.
Ж е н е в ь е в а. Да, уж теперь всему конец — и точка. Убирайся отсюда, дай мне спокойно сложить вещи.
Ф е л и к с. Что, я не имею права приютить родного брата?
Ж е н е в ь е в а. Я тебе тоже была родная жена. Разве ты не помнишь, как нас регистрировали в ратуше? Ты, наверное, решил, что это опера и тебе надо пропеть «Да-да!». А если у вас такая дружная семья, почему никто из твоей родни на свадьбу не явился?
Ф е л и к с. Тебе же так не терпелось выскочить замуж.
Ж е н е в ь е в а. Мне не терпелось? Возможно. Мне хотелось выйти замуж. Я ждала этого счастья. И мы ведь были счастливы, правда?
Ф е л и к с. Да, как будто.
Ж е н е в ь е в а. Пока не появился твой братец.
Ф е л и к с. Он не виноват.
Ж е н е в ь е в а. Ты виноват.
Ф е л и к с. Я? Чем же?
Ж е н е в ь е в а. Раз уж все-все кончено, я тебе сейчас объясню. Но потом не обижайся.
Ф е л и к с. Говори, чем же я виноват?
Ж е н е в ь е в а. Ты так его стыдишься. Ты, наверное, и своих родителей стыдишься. Почему ты меня с ними до сих пор не познакомил?
Ф е л и к с. Они вечно болеют, из дому не выходят.
Ж е н е в ь е в а. Да, конечно, при ста тысячах долларов в год нам было не по карману съездить к ним. Может, они уже померли?
Ф е л и к с. Нет.
Ж е н е в ь е в а. Или сидят в психушке?
Ф е л и к с. Нет.
Ж е н е в ь е в а. Люблю навещать людей в психушке. Моя мать сидела в психушке, когда я еще училась в школе, и я к ней ходила. Она была чудесная, и я тоже была прелесть. Я же тебе рассказывала, что моя мать одно время была в психиатрической больнице?
Ф е л и к с. Да.
Ж е н е в ь е в а. Я считала, что тебе надо знать, если мы захотим завести ребенка. Тут стыдиться нечего. А может быть, это стыдно?
Ф е л и к с. Ничего стыдного тут нет.
Ж е н е в ь е в а. Вот и расскажи мне всю-всю подноготную про твоих родителей, все, даже самое скверное.
Ф е л и к с. Нечего мне рассказывать.
Ж е н е в ь е в а. А хочешь, я тебе скажу, что в них плохого? Ты ими недоволен. Тебе хочется чего-то другого, пошикарней. Ах, какой ты сноб!
Ф е л и к с. Тут все гораздо сложнее.
Ж е н е в ь е в а. Сомневаюсь. Что в тебе такого особенно сложного? Что-то не припомню.Ты любой ценой хочешь производить хорошее впечатление — вот и все, что в тебе есть.
Ф е л и к с. Нет, во мне все-таки есть кое-что посерьезнее.
Ж е н е в ь е в а. Нет. Ничего, кроме дешевого лоска, в тебе не было, пока твой братец не приехал. А он оказался балаганным шутом.
Ф е л и к с. Не смей его так называть.
Ж е н е в ь е в а. Я тебе только сказала, что ТЫ о нем думаешь. А какие были обязанности у меня, у твоей жены? Защищать твое самолюбие? Делать вид, что твой брат — такой же, как все? По крайней мере я никогда его не стыдилась. Это ты сгорал от стыда.
Ф е л и к с. Я?
Ж е н е в ь е в а. Тебя узнать нельзя было, как только он появлялся. Ты же умирал со стыда. Думаешь, он не заметил? Думаешь, он не заметил, что у нас всегда все готово к приему гостей, только мы почему-то никогда никого не зовем?
Ф е л и к с. Я его оберегал.
Ж е н е в ь е в а. Его? Ты себя оберегал! А из-за чего мы поругались — ведь не из-за того же, что я ему сказала. Уж он-то на меня не может пожаловаться. Нет, ты разозлился из-за того, чтб я тебе сказала.
Ф е л и к с. Да, при людях — так, что сто человек слышали.
Ж е н е в ь е в а. Кроме нас в приемной было ровно пять человек. И никто ничего не слыхал — я тебе сказала шепотом. Но ты так на меня заорал, что даже в Чикаго было слышно. А я сегодня утром была такая счастливая — я вдруг по-настоящему поняла, что я замужем, но только это продолжалось всего несколько секунд, потому что тут-то ты на меня и заорал. А мне казалось, что я так чудесно выгляжу, и все мною любуются, и ты так меня любишь… Если помнишь, мы сегодня с утра пораньше целовались и так далее. Сожги заодно и простыню вместе с портьерами. А в приемной было пятеро посетителей, и они, наверное, думали: «Вот счастливица! Какая же у нее жизнь, какой любовник, если она с самого утра так и светится!» И тут в приемную входит молодой человек, одет с иголочки, такой светский, такой мужественный! Так вот, он любовник! Наклонился, поцеловал, а она что-то шепчет ему на ухо. Видать, эта парочка со Среднего Запада шикарно устроилась в Старом Готаме!
Ф е л и к с. А зачем ты мне на ухо сказала гадость?
Ж е н е в ь е в а. И повторю: «Скажи своему братцу, чтобы он принял ванну!»
Ф е л и к с. Нашла время говорить такое!
Ж е н е в ь е в а. У него сегодня премьера, а он воняет, как поросенок. Ни разу не мылся с тех пор, как приехал.
Ф е л и к с. По-твоему, это очень романтично?
Ж е н е в ь е в а. По-моему, это семейная жизнь. Оборотная сторона семейной жизни. Ну, с меня хватит. (Вытаскивает чемодан из шкафа, открывает, швыряет раскрытый чемодан на кушетку.) Смотри, чемодан уже разинул пасть — есть просит.
Ф е л и к с. Прости меня, пожалуйста, за то, что я сказал.
Ж е н е в ь е в а. Сказал? Ты на меня орал! Ты орал: «Заткнись, так тебя растак!» Ты орал: «Если тебе не нравятся мои родные, убирайся к чертям!»
Ф е л и к с. Но я сразу же спохватился.
Ж е н е в ь е в а. Еще бы! Заткнулся как миленький. А я ушла из приемной — навсегда. Все, друг сердечный. Зачем только ты за мной потащился, чучело деревенское!
8 шкафу груда спортивной одежды, лыжные штормовки, непромокаемые комбинезоны, меховые куртки и так далее. Женевьева роется в шкафу, вытаскивает то, что ей надо, бросает на диван рядом с открытым чемоданом. Феликс совсем сник. Его мужская самоуверенность исчезает на глазах. Характер у него слабоват, он из тех позеров, которые не выносят, когда на них не обращают внимания. И чтобы Женевьева обратила на него внимание, он пытается разжалобить ее своей откровенностью.
Феликс (громко, униженно). Ты права, ты права! Права!
Женевьева (не слушая). И нырять ты меня так и не научил!
Ф е л и к с. Мне стыдно за свою семью! Ты права! Я виноват!
Руди на все это никак не реагирует. Он сидит и молчит.
Ж е н е в ь е в а. Обещал научить нырять с аквалангом… Ф е л и к с. Отец в тюрьме сидел, если хочешь знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Ф е л и к с. Складывай вещички, детка. И поскорей!
Ж е н е в ь е в а. Но это и мой дом, не только твой! Конечно, чисто теоретически.
Ф е л и к с. Я тебе заплачу, я от тебя откуплюсь.
Ж е н е в ь е в а. Ая оставлю твоему братцу все свои тряпки. Я и брать ничего не буду. Уйду как есть, все начну заново.
Ф е л и к с. Что это значит?
Ж е н е в ь е в а. Неужели не понимаешь? Это значит — пойду к Саксу или Блумингдейлу голышом и возьму с собой только кредитную карточку.
Ф е л и к с. Нет, про моего брата и твои тряпки.
Ж е н е в ь е в а. Мне кажется, ему бы понравилось быть женщиной. Наверное, он должен был родиться девчонкой. И тебе было бы лучше, ты мог бы на нем жениться. Я желаю тебе счастья, хотя тебе, может, и трудно в это поверить.
Ф е л и к с. Все кончено.
Ж е н е в ь е в а. Мы сто раз это говорили.
Ф е л и к с. Нет, теперь все кончено навсегда.
Ж е н е в ь е в а. Да, уж теперь всему конец — и точка. Убирайся отсюда, дай мне спокойно сложить вещи.
Ф е л и к с. Что, я не имею права приютить родного брата?
Ж е н е в ь е в а. Я тебе тоже была родная жена. Разве ты не помнишь, как нас регистрировали в ратуше? Ты, наверное, решил, что это опера и тебе надо пропеть «Да-да!». А если у вас такая дружная семья, почему никто из твоей родни на свадьбу не явился?
Ф е л и к с. Тебе же так не терпелось выскочить замуж.
Ж е н е в ь е в а. Мне не терпелось? Возможно. Мне хотелось выйти замуж. Я ждала этого счастья. И мы ведь были счастливы, правда?
Ф е л и к с. Да, как будто.
Ж е н е в ь е в а. Пока не появился твой братец.
Ф е л и к с. Он не виноват.
Ж е н е в ь е в а. Ты виноват.
Ф е л и к с. Я? Чем же?
Ж е н е в ь е в а. Раз уж все-все кончено, я тебе сейчас объясню. Но потом не обижайся.
Ф е л и к с. Говори, чем же я виноват?
Ж е н е в ь е в а. Ты так его стыдишься. Ты, наверное, и своих родителей стыдишься. Почему ты меня с ними до сих пор не познакомил?
Ф е л и к с. Они вечно болеют, из дому не выходят.
Ж е н е в ь е в а. Да, конечно, при ста тысячах долларов в год нам было не по карману съездить к ним. Может, они уже померли?
Ф е л и к с. Нет.
Ж е н е в ь е в а. Или сидят в психушке?
Ф е л и к с. Нет.
Ж е н е в ь е в а. Люблю навещать людей в психушке. Моя мать сидела в психушке, когда я еще училась в школе, и я к ней ходила. Она была чудесная, и я тоже была прелесть. Я же тебе рассказывала, что моя мать одно время была в психиатрической больнице?
Ф е л и к с. Да.
Ж е н е в ь е в а. Я считала, что тебе надо знать, если мы захотим завести ребенка. Тут стыдиться нечего. А может быть, это стыдно?
Ф е л и к с. Ничего стыдного тут нет.
Ж е н е в ь е в а. Вот и расскажи мне всю-всю подноготную про твоих родителей, все, даже самое скверное.
Ф е л и к с. Нечего мне рассказывать.
Ж е н е в ь е в а. А хочешь, я тебе скажу, что в них плохого? Ты ими недоволен. Тебе хочется чего-то другого, пошикарней. Ах, какой ты сноб!
Ф е л и к с. Тут все гораздо сложнее.
Ж е н е в ь е в а. Сомневаюсь. Что в тебе такого особенно сложного? Что-то не припомню.Ты любой ценой хочешь производить хорошее впечатление — вот и все, что в тебе есть.
Ф е л и к с. Нет, во мне все-таки есть кое-что посерьезнее.
Ж е н е в ь е в а. Нет. Ничего, кроме дешевого лоска, в тебе не было, пока твой братец не приехал. А он оказался балаганным шутом.
Ф е л и к с. Не смей его так называть.
Ж е н е в ь е в а. Я тебе только сказала, что ТЫ о нем думаешь. А какие были обязанности у меня, у твоей жены? Защищать твое самолюбие? Делать вид, что твой брат — такой же, как все? По крайней мере я никогда его не стыдилась. Это ты сгорал от стыда.
Ф е л и к с. Я?
Ж е н е в ь е в а. Тебя узнать нельзя было, как только он появлялся. Ты же умирал со стыда. Думаешь, он не заметил? Думаешь, он не заметил, что у нас всегда все готово к приему гостей, только мы почему-то никогда никого не зовем?
Ф е л и к с. Я его оберегал.
Ж е н е в ь е в а. Его? Ты себя оберегал! А из-за чего мы поругались — ведь не из-за того же, что я ему сказала. Уж он-то на меня не может пожаловаться. Нет, ты разозлился из-за того, чтб я тебе сказала.
Ф е л и к с. Да, при людях — так, что сто человек слышали.
Ж е н е в ь е в а. Кроме нас в приемной было ровно пять человек. И никто ничего не слыхал — я тебе сказала шепотом. Но ты так на меня заорал, что даже в Чикаго было слышно. А я сегодня утром была такая счастливая — я вдруг по-настоящему поняла, что я замужем, но только это продолжалось всего несколько секунд, потому что тут-то ты на меня и заорал. А мне казалось, что я так чудесно выгляжу, и все мною любуются, и ты так меня любишь… Если помнишь, мы сегодня с утра пораньше целовались и так далее. Сожги заодно и простыню вместе с портьерами. А в приемной было пятеро посетителей, и они, наверное, думали: «Вот счастливица! Какая же у нее жизнь, какой любовник, если она с самого утра так и светится!» И тут в приемную входит молодой человек, одет с иголочки, такой светский, такой мужественный! Так вот, он любовник! Наклонился, поцеловал, а она что-то шепчет ему на ухо. Видать, эта парочка со Среднего Запада шикарно устроилась в Старом Готаме!
Ф е л и к с. А зачем ты мне на ухо сказала гадость?
Ж е н е в ь е в а. И повторю: «Скажи своему братцу, чтобы он принял ванну!»
Ф е л и к с. Нашла время говорить такое!
Ж е н е в ь е в а. У него сегодня премьера, а он воняет, как поросенок. Ни разу не мылся с тех пор, как приехал.
Ф е л и к с. По-твоему, это очень романтично?
Ж е н е в ь е в а. По-моему, это семейная жизнь. Оборотная сторона семейной жизни. Ну, с меня хватит. (Вытаскивает чемодан из шкафа, открывает, швыряет раскрытый чемодан на кушетку.) Смотри, чемодан уже разинул пасть — есть просит.
Ф е л и к с. Прости меня, пожалуйста, за то, что я сказал.
Ж е н е в ь е в а. Сказал? Ты на меня орал! Ты орал: «Заткнись, так тебя растак!» Ты орал: «Если тебе не нравятся мои родные, убирайся к чертям!»
Ф е л и к с. Но я сразу же спохватился.
Ж е н е в ь е в а. Еще бы! Заткнулся как миленький. А я ушла из приемной — навсегда. Все, друг сердечный. Зачем только ты за мной потащился, чучело деревенское!
8 шкафу груда спортивной одежды, лыжные штормовки, непромокаемые комбинезоны, меховые куртки и так далее. Женевьева роется в шкафу, вытаскивает то, что ей надо, бросает на диван рядом с открытым чемоданом. Феликс совсем сник. Его мужская самоуверенность исчезает на глазах. Характер у него слабоват, он из тех позеров, которые не выносят, когда на них не обращают внимания. И чтобы Женевьева обратила на него внимание, он пытается разжалобить ее своей откровенностью.
Феликс (громко, униженно). Ты права, ты права! Права!
Женевьева (не слушая). И нырять ты меня так и не научил!
Ф е л и к с. Мне стыдно за свою семью! Ты права! Я виноват!
Руди на все это никак не реагирует. Он сидит и молчит.
Ж е н е в ь е в а. Обещал научить нырять с аквалангом… Ф е л и к с. Отец в тюрьме сидел, если хочешь знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51