Звонила домой, надоедала письмами, телеграммами, подсовывала под дверь записки, но своего добилась.
Может быть, воспоминание об этой особе толкнуло Олега обратиться к шефу в самый неподходящий момент, во время бутерброда. Синьков обычно не отлучался из конструкторского бюро, даже в обеденный перерыв. Он доставал из черного потрепанного портфеля завернутый в газету бутерброд с ветчиной и ел его, просматривая чертежи. Когда он кончал есть, мама Зина приносила стакан горячего чая. Во время бутерброда все, даже те, кто не ходил в столовую, а приносил из дому еду, оставляли Синькова одного. И не только потому, чтобы не мешать, а скорее оттого, что как-то непривычен был вид жующего шефа.
Время бутерброда – минут пятнадцать – было единственное время, когда главный конструктор оставался один.
Олег потоптался у кульмана, дожидаясь, когда все выйдут, потом решительно направился к шефу.
– Лев Евгеньевич, – сказал он. – Я по личному вопросу.
– Да… – шеф взял резинку, стер какую-то цифру и аккуратно поставил карандашом новую. Бутерброд с ветчиной лежал рядом на газете. Он был откушен всего один раз.
– Помогите мне с квартирой…
– С квартирой? Разве у вас нет?
– Нет… Я живу на частной… Вот решил жениться…
– Гм… Вот как… А в профком вы заявление подавали?
– Это же бесполезно…
– Ну, почему же…
– Я вас очень прошу, Лев Евгеньевич, помогите… У вас ведь такие связи…
– Ну хорошо…
Шеф достал большой пухлый блокнот и полистал его в поисках чистого листка. Замелькали цифры, формулы, схемы, обрывки фраз. В одном месте нашлось свободное пространство. «Гусев – квартира», – написал Синьков. Сверху был разрез какой-то трубы, внизу шла длиннющая трехэтажная формула.
– Я уже разговаривал с шефом, – сказал Олег Ивлеву. – Бесполезно.
– Знаешь что? Сходи в профком. Встань на очередь. Тебе ведь не срочно?
– Срочно.
Ивлев рассердился.
– «Срочно», «срочно»! Люди годами живут. Я сам три года ждал.
Сердитый вид никак не шел добродушному комсоргу. Подошел Синеоков.
– О чем толк?
– Квартира вдруг ему потребовалась. Причина веская есть – женился.
Синеоков вытащил из нагрудного кармана пилку и стал чистить ногти.
– Все женятся. Мода, что ли, такая пошла? И теперь еще Гусев женился. Гусев, а Гусев, зачем ты женился?
Олег хотел сказать что-нибудь едкое, но не нашелся и промолчал.
– Впрочем, не отвечай. Все ясно и так. Ты женился потому, что мудр. Пожалуйста, только не зазнавайся. Твоей заслуги тут нет. Ты мудр той мудростью, которую вложила в тебя природа. Это она в один прекрасный момент приказала тебе: женись. И ты женился. Природа, Гусев, она хитрая. Она не даст себя объегорить.
– Ты же объегорил, – сказал Олег со всей едкостью, на которую был способен.
Синеоков перестал чистить ногти и вздохнул:
– Ты, Гусев, очень нетактичный человек. Только, пожалуйста, не обижайся. Если тебе хочется узнать, почему я не женюсь, то ты так прямо и скажи, острить и грубить не надо. Изволь, я могу тебе сказать. Не женюсь я, Гусев, из чувства деликатности, не хочу делать несчастными людей. Ты спросишь почему. Если я женюсь на одной, то семеро других станут несчастными…
– Га-га-га! – захохотал Ивлев. – Вот трепач! Ну, хватит! Давай лучше поздравим человека с законным браком. Поздравляю тебя, Олег! Желаю счастья, то, се. Выпей там, в «Молодежном», за наше здоровье кофе. Пошли, Синеоков, жми руку главе семейства, и пошли!
Синеоков сунул руку в карман.
– Ты не обижайся, но поздравлять я тебя не буду. С чем, собственно говоря, поздравлять? Ты говоришь – с законным браком. Хорошо. Ну, а что такое брак? Брак – это ловушка природы. Ты спросишь, почему ловушка. Попробую ответить…
Неизвестно, сколько бы еще философствовал Синеоков, если б Ивлев не сгреб его в охапку и не поволок к выходу. У двери Синеоков бросил на Олега грустный взгляд:
– Только ты, пожалуйста, не обижайся.
В КБ стало пусто и тихо. Олег закрыл дверь ключом и положил его на шкаф.
Возле кузнечного цеха на скамейке сидел Глебыч и щурился на заходящее солнце.
– Домой? – спросил он.
– Ага…
– А я в душ. Пока смена пройдет – подремлю…
Олег присел рядом.
– Сегодня я зарегистрировался… в обеденный перерыв.
– В добрый час, Олежка. Кто она?
– Я не знаю, Глеб Петрович. Закрутилось все, сам ничего не пойму. Красивая, любит меня…
– Ну, в добрый час. Плохая за тебя не пойдет. Плохому человеку с хорошим скучно. Вы приезжайте ко мне. Такой букет роз подарю – никто в руках не держал.
Олег шел, насвистывая веселый мотивчик. План, неожиданно возникший в его голове, был дерзок и прост. Скоро шеф должен возвращаться с совещания. Он всегда работает по вечерам в КБ. Возле проходной подойти к нему и сказать: «Лев Евгеньевич, познакомьтесь, вот моя жена». Самое главное – сказать быстро и решительно, чтобы шеф не успел убежать. А потом левой рукой переместить Иду так, чтобы загородить ему дорогу. Шеф смутится и забормочет что-нибудь. Тут надо не зевать: «Мы вас приглашаем на комсомольско-молодежную свадьбу. Ивлев и Синеоков уже ждут в «Доне». Пусть тогда попробует отказаться! Ни один еще руководитель не посмел игнорировать комсомольско-молодежную свадьбу! Потом Олег позвонит Ивлеву с Синеоковым и от имени шефа пригласит их в ресторан. А там хочешь не хочешь, стол уже накрыт, на тарелках – куски гусятины, а в ведерках дымится шампанское. Хотел бы он знать, кто откажется от гуся и шампанского? За рюмкой языки развяжутся, он расскажет им и про голубую девушку, и про отца… и вообще предложит свою дружбу. А Ида будет смеяться. Хотел бы он знать, кто устоит против Идиного смеха.
Олег шел и насвистывал. Главное – сказать быстро и решительно. Он сделает это. Сегодня он сделает это. Голубой ветер шумел в пролетах недостроенного цеха. По куче металлической стружки недовольно прыгали тощие воробьи. Гудели струнами арфы заводские трубы.
Возле Доски почета Олег остановился. Это была старая деревянная доска с разбитым стеклом и пожелтевшими фотографиями. Ею никто не занимался, так как возле проходной вот уже два года возводилась новая доска – монументальное сооружение из стали и бетона. Доска верой и правдой послужила заводу солидный отрезок времени. Шеф на снимке выглядел очень молодо. Короткая стрижка, смеющиеся глаза. Тогда он еще мог смеяться, так как был всего-навсего простым конструктором.
На этой фотографии Лев Евгеньевич очень походил на Олегова отца. Тут Олег всегда задерживал шаг. В их семье не сохранилось отцовских снимков. Так уж получилось. Когда загорелся дом, про карточки на стене забыли.
Много раз Олег боролся с искушением завладеть этой фотографией. Однажды он даже тайком пронес на завод фотоаппарат, чтобы сделать репродукцию, но всегда мешали люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Может быть, воспоминание об этой особе толкнуло Олега обратиться к шефу в самый неподходящий момент, во время бутерброда. Синьков обычно не отлучался из конструкторского бюро, даже в обеденный перерыв. Он доставал из черного потрепанного портфеля завернутый в газету бутерброд с ветчиной и ел его, просматривая чертежи. Когда он кончал есть, мама Зина приносила стакан горячего чая. Во время бутерброда все, даже те, кто не ходил в столовую, а приносил из дому еду, оставляли Синькова одного. И не только потому, чтобы не мешать, а скорее оттого, что как-то непривычен был вид жующего шефа.
Время бутерброда – минут пятнадцать – было единственное время, когда главный конструктор оставался один.
Олег потоптался у кульмана, дожидаясь, когда все выйдут, потом решительно направился к шефу.
– Лев Евгеньевич, – сказал он. – Я по личному вопросу.
– Да… – шеф взял резинку, стер какую-то цифру и аккуратно поставил карандашом новую. Бутерброд с ветчиной лежал рядом на газете. Он был откушен всего один раз.
– Помогите мне с квартирой…
– С квартирой? Разве у вас нет?
– Нет… Я живу на частной… Вот решил жениться…
– Гм… Вот как… А в профком вы заявление подавали?
– Это же бесполезно…
– Ну, почему же…
– Я вас очень прошу, Лев Евгеньевич, помогите… У вас ведь такие связи…
– Ну хорошо…
Шеф достал большой пухлый блокнот и полистал его в поисках чистого листка. Замелькали цифры, формулы, схемы, обрывки фраз. В одном месте нашлось свободное пространство. «Гусев – квартира», – написал Синьков. Сверху был разрез какой-то трубы, внизу шла длиннющая трехэтажная формула.
– Я уже разговаривал с шефом, – сказал Олег Ивлеву. – Бесполезно.
– Знаешь что? Сходи в профком. Встань на очередь. Тебе ведь не срочно?
– Срочно.
Ивлев рассердился.
– «Срочно», «срочно»! Люди годами живут. Я сам три года ждал.
Сердитый вид никак не шел добродушному комсоргу. Подошел Синеоков.
– О чем толк?
– Квартира вдруг ему потребовалась. Причина веская есть – женился.
Синеоков вытащил из нагрудного кармана пилку и стал чистить ногти.
– Все женятся. Мода, что ли, такая пошла? И теперь еще Гусев женился. Гусев, а Гусев, зачем ты женился?
Олег хотел сказать что-нибудь едкое, но не нашелся и промолчал.
– Впрочем, не отвечай. Все ясно и так. Ты женился потому, что мудр. Пожалуйста, только не зазнавайся. Твоей заслуги тут нет. Ты мудр той мудростью, которую вложила в тебя природа. Это она в один прекрасный момент приказала тебе: женись. И ты женился. Природа, Гусев, она хитрая. Она не даст себя объегорить.
– Ты же объегорил, – сказал Олег со всей едкостью, на которую был способен.
Синеоков перестал чистить ногти и вздохнул:
– Ты, Гусев, очень нетактичный человек. Только, пожалуйста, не обижайся. Если тебе хочется узнать, почему я не женюсь, то ты так прямо и скажи, острить и грубить не надо. Изволь, я могу тебе сказать. Не женюсь я, Гусев, из чувства деликатности, не хочу делать несчастными людей. Ты спросишь почему. Если я женюсь на одной, то семеро других станут несчастными…
– Га-га-га! – захохотал Ивлев. – Вот трепач! Ну, хватит! Давай лучше поздравим человека с законным браком. Поздравляю тебя, Олег! Желаю счастья, то, се. Выпей там, в «Молодежном», за наше здоровье кофе. Пошли, Синеоков, жми руку главе семейства, и пошли!
Синеоков сунул руку в карман.
– Ты не обижайся, но поздравлять я тебя не буду. С чем, собственно говоря, поздравлять? Ты говоришь – с законным браком. Хорошо. Ну, а что такое брак? Брак – это ловушка природы. Ты спросишь, почему ловушка. Попробую ответить…
Неизвестно, сколько бы еще философствовал Синеоков, если б Ивлев не сгреб его в охапку и не поволок к выходу. У двери Синеоков бросил на Олега грустный взгляд:
– Только ты, пожалуйста, не обижайся.
В КБ стало пусто и тихо. Олег закрыл дверь ключом и положил его на шкаф.
Возле кузнечного цеха на скамейке сидел Глебыч и щурился на заходящее солнце.
– Домой? – спросил он.
– Ага…
– А я в душ. Пока смена пройдет – подремлю…
Олег присел рядом.
– Сегодня я зарегистрировался… в обеденный перерыв.
– В добрый час, Олежка. Кто она?
– Я не знаю, Глеб Петрович. Закрутилось все, сам ничего не пойму. Красивая, любит меня…
– Ну, в добрый час. Плохая за тебя не пойдет. Плохому человеку с хорошим скучно. Вы приезжайте ко мне. Такой букет роз подарю – никто в руках не держал.
Олег шел, насвистывая веселый мотивчик. План, неожиданно возникший в его голове, был дерзок и прост. Скоро шеф должен возвращаться с совещания. Он всегда работает по вечерам в КБ. Возле проходной подойти к нему и сказать: «Лев Евгеньевич, познакомьтесь, вот моя жена». Самое главное – сказать быстро и решительно, чтобы шеф не успел убежать. А потом левой рукой переместить Иду так, чтобы загородить ему дорогу. Шеф смутится и забормочет что-нибудь. Тут надо не зевать: «Мы вас приглашаем на комсомольско-молодежную свадьбу. Ивлев и Синеоков уже ждут в «Доне». Пусть тогда попробует отказаться! Ни один еще руководитель не посмел игнорировать комсомольско-молодежную свадьбу! Потом Олег позвонит Ивлеву с Синеоковым и от имени шефа пригласит их в ресторан. А там хочешь не хочешь, стол уже накрыт, на тарелках – куски гусятины, а в ведерках дымится шампанское. Хотел бы он знать, кто откажется от гуся и шампанского? За рюмкой языки развяжутся, он расскажет им и про голубую девушку, и про отца… и вообще предложит свою дружбу. А Ида будет смеяться. Хотел бы он знать, кто устоит против Идиного смеха.
Олег шел и насвистывал. Главное – сказать быстро и решительно. Он сделает это. Сегодня он сделает это. Голубой ветер шумел в пролетах недостроенного цеха. По куче металлической стружки недовольно прыгали тощие воробьи. Гудели струнами арфы заводские трубы.
Возле Доски почета Олег остановился. Это была старая деревянная доска с разбитым стеклом и пожелтевшими фотографиями. Ею никто не занимался, так как возле проходной вот уже два года возводилась новая доска – монументальное сооружение из стали и бетона. Доска верой и правдой послужила заводу солидный отрезок времени. Шеф на снимке выглядел очень молодо. Короткая стрижка, смеющиеся глаза. Тогда он еще мог смеяться, так как был всего-навсего простым конструктором.
На этой фотографии Лев Евгеньевич очень походил на Олегова отца. Тут Олег всегда задерживал шаг. В их семье не сохранилось отцовских снимков. Так уж получилось. Когда загорелся дом, про карточки на стене забыли.
Много раз Олег боролся с искушением завладеть этой фотографией. Однажды он даже тайком пронес на завод фотоаппарат, чтобы сделать репродукцию, но всегда мешали люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20