– Но никто не может знать, чем это кончится…
– Очевидно, мне надо срочно прилетать? – спросил я. – Может, удастся как-то замять… У меня знакомый работает в МИДе… Правда, слесарем, но у него большой вес…
– Это вы решайте сами. – Голос Марии Степановны помягчел. Очевидно, мои связи в МИДе произвели на нее впечатление. – Но, может быть, все и обойдется. Школа, во всяком случае, приложит все силы…
– А в. чем суть? – поинтересовался я.
– Суть вот в чем. К нам в школу прибыла делегация канадских эсквайров. Ваш сын должен был их приветствовать в стихотворной форме на английском языке. Но текст он не выучил, хотя на это отводилось достаточно времени… Вместо стиха он что-то пробормотал невнятно по-русски… Остальные, кто должен был говорить вслед за вашим сыном, растерялись, и весь сценарий полетел в тартарары. Вы меня понимаете? Директору плохо. Сопровождающая комиссия в ужасе. Канадцы ничего не понимают, волнуются. Вы представляете? Завтра все руководство школы вызывают в роно. Вы пока не берите билет. Может, все и утрясется. Я буду держать вас в курсе.
– Да, – пробормотал я. – Очень нехорошо получилось.
– Сказывается ваше отсутствие.
– Но я за многие годы первый раз… Врач сказал…
– Я понимаю. Но тем не менее вы должны влиять и на расстоянии.
Щелчок. Гудки.
Бессонная ночь.
На следующее утро, когда я лежал в углекисловодородной ванне, вошла сестра и протянула мне телеграмму с грифом «Правительственная».
– Это не мне, – сказал я твердо сестре, – я никогда в жизни не получал правительственных телеграмм.
– Вам, – ответила сестра. – Срочно и лично в руки. Распишитесь вот здесь.
Я промокнул о полотенце углекисловодородную руку и дрожащим почерком вывел свою фамилию. В телеграмме было:
«Первый конфликт улажен. Мария Степановна».
Первым моим движением было обрадоваться. Я уже даже начал радоваться, но тут я. обратил внимание на слово «первый» в начале телеграммы. Почему «первый»? Если есть первый конфликт, значит, существуют и другие? И затем – правительственная телеграмма. Что бы это значило?
Я выскочил из углекисловодородной ванны и побежал к междугородному телефону-автомату. Жена тотчас же взяла трубку.
– Товарищи! – сказала она. – Я не верю, что бриллианты, зашитые в подкладку, настоящие! Это попытка направить следствие по ложному пути… Слушаю… А это ты… здравствуй… Как самочувствие? У меня совещание.
– Я получил правительственную телеграмму, – сказал я. – Об инциденте с Канадой я знаю. Что еще случилось?
– Сорван симпозиум по порошковой металлургии.
– Ты это мне?
– Да… Обратите внимание на блеск… Это фальшивый блеск! Я требую экспертизы! Это не тебе.
– Но при чем здесь симпозиум? Разве наш сын ученый-металлург?
– Это у них такая практика по физике. Ты совсем отстал от школьной программы… Обратите внимание, как зашита подкладка… Белыми нитками… Явно зашивал мужчина. Это не тебе… Приезжай скорей. Он совсем отбился от рук… Я уже не могу… Это – тебе…
Я пропустил обед, иглотерапию, кислородный коктейль, но застал сына дома.
– Что произошло на симпозиуме по порошковой металлургии? – спросил я без всякой дипломатии.
– Я им сорвал этот симпозиум, – тоже прямо ответил сын.
– Почему?
– Не успел изобрести собственный порошковый метод плавки металла.
– Почему же ты не успел изобрести… этот самый метод? Молчание. Щелчок автомата, глотавшего монеты.
– Ну, отвечай, почему?
– Сказывается твое отсутствие. Старик, не трать зря деньги. Приедешь – разберешься. Только быстрей приезжай, а то у нас скоро практика в «Детском мире».
– Какая еще практика? – удивился я.
– По труду. Будем торговать игрушками. У меня нехорошее предчувствие.
– Только не расхищай! – успел крикнуть я, как автомат отключился.
Два дня прошли спокойно. Проходя мимо ящика с письмами и телеграммами, я закрывал глаза, а во время прогулки огибал грабитель-автомат за два квартала. Давление спустилось, «Ессентуки № 4» опять стали казаться вкуснее «Портвейна-72», по ночам вместо кошмаров со стрельбой, кровью, трупами и бриллиантами начали сниться красивые девушки.
Идиллия окончилась на третий день. Какой-то услужливый«отдыхающий принес мне в комнату телеграмму.
– Уже сутки у вахтера валяется, – сказал он. – А я не могу спокойно видеть недоставленную телеграмму. Вдруг там смерть или еще что-нибудь важное.
– Вы так думаете? – пробормотал я.
– Я не имею в виду вас, – смутился отдыхающий. – Я так вообще… Может, там день рождения. У вас когда день рождения?
– Четырнадцатого июля, – машинально ответил я, разворачивая телеграмму непослушными пальцами.
Текст телеграммы был следующий:
«По вине вашего сына сгорело подсобное помещение универмага № 4 тчк. Убыток исчисляется одна тысяча тридцать семь рублей сорок восемь копеек. Срочно свяжитесь мною, мои телефоны. Мария Степановна».
– Ну что? – спросил отдыхающий, тревожно заглядывая мне в глаза. – Плохие новости?
– Ерунда, – сказал я. – Небольшой убыток.
– А-а, – разочарованно протянул отдыхающий и ушел, по-моему, недовольный.
Поскольку предусмотрительная Мария Степановна снабдила меня своими телефонами, то через полчаса поисков (убыток исчисляется тремя рублями и сорока пятью копейками) я разыскал председателя родительского комитета.
– А… это вы, Погребенников. Дела очень и очень плохи. Не говоря уже об убытке, который вам придется покрывать, неисчислим тот моральный ущерб, который понесла наша школа в глазах общественности. – Голос Марии Степановны профессионально набрал большие обороты (я уже знал, что Мария Степановна занимает ответственную должность в обществе «Прогресс»).
В другое время я бы никогда не посмел прервать такой строгий, обличающий голос, но урчание голодного автомата, жравшего мои честно заработанные деньги, заставило меня задать вопрос по существу.
– Простите, Мария Степановна, но мне не совсем ясно, как это произошло.
Речь работника общества «Прогресс» оборвалась, как цокот копыт мустанга ковбоя, которого сразила индейская пуля. Видно, Мария Степановна не привыкла, чтобы ее прерывали.
– Это произошло совершенно неожиданно, – сказала Мария Степановна недовольным голосом после некоторого молчания. – Ваш сын хорошо зарекомендовал себя на посту продавца отдела игрушек универмага № 4. Мы даже хотели перевести его на должность врио старшего продавца, но потом вдруг ему пришла в голову странная мысль поджечь в складе нос гадкому утенку. Утенок был из пластмассы и, разумеется, вспыхнул, как факел. Ваш сын отшвырнул его и попал в груду ледяных принцесс. Принцессы сразу же запылали… Затем огонь перекинулся на бронтозавров или морских львов – их не различают даже опытные продавцы.
1 2 3
– Очевидно, мне надо срочно прилетать? – спросил я. – Может, удастся как-то замять… У меня знакомый работает в МИДе… Правда, слесарем, но у него большой вес…
– Это вы решайте сами. – Голос Марии Степановны помягчел. Очевидно, мои связи в МИДе произвели на нее впечатление. – Но, может быть, все и обойдется. Школа, во всяком случае, приложит все силы…
– А в. чем суть? – поинтересовался я.
– Суть вот в чем. К нам в школу прибыла делегация канадских эсквайров. Ваш сын должен был их приветствовать в стихотворной форме на английском языке. Но текст он не выучил, хотя на это отводилось достаточно времени… Вместо стиха он что-то пробормотал невнятно по-русски… Остальные, кто должен был говорить вслед за вашим сыном, растерялись, и весь сценарий полетел в тартарары. Вы меня понимаете? Директору плохо. Сопровождающая комиссия в ужасе. Канадцы ничего не понимают, волнуются. Вы представляете? Завтра все руководство школы вызывают в роно. Вы пока не берите билет. Может, все и утрясется. Я буду держать вас в курсе.
– Да, – пробормотал я. – Очень нехорошо получилось.
– Сказывается ваше отсутствие.
– Но я за многие годы первый раз… Врач сказал…
– Я понимаю. Но тем не менее вы должны влиять и на расстоянии.
Щелчок. Гудки.
Бессонная ночь.
На следующее утро, когда я лежал в углекисловодородной ванне, вошла сестра и протянула мне телеграмму с грифом «Правительственная».
– Это не мне, – сказал я твердо сестре, – я никогда в жизни не получал правительственных телеграмм.
– Вам, – ответила сестра. – Срочно и лично в руки. Распишитесь вот здесь.
Я промокнул о полотенце углекисловодородную руку и дрожащим почерком вывел свою фамилию. В телеграмме было:
«Первый конфликт улажен. Мария Степановна».
Первым моим движением было обрадоваться. Я уже даже начал радоваться, но тут я. обратил внимание на слово «первый» в начале телеграммы. Почему «первый»? Если есть первый конфликт, значит, существуют и другие? И затем – правительственная телеграмма. Что бы это значило?
Я выскочил из углекисловодородной ванны и побежал к междугородному телефону-автомату. Жена тотчас же взяла трубку.
– Товарищи! – сказала она. – Я не верю, что бриллианты, зашитые в подкладку, настоящие! Это попытка направить следствие по ложному пути… Слушаю… А это ты… здравствуй… Как самочувствие? У меня совещание.
– Я получил правительственную телеграмму, – сказал я. – Об инциденте с Канадой я знаю. Что еще случилось?
– Сорван симпозиум по порошковой металлургии.
– Ты это мне?
– Да… Обратите внимание на блеск… Это фальшивый блеск! Я требую экспертизы! Это не тебе.
– Но при чем здесь симпозиум? Разве наш сын ученый-металлург?
– Это у них такая практика по физике. Ты совсем отстал от школьной программы… Обратите внимание, как зашита подкладка… Белыми нитками… Явно зашивал мужчина. Это не тебе… Приезжай скорей. Он совсем отбился от рук… Я уже не могу… Это – тебе…
Я пропустил обед, иглотерапию, кислородный коктейль, но застал сына дома.
– Что произошло на симпозиуме по порошковой металлургии? – спросил я без всякой дипломатии.
– Я им сорвал этот симпозиум, – тоже прямо ответил сын.
– Почему?
– Не успел изобрести собственный порошковый метод плавки металла.
– Почему же ты не успел изобрести… этот самый метод? Молчание. Щелчок автомата, глотавшего монеты.
– Ну, отвечай, почему?
– Сказывается твое отсутствие. Старик, не трать зря деньги. Приедешь – разберешься. Только быстрей приезжай, а то у нас скоро практика в «Детском мире».
– Какая еще практика? – удивился я.
– По труду. Будем торговать игрушками. У меня нехорошее предчувствие.
– Только не расхищай! – успел крикнуть я, как автомат отключился.
Два дня прошли спокойно. Проходя мимо ящика с письмами и телеграммами, я закрывал глаза, а во время прогулки огибал грабитель-автомат за два квартала. Давление спустилось, «Ессентуки № 4» опять стали казаться вкуснее «Портвейна-72», по ночам вместо кошмаров со стрельбой, кровью, трупами и бриллиантами начали сниться красивые девушки.
Идиллия окончилась на третий день. Какой-то услужливый«отдыхающий принес мне в комнату телеграмму.
– Уже сутки у вахтера валяется, – сказал он. – А я не могу спокойно видеть недоставленную телеграмму. Вдруг там смерть или еще что-нибудь важное.
– Вы так думаете? – пробормотал я.
– Я не имею в виду вас, – смутился отдыхающий. – Я так вообще… Может, там день рождения. У вас когда день рождения?
– Четырнадцатого июля, – машинально ответил я, разворачивая телеграмму непослушными пальцами.
Текст телеграммы был следующий:
«По вине вашего сына сгорело подсобное помещение универмага № 4 тчк. Убыток исчисляется одна тысяча тридцать семь рублей сорок восемь копеек. Срочно свяжитесь мною, мои телефоны. Мария Степановна».
– Ну что? – спросил отдыхающий, тревожно заглядывая мне в глаза. – Плохие новости?
– Ерунда, – сказал я. – Небольшой убыток.
– А-а, – разочарованно протянул отдыхающий и ушел, по-моему, недовольный.
Поскольку предусмотрительная Мария Степановна снабдила меня своими телефонами, то через полчаса поисков (убыток исчисляется тремя рублями и сорока пятью копейками) я разыскал председателя родительского комитета.
– А… это вы, Погребенников. Дела очень и очень плохи. Не говоря уже об убытке, который вам придется покрывать, неисчислим тот моральный ущерб, который понесла наша школа в глазах общественности. – Голос Марии Степановны профессионально набрал большие обороты (я уже знал, что Мария Степановна занимает ответственную должность в обществе «Прогресс»).
В другое время я бы никогда не посмел прервать такой строгий, обличающий голос, но урчание голодного автомата, жравшего мои честно заработанные деньги, заставило меня задать вопрос по существу.
– Простите, Мария Степановна, но мне не совсем ясно, как это произошло.
Речь работника общества «Прогресс» оборвалась, как цокот копыт мустанга ковбоя, которого сразила индейская пуля. Видно, Мария Степановна не привыкла, чтобы ее прерывали.
– Это произошло совершенно неожиданно, – сказала Мария Степановна недовольным голосом после некоторого молчания. – Ваш сын хорошо зарекомендовал себя на посту продавца отдела игрушек универмага № 4. Мы даже хотели перевести его на должность врио старшего продавца, но потом вдруг ему пришла в голову странная мысль поджечь в складе нос гадкому утенку. Утенок был из пластмассы и, разумеется, вспыхнул, как факел. Ваш сын отшвырнул его и попал в груду ледяных принцесс. Принцессы сразу же запылали… Затем огонь перекинулся на бронтозавров или морских львов – их не различают даже опытные продавцы.
1 2 3