Сото встал, обнял меня и прошептал:
– Прощай. Вернее, до скорой встречи!
Забравшись в кузов, я не сводил глаз с его фигуры, которая вскоре исчезла в пелене дождя – как призрак; как надежда, которой не суждено было сбыться.
* * *
Вечером колонна остановилась в Шаханде. Люди собирались у костров и с тревогой обсуждали свежие новости. Говорили об отряде арабов, который прорвался сквозь заслон миротворцев. Бандиты бесчинствовали в горах и угоняли скот. Их командир Бахад поклялся отомстить за смерть брата, который погиб при налете на одну из колонн беженцев. Позже мне рассказали историю о том, как храбрый юноша уничтожил шайку разбойников под предводительством брата безжалостного Бахада. Старики печально кивали головами и молились о спасении жителей того села. Им грозило уничтожение.
Я вскочил на ноги. Мое сердце забилось в тревоге. Как же их спасти? Как предупредить? В глазах замелькали лица Гули, бабушки, Сото…
Около шести утра меня, полуживого от непрерывного бега и ходьбы, подобрал грузовик миротворцев. Веселый солдат спросил, почему все бегут в одну сторону, а я – в другую.
– Бахад, – с трудом переведя дыхание, ответил я. – Он хочет сжечь мое село.
Солдат кивнул и больше не сказал ни слова. Около восьми утра мы наткнулись на две обгоревшие машины. Еще вчера их не было.
– Вот твой Бахад что делает, – сказал солдат, указав рукой на искореженные остовы машин. – Ты с этим умеешь обращаться?
Он дал мне ручной пулемет и сказал, что на следующем повороте нас может ожидать засада. Я встал в открытом кузове и прислонился к кабине. Знакомая тяжесть пулемета вернула забытую память. Солнце слепило глаза и обжигало кожу. Скалы сливались в бесконечную серую ленту. Палец на спусковом крючке немел от напряжения. Из разбитой брови стекала кровь. Я проморгался и снова перевел взгляд на горы.
В кузове на куске брезента лежали раненые ребята. У заднего борта стонал Богдан – наш сапер. Из-под окровавленной повязки на животе выползали кишки. Он вяло запихивали их обратно под алую марлю, но при каждом толчке машины они снова и снова выскальзывали из его скользких пальцев.
Я знал, что за поворотом, нас ждали боевики. Так оно и оказалось. Туз снес с дороги горящий «газик». Пашка привстал, и его свалило очередью. Эх, Паша, друг… Мой пулемет пел песню смерти. Я косил их под корень. Туза зацепило. Машина врезалась в скалу, и меня выбросило на дорогу. Кровь заливала глаза, разбитое колено не желало гнуться, но руки сжимали пулемет, и, значит, песня была не допета.
Они не ждали нашего появления. Во всяком случае, позиция у них оказалась паршивой. Сквозь кровавую муть и зыбкую пелену раскаленного воздуха я увидел силуэты людей у скалы и прошелся по ним длинной очередью – за Пашу, за ребят, за тех, кто погиб на перевале, за обманутых парней, которые принесли в эти горы мир, а в ответ получили предательскую пулю.
Злобные пчелки смерти зажужжали над головой. Я смахнул кровь с глаз и дал прощальную очередь.
– Марк! – закричал знакомый женский голос.
Я увидел белое платье Гули. Я увидел бабушку и Сото. Фаром склонился над убитой женой. И Гули кричала, кричала, протягивая ко мне руки.
– Марк! Не делай этого! Марк!
Но было поздно. Вестники смерти отправились в путь. Они не щадили ни боевиков, ни заложников. И не вернуть тех мгновений, когда глаза уже узнавали, а руки по-прежнему вели длинную очередь, прерывая жизни любимых и близких мне людей. Я видел, как Гули упала на колени. На белом платье расцветали красные соцветия. За ней в пыль повалились бабушка и Сото. Фарома откинуло на скалу, и он медленно сползал вниз, оставляя на камнях кровавый след.
Я закричал. Потому что это был не сон. Я действительно убил их! Там, у Бекеша! И моя память прокручивала кадры реальных событий. Гули упала. И рухнула сторожевая башня…
Я кричал, призывая смерть. От крика дрожала земля, и с небес сыпались бутафорские звезды. У ног расползалась черная бездна. Бушующий алый вихрь взвился вверх, отбросив меня в сторону. Но, взглянув на белое платье Гули, на багровые пятна от пуль – взглянув на Сото и людей, которые были моими лучшими друзьями – я бросился в пропасть небытия, потому что не мог больше жить в этом мире.
День шестой
Сначала был просто узор. На красном фоне вились желтые ломаные линии. Они медленно перемещались влево, и когда я останавливал это движение, появлялись голубые пятна. Они вызывали чувство тошноты и тупой боли, хотя тела не было. Его просто не существовало. Чуть позже возникли белые полоски. Красный фон превратился в какие-то трубчатые образования – очень красивые и бесконечно длинные. Их гладкие стенки приносили покой и нежное наслаждение.
Затем появился «тело». Оно лежало на железной койке в длинной и узкой комнате. Восприятие было нарушено. Вместо окна виднелось светлое пятно. Посреди комнаты на полу чернел вытянутый прямоугольник. Я боялся провалиться туда. Позже выяснилось, что это был стол.
Приподняв дрожащую руку, я закрыл глаза и попытался дотронуться пальцем до кончика носа. Ноготь больно уперся в нижнюю губу. Мне удалось скатиться на пол и подняться на ноги. Шатало. В ушах звенел истошный непрерывный крик. Он исходил из дальних уголков сознания. Левая нога с трудом делала шаг, а правую мне приходилось тащить. Передо мной была стена, но я знал, что в правом углу находится дверь. При повороте головы в углу мелькало какое-то подобие дверного проема.
Ноги подкосились. Чьи-то руки подхватили меня. В глазах померкло. Я снова оказался на железной койке. Что со мной? Неужели это другой мир? Как только пришла эта мысль, ко мне вернулась память. Я вспомнил, как убивал своих родственников, любимую девушку, Фарома, его жену и десяток ни в чем неповинных людей.
Из груди вырвался всхлип. Кто-то похлопал меня по щеке. Я сфокусировал взгляд на мутном силуэте. Надо мной склонился майор. Как же он оказался в другом мире? Или я уже вернулся? В глазах прояснилось. Я увидел слезы на щеках командира и почти поверил, что мы в другом пространстве. В нашем мире майор никогда не плакал.
– Что они с тобой сделали, Марк, – прошептал он и смахнул с ресниц слезу. – Ублюдки! Уроды!
– Мы… в другом… мире? – спросил я.
– Нет, Марк. Но можешь считать, что я выкрал тебя с того света. Они держали тебя в операционном отделении третьего отдела. Мы с Гуриком выкрали тебя, сняв пару охранников и ночного дежурного. Ты помнишь Гурика? Он вел у вас на первом курсе огневую подготовку.
Я вспомнил этого человека. Но при чем здесь операционное отделение и третий отдел?
– Они, гады, ставили на тебе опыты, Марк. Делали вытяжки из мозга. Какого черта ты отказался от нашей службы? Они посулили тебе пряник, и ты побежал за ними, как пацан.
– Я был в другом мире?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Прощай. Вернее, до скорой встречи!
Забравшись в кузов, я не сводил глаз с его фигуры, которая вскоре исчезла в пелене дождя – как призрак; как надежда, которой не суждено было сбыться.
* * *
Вечером колонна остановилась в Шаханде. Люди собирались у костров и с тревогой обсуждали свежие новости. Говорили об отряде арабов, который прорвался сквозь заслон миротворцев. Бандиты бесчинствовали в горах и угоняли скот. Их командир Бахад поклялся отомстить за смерть брата, который погиб при налете на одну из колонн беженцев. Позже мне рассказали историю о том, как храбрый юноша уничтожил шайку разбойников под предводительством брата безжалостного Бахада. Старики печально кивали головами и молились о спасении жителей того села. Им грозило уничтожение.
Я вскочил на ноги. Мое сердце забилось в тревоге. Как же их спасти? Как предупредить? В глазах замелькали лица Гули, бабушки, Сото…
Около шести утра меня, полуживого от непрерывного бега и ходьбы, подобрал грузовик миротворцев. Веселый солдат спросил, почему все бегут в одну сторону, а я – в другую.
– Бахад, – с трудом переведя дыхание, ответил я. – Он хочет сжечь мое село.
Солдат кивнул и больше не сказал ни слова. Около восьми утра мы наткнулись на две обгоревшие машины. Еще вчера их не было.
– Вот твой Бахад что делает, – сказал солдат, указав рукой на искореженные остовы машин. – Ты с этим умеешь обращаться?
Он дал мне ручной пулемет и сказал, что на следующем повороте нас может ожидать засада. Я встал в открытом кузове и прислонился к кабине. Знакомая тяжесть пулемета вернула забытую память. Солнце слепило глаза и обжигало кожу. Скалы сливались в бесконечную серую ленту. Палец на спусковом крючке немел от напряжения. Из разбитой брови стекала кровь. Я проморгался и снова перевел взгляд на горы.
В кузове на куске брезента лежали раненые ребята. У заднего борта стонал Богдан – наш сапер. Из-под окровавленной повязки на животе выползали кишки. Он вяло запихивали их обратно под алую марлю, но при каждом толчке машины они снова и снова выскальзывали из его скользких пальцев.
Я знал, что за поворотом, нас ждали боевики. Так оно и оказалось. Туз снес с дороги горящий «газик». Пашка привстал, и его свалило очередью. Эх, Паша, друг… Мой пулемет пел песню смерти. Я косил их под корень. Туза зацепило. Машина врезалась в скалу, и меня выбросило на дорогу. Кровь заливала глаза, разбитое колено не желало гнуться, но руки сжимали пулемет, и, значит, песня была не допета.
Они не ждали нашего появления. Во всяком случае, позиция у них оказалась паршивой. Сквозь кровавую муть и зыбкую пелену раскаленного воздуха я увидел силуэты людей у скалы и прошелся по ним длинной очередью – за Пашу, за ребят, за тех, кто погиб на перевале, за обманутых парней, которые принесли в эти горы мир, а в ответ получили предательскую пулю.
Злобные пчелки смерти зажужжали над головой. Я смахнул кровь с глаз и дал прощальную очередь.
– Марк! – закричал знакомый женский голос.
Я увидел белое платье Гули. Я увидел бабушку и Сото. Фаром склонился над убитой женой. И Гули кричала, кричала, протягивая ко мне руки.
– Марк! Не делай этого! Марк!
Но было поздно. Вестники смерти отправились в путь. Они не щадили ни боевиков, ни заложников. И не вернуть тех мгновений, когда глаза уже узнавали, а руки по-прежнему вели длинную очередь, прерывая жизни любимых и близких мне людей. Я видел, как Гули упала на колени. На белом платье расцветали красные соцветия. За ней в пыль повалились бабушка и Сото. Фарома откинуло на скалу, и он медленно сползал вниз, оставляя на камнях кровавый след.
Я закричал. Потому что это был не сон. Я действительно убил их! Там, у Бекеша! И моя память прокручивала кадры реальных событий. Гули упала. И рухнула сторожевая башня…
Я кричал, призывая смерть. От крика дрожала земля, и с небес сыпались бутафорские звезды. У ног расползалась черная бездна. Бушующий алый вихрь взвился вверх, отбросив меня в сторону. Но, взглянув на белое платье Гули, на багровые пятна от пуль – взглянув на Сото и людей, которые были моими лучшими друзьями – я бросился в пропасть небытия, потому что не мог больше жить в этом мире.
День шестой
Сначала был просто узор. На красном фоне вились желтые ломаные линии. Они медленно перемещались влево, и когда я останавливал это движение, появлялись голубые пятна. Они вызывали чувство тошноты и тупой боли, хотя тела не было. Его просто не существовало. Чуть позже возникли белые полоски. Красный фон превратился в какие-то трубчатые образования – очень красивые и бесконечно длинные. Их гладкие стенки приносили покой и нежное наслаждение.
Затем появился «тело». Оно лежало на железной койке в длинной и узкой комнате. Восприятие было нарушено. Вместо окна виднелось светлое пятно. Посреди комнаты на полу чернел вытянутый прямоугольник. Я боялся провалиться туда. Позже выяснилось, что это был стол.
Приподняв дрожащую руку, я закрыл глаза и попытался дотронуться пальцем до кончика носа. Ноготь больно уперся в нижнюю губу. Мне удалось скатиться на пол и подняться на ноги. Шатало. В ушах звенел истошный непрерывный крик. Он исходил из дальних уголков сознания. Левая нога с трудом делала шаг, а правую мне приходилось тащить. Передо мной была стена, но я знал, что в правом углу находится дверь. При повороте головы в углу мелькало какое-то подобие дверного проема.
Ноги подкосились. Чьи-то руки подхватили меня. В глазах померкло. Я снова оказался на железной койке. Что со мной? Неужели это другой мир? Как только пришла эта мысль, ко мне вернулась память. Я вспомнил, как убивал своих родственников, любимую девушку, Фарома, его жену и десяток ни в чем неповинных людей.
Из груди вырвался всхлип. Кто-то похлопал меня по щеке. Я сфокусировал взгляд на мутном силуэте. Надо мной склонился майор. Как же он оказался в другом мире? Или я уже вернулся? В глазах прояснилось. Я увидел слезы на щеках командира и почти поверил, что мы в другом пространстве. В нашем мире майор никогда не плакал.
– Что они с тобой сделали, Марк, – прошептал он и смахнул с ресниц слезу. – Ублюдки! Уроды!
– Мы… в другом… мире? – спросил я.
– Нет, Марк. Но можешь считать, что я выкрал тебя с того света. Они держали тебя в операционном отделении третьего отдела. Мы с Гуриком выкрали тебя, сняв пару охранников и ночного дежурного. Ты помнишь Гурика? Он вел у вас на первом курсе огневую подготовку.
Я вспомнил этого человека. Но при чем здесь операционное отделение и третий отдел?
– Они, гады, ставили на тебе опыты, Марк. Делали вытяжки из мозга. Какого черта ты отказался от нашей службы? Они посулили тебе пряник, и ты побежал за ними, как пацан.
– Я был в другом мире?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20