Некровиль – 2

Сканирование – Маша, вычитка – Яна
«Ночь всех мертвецов»: АСТ; Москва; 2003
ISBN 5-17-016659-1
Оригинал: Ian McDonald, “The Days of Solomon Gursky”
Перевод: Светлана В. Силакова
Аннотация
«Ночь всех мертвецов» продолжает идею, начатую Макдональдом в романе «Некровиль», написанного в 1994 году. Это калейдоскопическое видение мира, населенного мертвыми. Достижения науки позволили с помощью нанотехнологий воскрешать из мертвых. Технически подобное существо уже не может называться живым. Его сознание остается и развивается по-прежнему, но возможности организма к изменениям и обретению новых способностей становятся поистине безграничными. Мертвое – норма, жизнь мяса ограничена. Тем, кто называют себя «живыми» не очень нравится такая ситуация. Но война между живыми и мертвыми, мало заботит последних. Они бессмертны. Они могут умирать, но будут восстановлены. По истечению веков они становятся почти богами.
Макдональд Йен
Ночь всех мертвецов
понедельник
На горе у Сола полетела передача. Случилось это так: он переключился на шестую скорость, чтобы одолеть крутой подъем. Но шестой скорости не оказалось. Ни пятой, ни четвертой – одна нулевая.
Элена, уже достигнув вершины, насмехалась над тем, как он надрывается и потеет на вьющейся между сосен тропке. Его набухшие мускулы стали похожи на узловатые стволы мезозойских хвойных деревьев, вены и сухожилия натянулись, как канаты висячего моста. Но тут она увидела, что зубчатка отломилась и крутится сама по себе.
Их велосипеды уже успели доблестно выдержать тяжелый переход через горную пустошь, что раскинулась к югу от Ногалеса. Две тысячи долларов штука – но продавец поклялся девичьей честью всех своих незамужних сестер, что эти внедорожники фирмы МТВ проедут где угодно, исполнят любое желание седока – хоть сам пик Эль-Капитан покорят, если надо. И вот на пятый день похода – в трех днях пути от ближайшего дилера фирмы «Дерт-Лобо», как сообщила карманная электронная карта Элены, – зубчатая передача превратилась в две одинаковые половинки. А впереди еще десять дней, еще четыреста миль, еще пятьдесят гор, которые так нравятся Соломону Гурски. И все нужно пройти на высшей передаче.
– Вы это должны были предвидеть, господин инженер, – заметила Элена.
– Когда я плачу за велик две тысячи баксов, я никому ничего не должен, – ответил Соломон Гурски. На вершине высокой горы Кровь Христова было жарко – полуденный зной, пропахший смолой престарелых сосен. Знойное марево заволакивало обе долины – ту, откуда Сол с Эленой приехали, и ту, куда они держали путь. – И вообще, знай – я не по этой части инженер. Мои шестеренки гораздо меньше. И, кстати, не ломаются.
Элена отлично знала, по какой части он инженер, да и он знал, каких наук она доктор. Но их роман только начинался – он был в той стадии, когда коллеги по научной работе, сделавшись, к собственному удивлению, любовниками, с огромным удовольствием прикидываются почти незнакомыми между собой.
Согласно карте Элены, в пяти милях ниже по долине имелся населенный пункт. Он назывался Реденсьон. Вполне возможно, что там найдется умелый и расторопный сварщик, ничего не имеющий против норте-долларов.
– Твое счастье – поедем под горку, – сказала Элена, оседлала, сверкнув ярко-синими стегаными шортами, велосипед и пулей унеслась вниз. Не прошло и секунды, как Сол Гурски (рубашка-шорты-туфли-очки-шлем), продираясь сквозь заросли шалфея, устремился вслед. Их отношения все еще не стали привычкой, был тот упоительный период, когда страсть разгорается при одном взгляде на обтянутую ярко-синей лайкрой попку.
Реденсьон значит «избавление». И поселок действительно был избавлением от проблем, какие только возможны в этих приграничных горах: здесь имелись бензоколонка, магазин и кемпинг с трейлерами, где можно было поселиться на день, на неделю или, если вам совсем уж некуда деваться, на всю жизнь. Кафе для дальнобойщиков и джакузи для ночного активного отдыха прямо под звездным небом приграничья. Никаких сварщиков. Вместо них – кое-что получше. Всплывшая из жаркого марева густая крона солнечного дерева – такова была первая примета, подсказавшая ехавшим по дряхлому, покрытому трещинами, пустынному шоссе путникам, что Реденсьон уже рядом.
Завод находился в уродливой кирпичной пристройке к домику, где торговали бензином и едой. Сол и Элена обогнули домик. За ними, плененный этими разряженными в попугайские цвета фантастическими существами с колоссальными очками-консервами вместо глаз, увязался какой-то шофер-дальнобойщик. На ходу он жевал сандвич. Других дел в Реденсьоне в этот знойный понедельник он явно не нашел. Что до Хорхе, хозяина заведения, то он выглядел слишком молодо для того, чтобы торговать бензином, едой, прицепами и прочими молекулами в Реденсьоне – в зной ли, в холод. Хорхе было лет тридцать (тридцать-плюс-жизненный-опыт). Брюнет с серьезным лицом. В нем чувствовалась какая-то надломленность. Элена сказала Солу по-английски, что у Хорхе, похоже, тяжело на душе. Но сломанной передачей он занялся рьяно, сам помог Солу снять ее с заднего колеса. Восхищенно воззрился на ровненький, гладкий разлом.
– Это я могу сделать, – заявил он. – Работы на час-полтора. А пока не хотите ли освежиться в джакузи? – Последнюю фразу он произнес, морща нос, брезгливо принюхиваясь к двум велосипедистам, которые спустились с горы в самый жаркий час. Шофер ухмыльнулся. Элена нахмурилась. – Вас там никто не побеспокоит, – настаивал Хорхе, хозяин нанозавода.
– Есть что-нибудь попить? – поинтересовалась Элена.
– Конечно. Кока, спрайт, пиво, агуа-минераль. В магазине.
Элена обошла шофера, держась как можно дальше, и отправилась исследовать холодильник. Сол вошел вслед за Лорхе в цех и стал смотреть, как тот кладет передачу в сканер.
– Вообще-то это и моя профессия, – проговорил Сол из вежливости, пока лазеры производили трехмерную съемку маленького зубчатого зиккурата.
Сол сказал это по-испански. По-испански говорили все. Отныне испанский был всеобщим языком не только на южной, но и на северной территории.
– У вас завод?
– Я инженер. Я делаю эти штуки. Не сканеры – текторы. Я их конструирую. Наноинженерия.
Монитор сообщил Хорхе, что съемка завершена.
– Для корпорады «Тесслер», – добавил Сол, когда Хорхе запустил процессор.
– Что мне с ней сделать?
– Я хотел бы надеяться, что она больше не подложит мне свинью. Вы можете слепить ее из алмазов?
– Все на свете – лишь атомы, амиго.
Сол принялся рассматривать камеры нанопроцессора. Ему нравилось, что они были похожи на дистилляторы для виски: круглобрюхие, высокогорлые, они протыкали крышу завода и упирались в растопыренные пальцы солнечного дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21