бежал из школы, проиграл все деньги и с отчаяния отправился в армию. Он сражался с испанцами и ирландцами в Кадиксе и Дублине, женился на богатой ирландской вдове и сделался «сэром». Впоследствии он женился во второй и третий раз; последняя жена его была сестрой супруги сэра Эдуарда Вильерса, брата Бэкингема, и через нее он вошел в близкие сношения со двором. Бэкингем подыскал ему должность наместника Тауэра, за которую сэр Алан, однако, заплатил фавориту две тысячи пятьсот фунтов.
Характер нового наместника очень хорошо соответствовал характеру Бэкингема. Временщик не любил подолгу держать людей в тюрьмах, а сэр Алан легко соглашался на всякого рода послабления для тех, кто оказался в Тауэре. От второй и третьей жен он имел много детей, девять из которых жили вместе с ним в замке, а так как добрый старик держал у себя в доме и детей своей покойной ирландской супруги от ее первого брака, то старинное, мрачное здание королевской тюрьмы постоянно оживлялось счастливыми лицами и веселыми криками молодых людей. Одна из дочерей Анслея, Люси, оставила нам любопытные зарисовки домашнего быта своей семьи в Тауэре. Перед нами возникают образы старого воина, его последней прелестной двадцатипятилетней жены и целой толпы детей различного возраста, то весело играющих в зеленой мураве на лугу, то степенно шагающих в церковь. Люси сама родилась в Тауэре. Ее матери, урожденной Сент-Джон, было всего восемнадцать лет, когда она поселилась в Наместничьем доме в качестве третьей супруги сэра Алана. В то время в Мартиновой башне содержался Вещий граф, а в Садовом доме работал и писал Рэйли. Молодая женщина обладала чутким сердцем. «Она была матерью всех узников, – вспоминает Люси, – она ходила во все темницы, носила кушанья и лекарства, освещала своей красотой и добрыми делами мрачные своды тюрьмы». Ей постоянно приходилось принимать новых гостей – то преступную леди Сомерсет, то лорда-канцлера Бэкона, то мятежных ирландских лордов. Рэйли научил ее готовить лекарства и ходить за больными.
Одним из тех, кого коснулась материнская забота леди Анслей, был лорд Дигби, граф Бристоль, – жертва предполагавшегося испанского брака принца Карла.
В Европе назревала Тридцатилетняя война. Яков желал предупредить вовлечение Англии в военные действия, для чего всеми силами старался заключить союз с Мадридом. Испания в то время была бедной страной: один путешественник насчитал всего трех богатых сеньоров во всем королевстве; а другой в своих записках, уподобляя мир телу, сравнил Испанию со ртом, который принимает пищу, разжевывает ее, но тотчас отдает другим органам, довольствуясь сам лишь мимолетными вкусовыми ощущениями и случайными волокнами, оставшимися у него в зубах, – так и американское золото проходило сквозь руки испанцев, чтобы обогащать другие нации. Но Яков надеялся, что инфанта принесет с собой около полумиллиона золотых дублонов приданого – такая сумма освободила бы его от необходимости обращаться за деньгами к парламенту.
Испания в свою очередь была не против этого брака. Католическая невеста со временем должна была стать католической королевой Англии, а внук Филиппа III сделаться английским королем – неплохая перспектива. В 1614 году между обоими дворами начались официальные переговоры.
Испанский посланник в Лондоне Диего де Сарамьенто Конде де Гондомар получил приказание подготовить почву для брака. Инфанте Марии в то время было шесть лет, Карлу немногим более. Дело было улажено между их родителями. Но когда жених и невеста достигли возраста, требуемого для брака, они почувствовали друг к другу вместо любви презрение и отвращение. Мария не хотела и слышать о принце-еретике. «Хороший же человек разделит с вами ложе, – саркастически говорил инфанте ее духовник. – Этот еретик станет отцом ваших детей, а потом будет сожжен в аду». Донна Мария объявила, что скорее уйдет в монастырь, нежели выйдет замуж за Карла. Последний также не находил особых прелестей в девице с зеленовато-оливковой кожей и выражался о ней довольно свободно. «Если бы это не был грех, – говаривал он, со вздохом отворачиваясь от портрета инфанты, – то хорошо было бы, если б принцы могли жениться на двух женщинах: на одной в угоду политикам, на другой в угоду себе».
Но Гондомар сумел внушить ему, что матерью его детей будет не кто-нибудь, а дочь императора Священной Римской империи – и Карл ради этого был готов позабыть о зеленоватом цвете лица своей невесты. А англичане, негодовавшие при одной мысли о союзе их принца с папистской дьяволицей, били стекла в доме испанского посланника, останавливали его экипаж на улице и грозили ему виселицей.
Строптивые члены нижней палаты парламента были Гондомару еще неприятнее, нежели грубые лондонские лавочники. Ежедневно его шпионы доносили ему обо всем, что делалось и говорилось в парламенте, и если только там произносилось дурное слово об испанском короле, Гондомар отправлялся к Якову и требовал заключить в тюрьму провинившегося оратора. Однажды депутаты Дигс и Филипс представили королю петицию, в которой просили его величество обнажить свой меч, встать во главе протестантских германских княжеств и женить принца Карла на протестантской принцессе. В тот же вечер Гондомар написал Якову: «Ваш парламент дерзкий и мятежный. Если б я не был уверен, что ваше величество достойно накажете этот народ, я тотчас оставил бы королевство. Я должен был бы это сделать, так как ваше величество не были бы больше королем, а у меня нет войска для наказания мятежников». Яков был вне себя от злости, но не на чужеземца, осмеливавшегося писать такие вещи, а на парламент, выразивший желание всей страны. Филипс, Дигс и еще несколько депутатов, подписавших петицию, были брошены в Тауэр, обе палаты распущены, и Гондомар получил обещание, что они никогда более не будут созваны.
Еще шаг, и Гондомар сделался бы полным властелином Англии. При дворе все было поставлено на испанский лад, и первым пример тому подавал герцог Бэкингем, введший у себя во дворце испанскую моду. Один придворный писал: «Испанский посланник управляет всеми делами, ни один посол не был еще в такой силе». Гондомар держал в своих руках королевский Совет, он умертвил Рэйли и других патриотов и заточал в Тауэр врагов Испании.
Чтобы облегчить формальную сторону брака, Гондомар решил обратить Карла в католичество. По его мнению, сделать это было легче всего в Мадриде. И вот он начал уговаривать наследника предпринять путешествие в Испанию. «И не нужно никакой свиты, – нашептывал принцу искусный дипломат, – поезжайте один. Отчего принцу Уэльскому не посетить своей невесты? Король и королева испанские примут вас с царским великолепием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100