На войне, как на войне
Практика на Тумбе была в полном разгаре. Каждый день,
нацепив на спину контейнеры для образцов и обвесившись
геодезическими приборами, мы выходили из корадля на сбор
ценнейшей информации, уже занесенной во все справочники.
каждый вечер мы с горечью убеждались, что справочники не врут,
и единственным утешением для нас являлись контейнеры, от
отказа набитые насекомыми, растениями и камнями.
Проползла неделя, и мы впервые за все это время собрались
в каюткопании и с азартом набросились на те развлечения,
которые до чертиков надоели нам за время полета. Витька с
Педро, позпбыв обо всем на свете, рубились в четырехмерные
шахматы, в которых фигуры через произвольное время исчезали из
одного места игрального куба, и, поболтавшись в небытие,
внезапно появлялись в другом, попутно меняя то цвет, то
значение. Ниубий, сопя от усердия, пополнял свою коллекцию
бабочек-катамаранов, прикалывая отдельно правое тельце,
отдельно левое, отдельно перемычку, стараясь не помять шесть
боковых крылышек и седьмое на перемычке.
Остальные практиканты, разбившись на две четверки,
самозабвенно играли в космический бой, барабаня по клавишам
терминалов, а я, отключившись от всего, с наслаждением
погрузился в замусоленный том древнейшего фантаста Александра
Волнова "Галактика принадлежит нам". этот роман я с большим
трудом выпросил перед отлетом у прадедушки, и сейчас уже
проглотиил на одном дыхании первую книгу - "По следу Гырдля",
и был на середине второй - "Гырдль раазбушевался". Ничто уже
не могло оторвать меня от бессмертных строк: "...он знал, что
подлый наймит врага скрывается где-то на звездолете и уже убил
часового у корабельного склада постельного белья, но
отвлекаться не было времени. Крейсера под пиратским флагом уже
охватили всю переднюю полусферу и вели беглый огонь из тяжелых
восьмидюймовых орудий. Болванки ядерный снарядов со зловещим
воем проносились в пустоте и падали на звезды за кормой,
сбивая с них протуберанцы. Одна из них сбила корабельный фдаг,
но отважный Добров, невзирая на обстрел, поднял новый, и алый
стяг гордо развевался под напором встречного вакуума. "Кто же
убийца?" - напряженно думал Впередов, ловя в перекрестье
прицела сверхмощной электромагнитной пушки флагманский корабль
Гырдля. - "Может, Предателев? А где, кстати, он? Ладно,
выясним потом... Главное. не отвлекаться..." В этот момент
тяжелая рука легла ему на плечо, и он понял, что коварный
убийца стоит сзади..."
Тяжелая рука легла мне на плечо, и я вздрогнул. "Конец", -
мелькнула мысль, но сзади пахнуло знакомым дымком, и у меня
сразу же отлегло от сердца.
Хануфрий Оберонович со своей неизменной трубочкой
внимательно изучал мою книгу.
- Ерунда, - изрек он, наконец, свое мнение. - Разве так
воюют? Атомные болванки какие-то... Страшнее пишущей машинки
оружия нет. Это я на себе испытал. довелось мне как-то одному
с целой планетой воевать...
В кают-компании мгновенно воцарилась мертвая тишина.
Двенадцать пар сгорающих от любопытства глаз уставились на
Парсалова.
Хануфрий Оберонович немного помолчал, потом вздохнул, и,
бросив: "Погодите, я сейчас", - вышел.
Я уже давно заметил, что привычная обстановка космического
полета изменила характер Парсалова. Молчаливый на Земле, здесь
он стал намного разговорчивее, и иногда даже без нашей просьбы
делился с нами своим богатым опытом.
Вскоре дверь кают-компании открылась, и появился Хануфрий
Оберонович с пухлой папкой под мышкой. Он бережно положил ее
на стол, развязал тесемки и выпул пачку обгорелых листков явно
неземного происхождения.
Парсалов сел в свое любимое кресло, и, не спеша набив
любимую трубочку, начал:
- Давно это было. Обследовал я тогда звездное скопление в
созвездии Хвостозуба. программа была напряженная, времени
мало, и на планеты я не садился; делал вокруг каждой десяток
витков, запускал зонды, собирал информацию - и дальше. И вот
сижу я как-то вечерком в рубке, трубочку покуриваю и
разглядываю на экране, что мне телекамеры зонда показывают.
только зонд ниже облаков спустился, как в внизу в лесочке
вспыхнуло несколько огоньков, а через секунду экран погас.
Понял я, что посадки не миновать. Сразу видно -
цивилизация попалась. Простым облетом не обойдешься.
Долго я место посадки выбирал. Уж очень не хотелось меж
двух огней оказаться. Наконец сел. Вижу: вокруг траншеи
понакопаны, воронок тьма, блиндажи разбитые, в общем, все как
полагается в цивилизованном мире.
Хожу, здешний уровень развития определяю. До атома они еще
определнно не добрались, но уже и автоматы появились, и, по
воронкам судя, авиация на должном месте. одно мне особо не
понравилось: трупы лежат неубранные, но в конце концов, может,
у них обычаи такие. А тут блиндаж хороший попался, не в
смысле, что целый, садануло его как раз порядочно, а штабной.
Среди мертвецов ветер бумаги носит, вот эти самые. Подобрал я
их, проглядел и вернулся на корабль. Сунул в киберперводчика
всю пачку, и вот что он мне выдал.
Хануфрий Оберонович достал из папки листки с отпечатанными
переводами и протянул нам.
- Почитайте пока. Мы пустили листки по кругу.
Документ первый
Командирам подразделений секретно
15 пехотного полка 1001 дивизии
Непобедимой армии Полосатых
Копию - в Военно-исторический
архив (ВИА)
Приказ 31
В соответствии с планом кампании приказываю:
1. Вверенному мне полку завтра, 48.Х в 13.00 атвковать
противника: 1 батальону в направлении Высокого Провала, 2
батальону - в направлении Большого Пузыря, 3 батальону
оставаться в резерве.
2. Средства поддержки (артдивизион дивизионной артбригады
и дивизион полка) во время 30-минутной артподготовки уничтожат
181 солдата противника, 14 пулеметов и 8 орудий. В районе
Большого Пузыря не удастся подавить огонь пулемета на высоте
0.01, который нанесет 2 батальону огромные потери. Указанный
пулемет будет уничтожен только в 18.03 4-м орудием 1 батареи.
3. За день боя наши потери составят:
1 батальон: 4 офицера, 10 сержантов, 118 рядовых;
2 батальон - 11 офицеров, 31 сержант, 293 рядовых;
3 батальон - 1 офицер, 2 сержанта, 29 рядовых;
1 батарея - 18 человек и 1 орудие.
Из этого списка каждый третий - убит, остальные - ранены.
Командирам батальонов назначить на предстоящий бой убитых
и раненых.
Особое внимание обращаю на недопустимость списывания за
счет потерь только нерадивых солдат.
1 2 3