— А вы её под дверь засуньте.
— Да я уж пробовал — не пролазит. Больно пухлая.
Белецкая слегка приоткрыла дверь.
— Давайте вашу депешу.
— Да ты пропусти в покои-то! Мне на словах ишо велено передать. Пусти!
— Энто неприлично — женатому мужчине к девице затемно являться. Говорите оттуда. А то я сейчас дверь прикрою.
Меншиков просунул в щель ногу.
— Открывай, говорю! Я из коридору сообщать не могу. Секретная нимформация государственной важности. — Он налёг на дверь и ввалился в комнату.
Княжна отбежала в угол и присела на краешек стула.
Меншиков прикрыл дверь на крючок.
— Неплохо, гляжу, ты, Елизавета Федоровна, тут обустроилась, — сказал он. — Картин голландских навешано. Занавесочки миленькие. — Меншиков поднял с пола книгу. — Сэр Снучардсон, — прочитал он. — Что пишуть?
— Про любовные страдания.
— Ну?! Энто я предпочитаю. Мне немец завсегда перед сном про такие предметы читает. — Меншиков наугад открыл книгу и прочитал по складам, — "… е—му по го—ло—ве и об—нял Кла… Кла… ри—су, Кларису, короче, обнял, дву—мя ру—ка—ми… Хе—хе…О—на за—пе—ча—т… запечатлела на ла—ни—тах не—вин… невинный поца—луй…" Ух ты! Зело забористо написано. Сразу антиресно знать — чем у них закончится… А у нас, Елизавета Федоровна, чем закончится наше позднее рандеву?
— Где же депеша?
— Елизавета Федоровна, будто не понимаете… Какие, к свиньям, ночью депеши?! Давайте лучше про любовь с вами побеседуем. Я — князь, вы — княжна, чаво ж тут непонятно? — Меншиков подошёл к Белецкой и присел перед нею на одно колено.
— Не подходите, окаянный! Я кричать буду!
— Погодите кричать-то… Я ж к вам по-хорошему, — он опустился на второе колено, подполз к стулу и схватил княжну за руку. — Полюбил я вас, Елизавета Федоровна, — зашептал Светлейший. — Сразу как увидел — полюбил. Никакой мочи нету терпеть боле! Уступите, Елизавета Федоровна! Не пожалеете! Я — второй человек опосля царя. — Меншиков принялся осыпать девичью руку поцелуями. — Полюбил я вас, нешто сей аглицкий сэр Снучардсон! Уступите! Лучше меня — нету кавалера!
— Ах, уйдите, уйдите! — Елизавета Федоровна вскочила со стула.
Меншиков обхватил её за ноги и прижался щекой к платью.
— Судьба это наша, Елизавета Федоровна! Уступите, Христом Богом прошу!..
В дверь постучали. Меншиков отпрянул от княжны и замер.
— Кто там?! — дрожащим голосом спросила Белецкая.
— Царь! Кто же ещё!
Меншиков побледнел и заметался по комнате.
— Чаво ж делать?! — бормотал он. — Убьёт же мин херц!.. Спрячь меня куды-нибудь, век не забуду!
— Куды ж я вас спрячу? Говорила я вам — уйдите!
— Да чего теперь про энто… Спрячь, душенька! Всю жизнь за тебя Бога молить стану!
— Лезьте под кровать.
Меншиков спрятался.
В дверь снова постучали.
— Чай откроешь мне али нет?!
— Иду-иду, государь! Не одетая я была, — Белецкая открыла дверь.
На пороге стоял Ганнибал с корзиной цветов.

— Бон жур, мадам! — он улыбнулся. — Это я так просто царём назвался. Опасался, что не впустите. Дай, думаю, царём назовусь — царю, думаю, не откажуть. А енто вам! — Он протянул остолбеневшей княжне корзину.
Белецкая машинально взяла, а Ганнибал тем временем прошёл в комнату.
— Мило у вас… Голландцы на стенах. Я, правду сказать, боле французские картины предпочитаю. Про любовь. Чтобы спереди пастух с пастушкой миловались, а сзади них — вулкан огнедышащий дым из макушки струил. Подходящая для влюблённых аллегория. А у энтих голландцев один провиянт на уме. Кубки да фрухты с гусем. Тоже, конечно, натура, но против любви — чепуха. Без любви в жизни — капут.
— Вы по что пришли-то? — Княжна поставила корзинку на пол и прикрыла дверь.
— Как по что? Вы же мне в записке намёки делали. — Ганнибал вытащил из кармана записку и прочёл, — «… вы гишпанский Дон Кишот, который достоин носить на груди ключи от моей фортификации.» Вот видите? Это же вы мне писали. Кажному енто недвусмысленно ясно. И про пэра в Лондоне жаловались. Эх, попадись мне в Париже этот пэр! Я б его на дуели шпагою заколол!
— Уходите, я вас прошу. Мы с вами завтра об ентом поговорим.
— Ну уж нет! Я так просто от вас не уйду…
— Уходите, уходите! — Белецкая стала подталкивать Ганнибала к двери.
— Нет уж! Я до завтрева не доживу! У меня к завтрему сердце разорвётся, ежли вы меня сегодня выставите!
— Уходите, несносный вы человек! Нас же застать могут!
— Это ж кто же?! Ждёте кого?.. Уж не гундосого ли этого? Меншикова?
Княжна вздрогнула и покраснела.

— А… Угадал, значит! То-то я смотрю — вы с ним в анфиладах шушукаетесь! С ним, значит, можно, а со мною нельзя! И как вам не противно с ентим гундосым?!
— Как вы такое подумать могли?!
— Дык, что тут думать-то?! Всё ясно! А только, если вы меня сей же момент не выслушаете, то я на ваших глазах зарежусь вот ентим вострым кинжалом, как обещал, — Ганнибал вытащил кинжал и приставил его к груди. — Вот мой кинжал и грудь моя!
У княжны Белецкой подкосились ноги, она упала без чувств. Ганнибал отбросил кинжал и, подхватив на руки девицу, перенёс её на кровать.
Меншиков под кроватью скрипнул зубами: «И тут подкузьмил, ефиопская морда! — зло подумал он. — Ну, ладныть, мне бы токмо отседа выбраться — я тебе тогда устрою гримасу феатральную!»
Ганнибал схватил подушку и стал обмахивать ею княжну. Белецкая открыла глаза.
— Где я? — сказала она слабым голосом.
— Не волнуйтесь, Елизавета Федоровна, вы у себя в спальне. Вы маленько чувств лишились, так я вас на кровать и затащил.
— А—ах! — выдохнула княжна и снова лишилась чувств.
— Еттить твою! — Ганнибал ещё быстрее замахал подушкой. — Очнитесь же, очнитесь, Елизавета Федоровна! Нельзя же так!
Белецкая открыла глаза.
— Где я?
— Только не волуйтесь, — Ганнибал медленно отложил подушку. — Вы у себя в спальне. На кроватке. Не извольте беспокоиться. Я вас на енту кроватку затащил.
— А—ах! — Княжна потеряла сознание.
— Вот ведь! — Ганнибал чертыхнулся. — Вот ведь припадочная! Эдак чего же она — целую ночь в обморок ударяться будет?! — Он схватил подушку и замахал.
В дверь постучали.
Ганнибал замер и на цыпочках подкрался к двери. Стук повторился.
— Лиза, Лизонька! — послышалось из коридора. — Открой мне, душенька. Это я — твой государь. Открой, мой аглицкий цветочек.
Ганнибал узнал по голосу царя Петра.

«Надо тикать! С царём шутки плохи!» — Он подбежал к окошку, рывком открыл раму. Горшки с цветами попадали с подоконника на пол. Ганнибал выглянул на улицу. «Второй этаж… Эх—ма!» — Арап сиганул вниз и, удачно приземлившись, рванул через пустынную площадь.
Белецкая очнулась от оглушительного стука. Дверь ходила ходуном. Княжна слезла с кровати и, пошатываясь, пересекла комнату.
— Кто там? — спросила она слабым голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11