А старой Кэтти, которая убирает его дом два раза в неделю, можно и позвонить — она только обрадуется неожиданному отпуску…
Джинджер закрыла глаза и расслабилась в кресле. Но внутреннее напряжение не отпускало. Она помнила всех своих друзей, свою жизнь в Эксетере и до трагедии, что постигла ее в юности. Она помнила свою Пупси, наконец. Но, как она ни пыталась, вспомнить Мартина ей не удавалось.
Врач в больнице просил ее отнестись к подобным провалам в памяти философски.
— У вас было небольшое сотрясение мозга. Все, что я могу порекомендовать к обычным лекарствам — это две недели полного покоя. И, думаю, обойдется без последствий.
— Кроме потери памяти, — с горечью закончила за него Джинджер.
— Кроме временной потери памяти, — поправил доктор. — Она обязательно к вам возвратится.
— Но когда?
— Боюсь, что не могу вам сказать, потому как сам не знаю.
— Доктор, я хочу остаться здесь, в больнице… Можно?
— Не стоит. Если есть кому позаботиться о вас дома, лучше ехать домой. Так вы скорее поправитесь.
«Если есть, кому позаботиться»… Мартин… Мужчина, которого она, как ей кажется, впервые встретила в больнице… Однако почему от одной лишь мысли о нем дыхание перехватывает, а пульс учащенно бьется, словно желает пробиться сквозь вены? И разве может обмануть ее собственная рука, которая сразу, при первом же прикосновении, узнала что-то родное? А разве не потеплела кожа Мартина под ее ладонью, разве не быстрее побежала кровь и у него по венам? Но неужели женщина в ее возрасте еще способна настолько сильно вдохновиться? — думала Джинджер, мысленно повторяя имя своего мужчины… своего любовника… Марти… Она сразу вспомнила его аромат, угадала его чувства по отношению к себе. Все это так… Но он по-прежнему остается для нее незнакомцем, чужим человеком. Ей придется изучать его снова и снова, восстанавливать по крупицам их прошлое, их любовь. Она ведь не знает даже, где они встретились и когда? Есть ли у него дети? Был ли он когда-либо женат?
Завтра нужно обо всем его расспросить, решила Джинджер, когда машина Мартина въехала в ворота ее дома.
И кстати. Почему они с Мартином живут именно в ее доме? Должна быть причина…
Однако Джинджер призналась себе, что сейчас для нее лучше всего приехать в свой дом. И без того судьба не слишком балует ее, иногда ей казалось, что весь мир ополчился против нее. Но уж эта старая усадьба определенно на ее стороне, и она поможет ей вспомнить все.
4
— Посиди в гостиной, а я сварю нам кофе.
— Нет, Марти, позволь мне сделать это, — настаивала Джинджер.
Они оба только что вошли в кухню. Пупси тотчас счастливо укрылась в своей корзине, из которой вальяжно, но все же с некоторым неудовольствием вылез огромный кремово-бурый кот Наполеон и томно потянулся.
Мартин подумал, что и правда лучше Джинджер самой варить кофе, пока он не выучил расположения комнат. А то принесет его вместо гостиной на чердак.
— Только без сахара, дорогая, — согласился он. — Я пока заберу твои вещи из машины.
Джинджер побрезговала сама принести в дом запачканной кровью жакет, а небольшую сумку с медикаментами, которыми ее снабдили в больнице, она попросту забыла на сиденье. Рассеянность Джинджер позволила Мартину обойти дом и ознакомиться с расположением комнат.
Он взял из автомобиля вещи и был уже на полпути наверх, когда услышал, как его громко зовет Джинджер. Опрометью Мартин бросился в кухню, уронив по дороге злополучный жакет.
— Что стряслось? — спросил он с порога. — Тебе плохо? Темно в глазах?
— О, Марти, прости… Ничего не случилось. — Джинджер выглядела сконфуженно. — Я только хотела спросить, ты пьешь с молоком или с лимоном? Я не могу вспомнить.
— Крепкий, черный, без сахара. — Мартин чуть не добавил «идиотка». Черт, в этот момент он даже испугался… Он закрыл глаза, чтобы, как он думал, перевести дух, но тут же представил себе шок Джинджер, если бы он, после того как узнал, что все в порядке, прильнул к ее губам в страстном поцелуе.
— Спасибо, — услышал он ее нежный шепот.
За что она благодарит его?
— За что? — спросил он, открыв глаза и приблизившись к ней. Не дождавшись ответа, он обнял Джинджер за плечи и заглянул в опасную глубину серо-голубых глаз.
— За заботу… За нежность, — мягко ответила она.
В ее словах было столько доверия и такая беззащитность, что у Мартина перехватило дыхание от нежности к ней.
Неужели возможно, чтобы простая травма головы так быстро и полностью изменила личность?
— Мне жаль, Марти — сказала Джинджер, сонно давя зевоту, когда они покончили с кофе. — Но, кажется, мне пора спать.
На секунду Мартин даже испугался. Самое время предложить Джинджер проводить ее в спальню, но тогда черт знает что может произойти. Однако, если не провожать, как, черт возьми, разобраться, в какой из четырех спален дома она предполагает ночевать. Мартин уже убедился, что, хотя Джинджер и живет одна, дом рассчитан на проживание в нем едва ли не целого полка Ее Величества со всеми чадами и домочадцами. Кроме трех спален поменьше Мартин видел и огромную спальню с примыкающей к ней недюжинных размеров ванной; в доме имелись еще и большая гостиная, маленькая гостиная, тремя окнами выходившая в сад, холл, каминная. А ведь он еще не видел библиотеки и прочих помещений верхнего этажа.
Отец Джинджер был архитектором, и до смерти Себастьяна она работала в фирме отца в качестве его личного помощника. Он понял дочь, когда та решила оставить Падстоу, и не стал ей препятствовать, хотя фирма во многом проигрывала с ее уходом.
Джинджер с тем же ненавязчивым хорошим вкусом, который превозносили все заказчики отца, оформила и обставила свой дом. Обивка, портьеры, мебель, посуда, ковры — все говорило о респектабельности и состоятельности хозяйки. Она по опыту знала, что хороший вкус, поддержанной немалыми средствами, способствуют созданию настоящего комфорта и уюта.
Средства ей достались от Себастьяна. Его родственники отказались в пользу Джинджер даже от страховки. Мать Себастьяна сочла своим долгом в память о любимом сыне позаботиться о его вдове. Впрочем, Джинджер и сама происходила из более чем состоятельной семьи. Ее род был не только древний, но и сохранивший средства как приятное дополнение к фамильной чести.
Бросив оценивающий взгляд на обстановку гостиной, Мартин — в который раз! — подумал, что именно такая изящная, аристократическая женщина, как Джинджер, должна жить в таком старинном уютном доме.
— Ты утомилась, — просто сказал он, заметив, что Джинджер едва сдерживает очередную зевоту. — Почему бы тебе не пойти в спальню?
— А ты? — неуверенно спросила его Джинджер.
— Я подойду позже, — ответил Мартин и отвернулся, чтоб она не видела его лица в этот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Джинджер закрыла глаза и расслабилась в кресле. Но внутреннее напряжение не отпускало. Она помнила всех своих друзей, свою жизнь в Эксетере и до трагедии, что постигла ее в юности. Она помнила свою Пупси, наконец. Но, как она ни пыталась, вспомнить Мартина ей не удавалось.
Врач в больнице просил ее отнестись к подобным провалам в памяти философски.
— У вас было небольшое сотрясение мозга. Все, что я могу порекомендовать к обычным лекарствам — это две недели полного покоя. И, думаю, обойдется без последствий.
— Кроме потери памяти, — с горечью закончила за него Джинджер.
— Кроме временной потери памяти, — поправил доктор. — Она обязательно к вам возвратится.
— Но когда?
— Боюсь, что не могу вам сказать, потому как сам не знаю.
— Доктор, я хочу остаться здесь, в больнице… Можно?
— Не стоит. Если есть кому позаботиться о вас дома, лучше ехать домой. Так вы скорее поправитесь.
«Если есть, кому позаботиться»… Мартин… Мужчина, которого она, как ей кажется, впервые встретила в больнице… Однако почему от одной лишь мысли о нем дыхание перехватывает, а пульс учащенно бьется, словно желает пробиться сквозь вены? И разве может обмануть ее собственная рука, которая сразу, при первом же прикосновении, узнала что-то родное? А разве не потеплела кожа Мартина под ее ладонью, разве не быстрее побежала кровь и у него по венам? Но неужели женщина в ее возрасте еще способна настолько сильно вдохновиться? — думала Джинджер, мысленно повторяя имя своего мужчины… своего любовника… Марти… Она сразу вспомнила его аромат, угадала его чувства по отношению к себе. Все это так… Но он по-прежнему остается для нее незнакомцем, чужим человеком. Ей придется изучать его снова и снова, восстанавливать по крупицам их прошлое, их любовь. Она ведь не знает даже, где они встретились и когда? Есть ли у него дети? Был ли он когда-либо женат?
Завтра нужно обо всем его расспросить, решила Джинджер, когда машина Мартина въехала в ворота ее дома.
И кстати. Почему они с Мартином живут именно в ее доме? Должна быть причина…
Однако Джинджер призналась себе, что сейчас для нее лучше всего приехать в свой дом. И без того судьба не слишком балует ее, иногда ей казалось, что весь мир ополчился против нее. Но уж эта старая усадьба определенно на ее стороне, и она поможет ей вспомнить все.
4
— Посиди в гостиной, а я сварю нам кофе.
— Нет, Марти, позволь мне сделать это, — настаивала Джинджер.
Они оба только что вошли в кухню. Пупси тотчас счастливо укрылась в своей корзине, из которой вальяжно, но все же с некоторым неудовольствием вылез огромный кремово-бурый кот Наполеон и томно потянулся.
Мартин подумал, что и правда лучше Джинджер самой варить кофе, пока он не выучил расположения комнат. А то принесет его вместо гостиной на чердак.
— Только без сахара, дорогая, — согласился он. — Я пока заберу твои вещи из машины.
Джинджер побрезговала сама принести в дом запачканной кровью жакет, а небольшую сумку с медикаментами, которыми ее снабдили в больнице, она попросту забыла на сиденье. Рассеянность Джинджер позволила Мартину обойти дом и ознакомиться с расположением комнат.
Он взял из автомобиля вещи и был уже на полпути наверх, когда услышал, как его громко зовет Джинджер. Опрометью Мартин бросился в кухню, уронив по дороге злополучный жакет.
— Что стряслось? — спросил он с порога. — Тебе плохо? Темно в глазах?
— О, Марти, прости… Ничего не случилось. — Джинджер выглядела сконфуженно. — Я только хотела спросить, ты пьешь с молоком или с лимоном? Я не могу вспомнить.
— Крепкий, черный, без сахара. — Мартин чуть не добавил «идиотка». Черт, в этот момент он даже испугался… Он закрыл глаза, чтобы, как он думал, перевести дух, но тут же представил себе шок Джинджер, если бы он, после того как узнал, что все в порядке, прильнул к ее губам в страстном поцелуе.
— Спасибо, — услышал он ее нежный шепот.
За что она благодарит его?
— За что? — спросил он, открыв глаза и приблизившись к ней. Не дождавшись ответа, он обнял Джинджер за плечи и заглянул в опасную глубину серо-голубых глаз.
— За заботу… За нежность, — мягко ответила она.
В ее словах было столько доверия и такая беззащитность, что у Мартина перехватило дыхание от нежности к ней.
Неужели возможно, чтобы простая травма головы так быстро и полностью изменила личность?
— Мне жаль, Марти — сказала Джинджер, сонно давя зевоту, когда они покончили с кофе. — Но, кажется, мне пора спать.
На секунду Мартин даже испугался. Самое время предложить Джинджер проводить ее в спальню, но тогда черт знает что может произойти. Однако, если не провожать, как, черт возьми, разобраться, в какой из четырех спален дома она предполагает ночевать. Мартин уже убедился, что, хотя Джинджер и живет одна, дом рассчитан на проживание в нем едва ли не целого полка Ее Величества со всеми чадами и домочадцами. Кроме трех спален поменьше Мартин видел и огромную спальню с примыкающей к ней недюжинных размеров ванной; в доме имелись еще и большая гостиная, маленькая гостиная, тремя окнами выходившая в сад, холл, каминная. А ведь он еще не видел библиотеки и прочих помещений верхнего этажа.
Отец Джинджер был архитектором, и до смерти Себастьяна она работала в фирме отца в качестве его личного помощника. Он понял дочь, когда та решила оставить Падстоу, и не стал ей препятствовать, хотя фирма во многом проигрывала с ее уходом.
Джинджер с тем же ненавязчивым хорошим вкусом, который превозносили все заказчики отца, оформила и обставила свой дом. Обивка, портьеры, мебель, посуда, ковры — все говорило о респектабельности и состоятельности хозяйки. Она по опыту знала, что хороший вкус, поддержанной немалыми средствами, способствуют созданию настоящего комфорта и уюта.
Средства ей достались от Себастьяна. Его родственники отказались в пользу Джинджер даже от страховки. Мать Себастьяна сочла своим долгом в память о любимом сыне позаботиться о его вдове. Впрочем, Джинджер и сама происходила из более чем состоятельной семьи. Ее род был не только древний, но и сохранивший средства как приятное дополнение к фамильной чести.
Бросив оценивающий взгляд на обстановку гостиной, Мартин — в который раз! — подумал, что именно такая изящная, аристократическая женщина, как Джинджер, должна жить в таком старинном уютном доме.
— Ты утомилась, — просто сказал он, заметив, что Джинджер едва сдерживает очередную зевоту. — Почему бы тебе не пойти в спальню?
— А ты? — неуверенно спросила его Джинджер.
— Я подойду позже, — ответил Мартин и отвернулся, чтоб она не видела его лица в этот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37