— Хороший выстрел, — сказал Уилсон. — В них попасть не легко.
— Ну как, стоящая голова? — спросил Макомбер.
— Голова превосходная, — ответил Уилсон. — Всегда так стреляйте, и все будет хорошо.
— Как думаете, найдем мы завтра буйволов?
— По всей вероятности, найдем. Они рано утром выходят пастись, и, если посчастливится, мы застанем их, на поляне.
— Мне хотелось бы как-то загладить эту историю со львом, — сказал Макомбер. — Не очень-то приятно оказаться в таком положении на глазах у собственной жены.
По-моему, это само по себе достаточно неприятно, подумал Уилсон, все равно, видит вас жена или нет, и уж совсем глупо говорить об этом. Но он сказал:
— Бросьте вы об этом думать. Первый лев хоть кого может смутить. Это все кончилось.
Но вечером, после обеда и стакана виски с содовой у костра, когда Фрэнсис Макомбер лежал на своей койке, под сеткой от москитов, и прислушивался к ночным звукам, это не кончилось. Не кончилось и не начиналось. Это стояло у него перед глазами точно так, как произошло, только некоторые подробности выступили особенно ярко, и ему было нестерпимо стыдно. Но сильнее, чем стыд, он ощущал в себе холодный сосущий страх. Страх был в нем, как холодный, скользкий провал в той пустоте, которую иногда заполняла его уверенность, и ему было очень скверно. Страх был в нем и не покидал его.
Началось это предыдущей ночью, когда он проснулся и услышал рычание льва где-то вверх по ручью. Это был низкий рев, и кончился он рычанием и кашлем, отчего казалось, что лев у самой палатки, и когда Фрэнсис Макомбер, проснувшись ночью, услышал его, он испугался. Он слышал ровное дыхание жены, она спала. Некому было рассказать, что ему страшно, некому разделить его страх, он лежал один и не знал сомалийской поговорки, которая гласит, что храбрый человек три раза в жизни пугается льва: когда впервые увидит его след, когда впервые услышит его рычание и когда впервые встретится с ним. Позже, пока они закусывали в обеденной палатке при свете фонаря, еще до восхода солнца, лев опять зарычал, и Фрэнсису почудилось, что он совсем рядом с лагерем.
— Похоже, что старый, — сказал Роберт Уилсон, поднимая голову от кофе и копченой рыбы. — Слышите, как кашляет.
— Он очень близко отсюда?
— Около мили вверх по ручью.
— Мы увидим его?
— Постараемся.
— Разве его всегда так далеко слышно? Как будто он в самом лагере.
— Слышно очень далеко, — сказал Роберт Уилсон. — Даже удивительно. Будем надеяться, что он даст себя застрелить. Туземцы говорили, что тут есть один очень большой.
— Если придется стрелять, куда нужно целиться, чтобы остановить его? — спросил Макомбер.
— В лопатку, — сказал Уилсон. — Если сможете, в шею. Цельте в кость. Старайтесь убить наповал.
— Надеюсь, что я попаду, — сказал Макомбер.
— Вы прекрасно стреляете, — сказал Уилсон. — Не торопитесь. Стреляйте наверняка. Первый выстрел решающий.
— С какого расстояния надо стрелять?
— Трудно сказать. На этот счет у льва может быть свое мнение. Если будет слишком далеко, не стреляйте, надо бить наверняка.
— Ближе чем со ста ярдов? — спросил Макомбер.
Уилсон бросил на него быстрый взгляд.
— Сто, пожалуй, будет как раз. Может быть, чуть-чуть ближе. Если дальше, то лучше и не пробовать. Сто — хорошая дистанция. С нее можно бить куда угодно, на выбор. А вот и мемсаиб.
— С добрым утром, — сказала она. — Ну что, едем?
— Как только вы позавтракаете, — сказал Уилсон. — Чувствуете себя хорошо?
— Превосходно, — сказала она. — Я очень волнуюсь.
— Пойду посмотрю, все ли готово. — Уилсон встал. Когда он уходил, лев зарычал снова. — Вот расшумелся, — сказал Уилсон. — Мы эту музыку прекратим.
— Что с тобой, Фрэнсис? — спросила его жена.
— Ничего, — сказал Макомбер.
— Нет, в самом деле. Чем ты расстроен?
— Ничем.
— Скажи. — Она пристально посмотрела на него. — Ты плохо себя чувствуешь?
— Этот рев, черт бы его побрал, — сказал он. — Ведь он не смолкал всю ночь.
— Что же ты меня не разбудил? Я бы с удовольствием послушала.
— И мне нужно убить эту гадину, — жалобно сказал Макомбер.
— Так ведь ты для этого сюда и приехал?
— Да. Но я что-то нервничаю. Так раздражает это рычание.
— Так убей его и прекрати эту музыку, как говорит Уилсон.
— Хорошо, дорогая, — сказал Фрэнсис Макомбер. — На словах это очень легко, правда?
— Ты уж не боишься ли?
— Конечно, нет. Но я слышал его всю ночь и теперь нервничаю.
— Ты убьешь его, и все будет чудесно, — сказала она. — Я знаю. Мне просто не терпится посмотреть, как это будет.
— Кончай завтракать, и поедем.
— Куда в такую рань, — сказала она, — Еще даже не рассвело. В эту минуту лев опять зарычал — низкий рев неожиданно перешел в гортанный, вибрирующий, нарастающий звук, который словно всколыхнул воздух и окончился вздохом и глухим, низким ворчанием.
— Можно подумать, что он здесь, рядом, — сказала жена Макомбера.
— Черт, — сказал Макомбер, — просто не выношу этого рева.
— Звучит внушительно.
— Внушительно! Просто ужасно.
К ним подошел Роберт Уилсон, держа в руке свою короткую, неуклюжую, с непомерно толстым стволом винтовку Гиббса калибра 0,505 и весело улыбаясь.
— Едем, — сказал он. — Ваш спрингфилд и второе ружье взял ваш ружьеносец. Все уже в машине. Патроны у вас?
— Да.
— Я готова, — сказала миссис Макомбер.
— Надо его утихомирить, — сказал Уилсон. — Садитесь к шоферу. Мемсаиб может сесть сзади, со мной.
Они сели в машину и в сером утреннем свете двинулись лесом вверх по реке. Макомбер открыл затвор своего ружья и, убедившись, что оно заряжено пулями в металлической оболочке, закрыл затвор и поставил на предохранитель. Он видел, что рука у него дрожит. Он нащупал в кармане еще патроны и провел пальцами по патронам, закрепленным на груди. Он обернулся к Уилсону, сидевшему рядом с его женой на заднем сиденье — машина была без дверок, вроде ящика на колесах, — и увидел, что оба они взволнованно улыбаются. Уилсон наклонился вперед и прошептал:
— Смотрите, птицы садятся. Это наш старикан отошел от своей добычи.
Макомбер увидел, что на другом берегу ручья, над деревьями, кружат и отвесно падают грифы.
— Вероятно, он, прежде чем залечь, придет сюда пить, — прошептал Уилсон. — Глядите в оба.
Они медленно ехали по высокому берегу ручья, который в этом месте глубоко врезался в каменистое русло, автомобиль зигзагами вилял между старых деревьев. Вглядываясь в противоположный берег, Макомбер вдруг почувствовал, что Уилсон схватил его за плечо. Машина остановилась.
— Вот он, — услышал он наконец Уилсона. — Впереди, справа. Выходите и стреляйте. Лев замечательный.
Теперь и Макомбер увидел льва. Он стоял боком, подняв и повернув к ним массивную голову. Утренний ветерок, дувший в их сторону, чуть шевелил его темную гриву, и в сером свете утра, резко выделяясь на склоне берега, лев казался огромным, с невероятно широкой грудью и гладким, лоснящимся туловищем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9