– На трон взойдет королева Шотландии – в этом нет ни малейших сомнений.
– Но ведь король Генрих, да и король Эдуард оба называли наследницами дочерей Грэев! – возразил Иезекия.
– Воля покойных королей не имеет силы закона! Трон должен перейти к законному наследнику! – отрезал Пол.
– Но кто же он, законный наследник? – спросил Иезекия.
– Королева Шотландии ведет свой род от старшей сестры короля Генриха, а девушки Грэй – от младшей, – объяснил Пол, но тут неожиданно вмешалась Елизавета.
– Ну и что из того? Она папистка и католичка, и к тому же у нее полно родни во Франции.
– А наследников-протестантов чересчур много, – подхватил Джэн. – Быть смуте...
– Наиболее вероятная наследница – леди Кэтрин Грей... – начал было Джон, но Пол возмущенно фыркнул:
– Проклятое семейство! К тому же девушка – полнейшее ничтожество: ею будет манипулировать любой, кто овладеет ее телом! Да она пешка...
– Необходим наследник мужского пола, – заявил Иезекия. – У Маргарет Дуглас двое сыновей, а ведь она тоже происходит от старшей сестры короля Генриха. Ее старший... как его имя? – Дарнли – ты встречала его при дворе, Леттис?
– О да, я видела его не раз, – отвечала Леттис. – Весьма красивый молодой человек. Королева держит его при себе, словно пленника.
– Если бы только королева была замужем! – с горечью воскликнул Пол. – Если бы у нее был ребенок – пусть даже девочка! По крайней мере, вопрос с наследованием трона был бы решен.
– В этом случае все равно положение было бы шатко, – рассудительно заметил Иезекия. – И борьба за власть продолжалась бы, пока принцесса не достигла бы совершеннолетия. Нет, единственное, что может спасти нас, – это выздоровление королевы. Если же она умрет, нам не миновать новой гражданской войны.
Новость, вскоре сообщенная семейству Нанеттой, обрадовала всех: королева выжила. Ее поразительная жизнестойкость победила смерть, хотя государыня и была уже на краю могилы. Угроза войны отодвинулась. Но в январе, во время сессии Парламента было принято важнейшее решение: спикер сообщил, что большинством голосов было предложено государыне как можно быстрее избрать себе кого-нибудь в супруги – принимая во внимание то, что чуть было не произошло. Стране жизненно необходим был наследник престола – чтобы овцы не остались без пастыря. Королева терпеливо выслушала обращенную к ней речь, но ответила в своей обычной манере – то есть уходя от прямого ответа и не давая никаких твердых обещаний.
Леттис написала домой, что поговаривают, будто государыня призналась господину Сесилу, что хочет оставаться свободной и умереть в девичестве. Но, по мнению самой Леттис, королева намеревалась выйти замуж за своего конюшего, Роберта Дадли – как только утихнет скандал, причиной которого явилась загадочная кончина его супруги.
Письмо от Леттис было получено вскоре после того, как Елизавета разрешилась от бремени, произведя на свет одиннадцатого ребенка – сына, окрещенного Генри. В конце января младенец умер – а в середине февраля стало ясно, что Елизавета снова понесла…
В апреле все еще стояли прохладные дни, но на небе, по-зимнему холодном, сияло яркое солнышко, выглянувшее словно для того, чтобы полюбоваться бракосочетанием Джейн. Она пришла в восторг от того, что ей придется сочетаться браком с Иезекией дважды – вначале будет публичная церемония в церкви, а потом отслужат благодарственную мессу в домашней часовне замка Морлэнд. Иезекия, казалось, от счастья был в полуобморочном состоянии и не вполне понимал, что, собственно, происходит. Его могучая фигура эффектно смотрелась в роскошном облачении из белого бархата с золотым шитьем. Джейн, по его мнению, блистала ангельской красотой – в белом платье, расшитом желтыми маргаритками и зелеными листьями, с пышными рукавами, схваченными золотыми шнурками. Елизавета про себя досадовала – она считала, что белый цвет не идет дочери, делая ее чересчур бледной. Джейн лишь недавно исполнилось пятнадцать – а выглядела она и того моложе. Ее черные вьющиеся волосы струились из-под черной бархатной, расшитой золотом девичьей шапочки в форме сердечка. Эта шапочка символизировала девственность – завтра она уже будет считаться взрослой женщиной...
Но Елизавета избегала этих мыслей. Ее родная сестра Джейн, вышедшая замуж за Джозефа Купера Лондонского, в январе умерла родами, а ее сестра-близняшка Руфь умерла при таких же обстоятельствах пятнадцать лет тому назад... И хотя Нанетта утверждала, что в подобных несчастьях повинны неумелые повитухи и нездоровая атмосфера города, с ней мало кто соглашался. Быть женщиной – очень опасное занятие. Беременная Елизавета чувствовала себя очень скверно – страдала от несварения желудка и изжоги. А нынче, затянутая в богато расшитый корсет, чувствовала себя и вовсе из рук вон плохо. Платье ее было из черного модного шелка с высоким воротником в стиле Медичи, выбранным специально, чтобы оттенить блеск фамильной драгоценности Морлэндов – бесценного ожерелья из черного жемчуга. Но, тем не менее, это было много удобнее, нежели круглый плоеный жесткий воротник, особенно модный сейчас...
Праздник удался на славу, со множеством развлечений – тут были и акробаты, и жонглеры, и маленький оркестр, и певцы. Затем все с удовольствием посмотрели аллегорическую пантомиму. Потом начались танцы. Иезекия протанцевал гальярду со своей миниатюрной женой – а потом Джейн, словно затем, чтобы продемонстрировать всем, как она мала и изящна, прошлась в танце с гигантом Джоном, а потом с Джэном, который, хотя и не мог тягаться с кузеном, все же был значительно выше среднего роста. Потом Джон пригласил на танец Мэри Сеймур, чья фарфоровая бледность уступила место ярчайшему румянцу. Иезекия танцевал с Нанеттой, а Джэн бережно вывел и круг танцующих Елизавету. Тесная дружба между Джоном и Джэном заставила ее, наконец, преодолеть давнюю неприязнь к юноше – она вынуждена была признать, что ее антипатия, в сущности, ни на чем не основана: он был с ней неизменно учтив и ни разу ничем не оскорбил ее чувств. Хотя он, с его черными кудрями и вьющейся густой бородой, завитками и блеском напоминающей каракуль, озорными темно-синими глазами и ровными белыми зубами, которые гак часто обнажались в улыбке, был все же чересчур проказлив – и Елизавета ощущала в общении с ним некоторую неловкость. Он также был в черном бархатном камзоле, расшитом небесно-голубым шелком, в черной же бархатной шляпе, на тулье которой красовались сверкающие сапфиры – а шею его стягивал очень высокий шелковый воротник, не дававший возможности наклонить голову: он глядел на Елизавету сверху вниз сквозь густейшие черные ресницы, и это было несколько вызывающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109