– Послушай, Женевьева, может, мне не следует…
– Пожалуйста, Лютер!
– На прошлой неделе с плантации Уитни сбежали четырнадцать рабов. По этому поводу допрашивали Калвина Гринлифа и Хэнса, и, боюсь, достаточно строго.
Женевьева ничуть не удивилась этому известию. Она никогда на раскаивалась в том, что научила Хэнса ненавидеть рабство. Правда, ей хотелось, чтобы они с Калвином проявляли крайнюю осторожность в борьбе с существующими порядками. Плантаторы вокруг Ричмонда не станут особенно церемониться с черным бунтовщиком и быстро повесят неугодного.
На следующий день Женевьева собирала Рурка в Ричмонд, изо всех сил стараясь побороть охватившее ее необъяснимое дурное предчувствие. Они оба понимали, что поездка будет напрасной: Хэнс – не фермер, и вряд ли им удастся уговорить его изменить свой образ жизни.
В этот день январское небо казалось голубым, как крыло сойки; зимний холод на короткое время уступил место теплу, но на душе Женевьевы было тревожно. Вдобавок ко всему, ей почему-то нездоровилось. Последние несколько недель она чувствовала себя такой усталой, что с трудом вставала по утрам. От одного запаха пищи Женевьеве становилось плохо.
– Боже милостивый! – вдруг охнула она, хватаясь за Рурка.
– Что такое, Дженни?
Женевьева смущенно взглянула на мужа, чувствуя, как радость расцветает в ее сердце. Какая же она все-таки глупая: не узнала так знакомые ей когда-то признаки.
– Да ведь я беременна! – рассмеялась Женевьева, прильнув к груди Рурка.
Ее неожиданно охватило давно забытое чувство умиротворения, которое было прелюдией к тому инстинкту высиживания птенцов, что проснется чуть позже.
Опомнившись от удивления, Рурк заключил жену в объятия и закружил вокруг себя, смеясь счастливым смехом.
– Это же прекрасно, Женевьева, милая, – ответил он, осторожно опуская ее на землю. – Это просто замечательно! Самое время в нашем доме снова появиться малышу.
У Женевьевы на миг перехватило дыхание от той хрипотцы, которая слышалась в его голосе. Смерть Матильды нарушила спокойное течение их жизни, она по-прежнему витала над ними как небольшое, но темное облачко. Даже новый ребенок не мог уменьшить горечь утраты, но он дарил надежду и веру в счастливое будущее.
Рурк нежно поцеловал Женевьеву:
– Я уверен, Хэнс обрадуется этой новости. Будь осторожна. Я скоро вернусь.
Женевьева надеялась, что теперь, когда все прояснилось, она успокоится, но этого не произошло. После отъезда Рурка ее снова охватило леденящее чувство тревоги, которое она не могла ни понять, ни объяснить.
– Ты словно Валаамова ослица, Бекки, – раздраженно проговорил Люк, поднимая только что отрубленную дубовую перекладину и прилаживая ее к ограде. – Положи же эту чертову книгу и помоги мне!
Нижние ряды ограды потемнели и уже начали гнить, поэтому Люк решил сделать новый забор из свежих, светлых досок.
Ребекка нахмурилась:
– Это Божья книга, а ты говоришь о ней, как безбожник.
– Да, это так, – согласился Люк, – но она совершенно не помогает нам чинить забор. Подними-ка лучше другой конец перекладины.
Девочка вздохнула и засунула в карман фартука маленький томик в красном кожаном переплете. Эту Библию и маленького деревянного медвежонка, вращающегося на палочке, ей подарил Рурк на десятый день рождения. Ребекка очень дорожила ими, потому что отца она почитала почти так же ревностно, как и Бога.
– Не понимаю, зачем мы это делаем, – проворчала девочка. – Папина ограда еще совсем хорошая.
– А эта будет лучше, – самоуверенно заявил Люк, точно прилаживая перекладину на нужное место. – Я хочу все закончить к папиному возвращению из Ричмонда – сделать ему сюрприз.
Некоторое время они работали молча. В свои одиннадцать лет Люк был рослым, ладным мальчиком. Он обладал страстью ко всяким новшествам и изобретениям, при этом хорошо соображая, как и что нужно мастерить. Ребекка была на год моложе его, но не менее трудолюбива, хотя явно предпочитала ежедневной работе на ферме чтение Библии и пение псалмов. К десяти годам она превратилась в довольно крепкую девочку с огромной копной рыжих, кудрявых, совершенно непослушных волос, которые никак не хотели сидеть под шляпой, куда их упрямо заправляли.
Ребекка по привычке принялась напевать куплеты гимна Уотса, успевая при этом показывать брату язык. Люк притворялся, что с трудом терпит ее пение и изо всех сил стучал большим деревянным молотком по перекладине.
– Ну-ну, – неожиданно раздался позади них хриплый голос. – Вы вдвоем представляете собой весьма прелестную парочку.
Люк отложил молоток и, сняв шляпу, серьезно сказал:
– Здравствуйте, мисс Вингфилд.
Мальчик плохо знал эту женщину с другого конца деревни. Поговаривали, что во время войны она симпатизировала тори, и что мужчины, которых мисс Вингфилд нанимала работать на ферме, включая и знаменитых братьев Харпер, не отличались примерным поведением.
В отличие от родителей, Люк догадывался, почему прошлой весной Хэнс уехал из Дэнсез Медоу. Тогда он удивил всю деревню, бросив Джейн Карстерс накануне их предполагаемой свадьбы. Одному Люку было известно, что в это время Хэнс связался с мисс Вингфилд. Скрывая это, он ходил пешком, чтобы его коня не увидели около ее дома, но Люк спал с Хэнсом в одной комнате и каждую ночь улавливал запах виски и сильный цветочный аромат духов. Кроме того, возвращаясь под хмельком, брат часто бормотал во сне имя своей любовницы.
Неожиданно Хэнс бросил все и уехал. Люк считал, что таким образом брат решил положить конец связи с женщиной, по возрасту годившейся ему в матери.
Честно говоря, Люку никогда не нравилась Нел Вингфилд: ни ее странное произношение, ни облако слишком желтых волос вокруг ярко накрашенного лица, ни невысказанная, но явная вражда между ней и их матерью, ни то, как эта женщина смотрела на Хэнса.
Мисс Вингфилд никогда не наносила светских визитов. Она появлялась со своей фальшивой улыбкой и хриплым голосом только тогда, когда ей было что-нибудь нужно.
– Чем могу служить, мадам? – сухо спросил Люк.
– Я надеялась, что ваш отец сумеет помочь мне. Один из моих негров сбежал два месяца назад, а три работника заболели малярией. Мне нужно доставить на пристань кукурузу.
– Папы нет, – заявила Ребекка, неодобрительно сжав губы.
Все знали, что кукуруза мисс Вингфилд превращалась в виски, по утверждениям, высшего качества, но тем не менее, виски. Ребекка вытащила из своего кармана медвежонка и принялась нервно теребить его в руках.
Нел озабоченно вздохнула:
– Не знаю, что мне теперь делать?
Она внимательно посмотрела на Люка, точно впервые заметив его. Ее поразили зеленые, как листья на ярком солнце, глаза мальчишки и сияющий рыжий цвет волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108