Маркиз де ла Шетарди сообщал об этом, как о важном факте, в Париж, прибавляя, что во вновь строящемся Летнем дворце правительница желает проводить время свободно среди приятного уединения. Он передавал также, что по ее приказанию в так называвшийся тогда «третий» сад запрещено было входить кому бы то ни было, кроме фаворитки правительницы Юлианы Менгден и графа Линара. По рассказу маркиза, Елизавета Петровна захотела проверить эту молву, отправившись в «третий» сад, и гнев ее не знал пределов, когда от приставленных ко входу в этот сад часовых она узнала, что отданный правительницей приказ распространяется и на ее особу.
Около того же времени раздор молодой четы становился все сильнее и сильнее. Юлиана забирала все большую и большую власть над своей подругой-правительницей и, питая какую-то слепую ненависть к принцу Антону, старалась на каждом шагу выразить ему это чувство. Когда принц приходил к своей жене, Юлиана не пускала его к ней, и если его высочество начинал горячиться и доказывать свои супружеские права, то бойкая фрейлина, не входя с ним ни в какие рассуждения по этому щекотливому предмету, просто-напросто захлопывала дверь перед самым его носом, и принц, вместо звонкого голоска молодой девушки, слышал только, как щелкал замок, проворно запираемый Юлианой. Растерянный и раздраженный муж оставался ни при чем перед запертой дверью; сперва он пытался толкнуть ее, думая, что она уступит его усилиям, потом постукивал легонько пальцем, надеясь смирением смягчить Юлиану; после того заглядывал в замочную скважину, и в конце концов, убеждаясь, что все попытки будут напрасны, удалялся, раздосадованный в особенности тем, как сперва он догадывался, а потом уже и наверно знал, – что супруга его ведет в это время приятную для нее беседу с его соперником графом Линаром. Дело доходило до того, что муж и жена не виделись теперь по целым неделям и не было никакой надежды на их сближение.
Однажды, во время прогулки генералиссимуса по Летнему саду, его захватил внезапно проливной дождь и он, желая поскорее укрыться, направился ближайшей аллеей ко дворцу, рассчитывая пройти через «третий» сад. Ему, однако, не удалось сократить дорогу. Лишь только он подошел к воротам этого сада, намереваясь пройти через них, как стоявшие здесь на карауле часовые, отдавшие ему при его приближении подобающую воинскую почесть, скрестили перед ним штыки. Принц в изумлении остановился.
– Разве ты меня не знаешь? – спросил принц у часового.
– Как не знать, ваше императорское высочество! – бойко проговорил преображенец.
– Так отчего же ты меня не пропускаешь?
– Приказ от начальства вышел – не пропускать сюда вас, а больше ничего знать не могим.
– Что ж, вы так меня и не пропустите? – спросил часовых решительным голосом генералиссимус, полагая, что тут есть какое-нибудь недоразумение.
– Не пропустим, ваше императорское высочество, – проговорили оба они разом. – Приказ такой от начальства вышел…
– Молодцы вы, ребята, – сказал принц, желая дать иной оборот этому прискорбному для него случаю. Службу вы хорошо знаете, исполняете как следует приказ вашего начальства. Так и надлежит по воинскому артикулу поступать… Скажу об этом вашему командиру.
– Рады стараться, ваше императорское высочество! – гаркнули преображенцы.
– Пропустим только тех, кого особ-статьей пропускать велено, – добавил один из них, ободренный похвалой принца и полагая заслужить еще большую от него похвалу за точное знание обязанностей по караулу.
Такая добавка окончательно смутила принца, и он вне себя круто повернул в сторону.
Через несколько дней после этого принцу удалось не только попасть в комнату своей супруги, но и получить от нее приглашение к обеду. После обеда он завел речь о случае, бывшем с ним в Летнем саду во время прогулки. Хотя принц заявил об этом под видом желания похвалить дисциплину, господствующую в войске, но тем не менее он имел надежду, что не разъяснится ли как-нибудь такой странный запрет, не обнаруживая, впрочем, что его интересует именно эта сторона дела. При самом начале этого рассказа принца гневный огонек блеснул в глазах молодой женщины.
– Я сама отдала такой приказ, – сказала она, – при моих постоянных трудах мне необходимы отдых и совершенное уединение. Я желаю пользоваться и тем, и другим и, кажется, имею на то полное право?
При этих словах принц, сдерживая охватившее его волнение, только откашлялся.
– Кажется, вы, ваше высочество, со мной несогласны, – продолжала Анна Леопольдовна, и в ее вопросе слышалось желание вызвать принца на противоречие.
Он, однако, промолчал и на этот раз.
– Те люди, которые привыкли никогда ничего не делать, – сказала правительница, обращаясь к сидевшей подле нее Юлиане, – не имеют никакого понятия об усталости: для них беспрестанно бывает отдых…
– Я не могу принять это замечание на свой счет, – задыхаясь и в сильном раздражении, заговорил принц. – По повелению вашего высочества, я имею немало занятий и в войске, и в сенате, и в военной коллегии, и я полагаю…
– А, так вы тяготитесь вашей службой! – с живостью перебила правительница таким тоном, который не допускал со стороны принца никаких возражений. – Я очень рада, что наконец узнала об этом; завтра же я поступлю так, как поступил с вами герцог Курляндский, я уволю вас вовсе от службы… на ваших местах будут люди, которые станут служить императору с большим усердием, нежели вы…
Принц побледнел.
Видя, что Анна Леопольдовна отлично справится с мужем, Юлиана встала и пошла на террасу, выходившую в сад. Там начала она делать рукой предупредительные знаки, удерживая ими Линара, который из потайной калитки, выходившей во двор занимаемого им дома, пробирался теперь к Анне Леопольдовне.
Принц, озадаченный угрозою жены, молчал, а между тем молчание его выводило Анну Леопольдовну из терпения. Ясно было, что она хотела с ним ссориться.
– Вы, вероятно, не расслышали, что я сказала вам? Или, быть может, вы полагаете, что я говорю в шутку… – сказала она, обращаясь к мужу.
Принц взялся за шляпу.
– Останьтесь, мне нужно поговорить с вами, – повелительным голосом сказала правительница.
– Я сам желал бы доложить вам… – пробормотал принц.
– О чем?..
– О цесаревне Елизавете… она…
– Как вам не стыдно, принц! – с резким укором вскрикнула правительница, – выбрать для себя такого рода унизительное занятие – сплетничать и ссорить между собой двух женщин… Это вовсе не дело генералиссимуса… – добавила она.
– Я не вижу в этом никаких сплетен и, докладывая вам о замыслах цесаревны, полагаю, что исполняю этим мои обязанности, – робко пробормотал принц.
– Раз навсегда прошу ваше высочество не вмешиваться в мои дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Около того же времени раздор молодой четы становился все сильнее и сильнее. Юлиана забирала все большую и большую власть над своей подругой-правительницей и, питая какую-то слепую ненависть к принцу Антону, старалась на каждом шагу выразить ему это чувство. Когда принц приходил к своей жене, Юлиана не пускала его к ней, и если его высочество начинал горячиться и доказывать свои супружеские права, то бойкая фрейлина, не входя с ним ни в какие рассуждения по этому щекотливому предмету, просто-напросто захлопывала дверь перед самым его носом, и принц, вместо звонкого голоска молодой девушки, слышал только, как щелкал замок, проворно запираемый Юлианой. Растерянный и раздраженный муж оставался ни при чем перед запертой дверью; сперва он пытался толкнуть ее, думая, что она уступит его усилиям, потом постукивал легонько пальцем, надеясь смирением смягчить Юлиану; после того заглядывал в замочную скважину, и в конце концов, убеждаясь, что все попытки будут напрасны, удалялся, раздосадованный в особенности тем, как сперва он догадывался, а потом уже и наверно знал, – что супруга его ведет в это время приятную для нее беседу с его соперником графом Линаром. Дело доходило до того, что муж и жена не виделись теперь по целым неделям и не было никакой надежды на их сближение.
Однажды, во время прогулки генералиссимуса по Летнему саду, его захватил внезапно проливной дождь и он, желая поскорее укрыться, направился ближайшей аллеей ко дворцу, рассчитывая пройти через «третий» сад. Ему, однако, не удалось сократить дорогу. Лишь только он подошел к воротам этого сада, намереваясь пройти через них, как стоявшие здесь на карауле часовые, отдавшие ему при его приближении подобающую воинскую почесть, скрестили перед ним штыки. Принц в изумлении остановился.
– Разве ты меня не знаешь? – спросил принц у часового.
– Как не знать, ваше императорское высочество! – бойко проговорил преображенец.
– Так отчего же ты меня не пропускаешь?
– Приказ от начальства вышел – не пропускать сюда вас, а больше ничего знать не могим.
– Что ж, вы так меня и не пропустите? – спросил часовых решительным голосом генералиссимус, полагая, что тут есть какое-нибудь недоразумение.
– Не пропустим, ваше императорское высочество, – проговорили оба они разом. – Приказ такой от начальства вышел…
– Молодцы вы, ребята, – сказал принц, желая дать иной оборот этому прискорбному для него случаю. Службу вы хорошо знаете, исполняете как следует приказ вашего начальства. Так и надлежит по воинскому артикулу поступать… Скажу об этом вашему командиру.
– Рады стараться, ваше императорское высочество! – гаркнули преображенцы.
– Пропустим только тех, кого особ-статьей пропускать велено, – добавил один из них, ободренный похвалой принца и полагая заслужить еще большую от него похвалу за точное знание обязанностей по караулу.
Такая добавка окончательно смутила принца, и он вне себя круто повернул в сторону.
Через несколько дней после этого принцу удалось не только попасть в комнату своей супруги, но и получить от нее приглашение к обеду. После обеда он завел речь о случае, бывшем с ним в Летнем саду во время прогулки. Хотя принц заявил об этом под видом желания похвалить дисциплину, господствующую в войске, но тем не менее он имел надежду, что не разъяснится ли как-нибудь такой странный запрет, не обнаруживая, впрочем, что его интересует именно эта сторона дела. При самом начале этого рассказа принца гневный огонек блеснул в глазах молодой женщины.
– Я сама отдала такой приказ, – сказала она, – при моих постоянных трудах мне необходимы отдых и совершенное уединение. Я желаю пользоваться и тем, и другим и, кажется, имею на то полное право?
При этих словах принц, сдерживая охватившее его волнение, только откашлялся.
– Кажется, вы, ваше высочество, со мной несогласны, – продолжала Анна Леопольдовна, и в ее вопросе слышалось желание вызвать принца на противоречие.
Он, однако, промолчал и на этот раз.
– Те люди, которые привыкли никогда ничего не делать, – сказала правительница, обращаясь к сидевшей подле нее Юлиане, – не имеют никакого понятия об усталости: для них беспрестанно бывает отдых…
– Я не могу принять это замечание на свой счет, – задыхаясь и в сильном раздражении, заговорил принц. – По повелению вашего высочества, я имею немало занятий и в войске, и в сенате, и в военной коллегии, и я полагаю…
– А, так вы тяготитесь вашей службой! – с живостью перебила правительница таким тоном, который не допускал со стороны принца никаких возражений. – Я очень рада, что наконец узнала об этом; завтра же я поступлю так, как поступил с вами герцог Курляндский, я уволю вас вовсе от службы… на ваших местах будут люди, которые станут служить императору с большим усердием, нежели вы…
Принц побледнел.
Видя, что Анна Леопольдовна отлично справится с мужем, Юлиана встала и пошла на террасу, выходившую в сад. Там начала она делать рукой предупредительные знаки, удерживая ими Линара, который из потайной калитки, выходившей во двор занимаемого им дома, пробирался теперь к Анне Леопольдовне.
Принц, озадаченный угрозою жены, молчал, а между тем молчание его выводило Анну Леопольдовну из терпения. Ясно было, что она хотела с ним ссориться.
– Вы, вероятно, не расслышали, что я сказала вам? Или, быть может, вы полагаете, что я говорю в шутку… – сказала она, обращаясь к мужу.
Принц взялся за шляпу.
– Останьтесь, мне нужно поговорить с вами, – повелительным голосом сказала правительница.
– Я сам желал бы доложить вам… – пробормотал принц.
– О чем?..
– О цесаревне Елизавете… она…
– Как вам не стыдно, принц! – с резким укором вскрикнула правительница, – выбрать для себя такого рода унизительное занятие – сплетничать и ссорить между собой двух женщин… Это вовсе не дело генералиссимуса… – добавила она.
– Я не вижу в этом никаких сплетен и, докладывая вам о замыслах цесаревны, полагаю, что исполняю этим мои обязанности, – робко пробормотал принц.
– Раз навсегда прошу ваше высочество не вмешиваться в мои дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92