Пальцы привычно обвились вокруг труб. Нам не надо было думать, как тащить плот. За трое суток приноровились. Тело само нашло наиболее удобные уклоны, ритм шагов. Оглянулись в последний раз на берег, где только что бурно дискутировали, и пошли. Кто знает, может, уже через несколько дней придется вернуться сюда, толкая плот уже в противоположную сторону.
Глава 16
Четвертые сутки волока…
— Кто в Аральске ходил в магазин? — спросил Салифанов, поднявшись от продуктового рюкзака.
Я не понял его. Нет, общий смысл фразы уловил. Но Аральск, магазин, продавец, покупка — звучало как-то нереально. Это было так давно и так далеко, что мне трудно было связать их и голый, из песка и ракушечника остров, где мы находимся, в единое целое. Это было несоизмеримо! Несколько дней здесь зачеркнули всю прошлую жизнь. Словно ее и не было, а я читал про одного человека, который родился в центре Евро-Азиатского материка, рос себе, ходил в школу и в лес по грибы. Он мне был симпатичен, но его самого и мир, его окружающий, я не воспринимал как реально существующие. Прелестная выдумка, и только! Я мог умиляться, негодовать, даже всплакнуть над случившимися с ним историями, но потом, отодвинув в сторону книжку, пойти на ближайший бархан за сухими ветками саксаула. И вот это была правда. И нескончаемый ветер с моря, и измученные глаза Сергея и Татьяны, и квадратный тридцатиграммовый сухарик на обед, и двенадцать литров воды в баке. У меня не осталось биографии, кроме последних двух недель!
— Кто умудрился свалять такого дурака? — еще раз, уже со злостью в голосе, спросил Сергей. — Что теперь есть? Песок? Или кору с саксаула?
Он держал в вытянутой руке серый бумажный пакет, как будто проверял его на вес.
— Три килограмма муки вместо манки! Куда глаза глядели! — в его голосе сквозило почти отчаяние.
Все его рассчитанное на много дней меню летело к черту. Кто дал маху, сейчас установить было невозможно. Закупки было оптовыми, сбрасывали в рюкзаки кульки, пакеты, банки не глядя, что внутри. Местное население, наблюдавшее масштабы нашего «отоваривания», уже напирало на прилавок, предполагая перебои в снабжении. Мы стали невольными виновниками опустошения складских помещений магазина. В такой суматохе можно было сахар с уксусом перепутать, не говоря уже о манке с мукой, которые по внешнему виду напоминают друг друга. Удивительным лично для меня было то, что мука, в отличие от десятков наименований других продуктов, сдюжила весь путь. Выброс был более сорока процентов.
— Сегодня мне претензий насчет обеда прошу не предъявлять, — предупредил Салифанов, засыпая муку в кипящую морскую воду. Поколебавшись недолго над открытой банкой, Сергей ухнул всю тушенку в кастрюлю. Это было расточительством, но хранить мясо было негде, на жаре оно загнивало в считанные минуты.
Я бродил возле кострища, кося глазами в кастрюлю, испытывая недоверие к булькающей похлебке. Ни запах, ни внешний вид ее аппетита не вызывали. Во мне одновременно соседствовали голод и тошнота. Я очень хотел есть, но очень не хотел есть именно эту болтанку.
— Попробуешь? — спросил Сергей, протягивая мне ложку.
Я отрицательно замотал головой. Сергей уныло посмотрел на суп, подул на него для порядка и пропихнул ложку в рот. Снимал он пробу лишь по привычке, следуя выработанному поварскому рефлексу. Пересолить еду он не мог — куда уж дальше — вода морская. Злоупотреблять специями тем более: их у нас просто не было.
— Сойдет, — поморщился Сергей. Я видел, что ему очень хочется выплюнуть супчик в песок, но он, сделав усилие, проглотил его.
— Разбирайте ложки, — пригласил он всех к столу. Но на этот раз, как мы ни хотели есть, перебороть чувство отвращения не смогли. С трудом осилили на троих один половник.
— Зажрались? — ворчал Салифанов, вылавливая в супе кусочки мяса. — Мука им не еда!
Я лениво скоблил передними зубами обеденный сухарик, пытаясь забить привычным хлебным вкусом тошнотворные ощущения, вызванные мучной болтанкой. Конечно, не мука была тому виной — морская вода. Она могла нейтрализовать и более «крепкие» во вкусовых отношениях продукты.
Сергей еще недолго поковырялся в кастрюле и с сожалением выплеснул суп. В животе было тоскливо. Сухарик растравил желания. В желудке проснулись здоровые инстинкты. Он требовал калорий.
— Может, попробовать из муки лепешки испечь? — предложил Сергей безумную идею.
Пропадающая мука не давала ему покоя. Загорелся, его просто обуял кулинарный зуд.
— А что? Как сковородку используем крышку от кастрюли или плоский камень.
— Без жира лепешек не испечешь, — возразила Татьяна.
— Жир, жир, жир, — забубнил Салифанов, соображая, как разрешить эту проблему.
Он порой странно поглядывал на нас, наверное, прикидывая в уме, нельзя ли потопить его из наших тел. Но внешний вид моих и Татьяниных жировых отложений его не удовлетворил, их просто не было, на костях скелета была натянута сморщенная, с желтым оттенком кожа и только в некоторых местах под ней проглядывали мышцы. Организм давно уже пустил в оборот нагулянные за зиму запасы. Мы походили на дистрофиков в стадии угасания.
— Есть способ! — обрадованно воскликнул Сергей, потирая руки. — Можно использовать жир из тушенки!
Салифанов азартно принялся за дело. Соорудил импровизированный очаг. Прикрываясь важностью эксперимента, нацедил в кружку пресной воды. Вскрыл еще одну, предварительно остуженную в морской воде, банку мясных консервов, аккуратно соскреб ножом с отогнутой крышки белые кусочки жира. Банку с остатками тушенки опустил в вырытую у самой воды ямку, прикрыл от солнца веслом и начал колдовать над импровизированной сковородкой.
Ну вот, я снова о еде. Наверное, уже утомил частыми пищеварительными описаниями. Нет главы, в которой не упоминалось бы, что, как и в каких количествах мы едим. Но я ничего не могу с собой поделать. У кого что болит, тот о том и говорит. Я бы с большим удовольствием живописал замечательные морские закаты, действительно замечательные, в этом мы убедились, проявив после плавания слайды. Но боль в желудке, стоящая за каждым прожитым тогда часом, не позволяет мне сделать этого. Я рассказываю о действительных событиях и не имею права описывать наши восторги по поводу необычного вида облака, перекрывающего закатное солнце, когда в действительности наши взгляды не блуждали по сторонам в поисках эффектных зрелищ, а были неподвижно уперты во вскрытую банку сгущенного молока. В конце концов не природа важна в путешествиях, а в первую очередь сам человек. Для любителей зрелищ существует Айвазовский, «Клуб путешествий» и наборы слайдов «Красоты моря». И если я утром, днем, вечером, ночью хотел есть, это не могло не отложить отпечаток на психологию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Глава 16
Четвертые сутки волока…
— Кто в Аральске ходил в магазин? — спросил Салифанов, поднявшись от продуктового рюкзака.
Я не понял его. Нет, общий смысл фразы уловил. Но Аральск, магазин, продавец, покупка — звучало как-то нереально. Это было так давно и так далеко, что мне трудно было связать их и голый, из песка и ракушечника остров, где мы находимся, в единое целое. Это было несоизмеримо! Несколько дней здесь зачеркнули всю прошлую жизнь. Словно ее и не было, а я читал про одного человека, который родился в центре Евро-Азиатского материка, рос себе, ходил в школу и в лес по грибы. Он мне был симпатичен, но его самого и мир, его окружающий, я не воспринимал как реально существующие. Прелестная выдумка, и только! Я мог умиляться, негодовать, даже всплакнуть над случившимися с ним историями, но потом, отодвинув в сторону книжку, пойти на ближайший бархан за сухими ветками саксаула. И вот это была правда. И нескончаемый ветер с моря, и измученные глаза Сергея и Татьяны, и квадратный тридцатиграммовый сухарик на обед, и двенадцать литров воды в баке. У меня не осталось биографии, кроме последних двух недель!
— Кто умудрился свалять такого дурака? — еще раз, уже со злостью в голосе, спросил Сергей. — Что теперь есть? Песок? Или кору с саксаула?
Он держал в вытянутой руке серый бумажный пакет, как будто проверял его на вес.
— Три килограмма муки вместо манки! Куда глаза глядели! — в его голосе сквозило почти отчаяние.
Все его рассчитанное на много дней меню летело к черту. Кто дал маху, сейчас установить было невозможно. Закупки было оптовыми, сбрасывали в рюкзаки кульки, пакеты, банки не глядя, что внутри. Местное население, наблюдавшее масштабы нашего «отоваривания», уже напирало на прилавок, предполагая перебои в снабжении. Мы стали невольными виновниками опустошения складских помещений магазина. В такой суматохе можно было сахар с уксусом перепутать, не говоря уже о манке с мукой, которые по внешнему виду напоминают друг друга. Удивительным лично для меня было то, что мука, в отличие от десятков наименований других продуктов, сдюжила весь путь. Выброс был более сорока процентов.
— Сегодня мне претензий насчет обеда прошу не предъявлять, — предупредил Салифанов, засыпая муку в кипящую морскую воду. Поколебавшись недолго над открытой банкой, Сергей ухнул всю тушенку в кастрюлю. Это было расточительством, но хранить мясо было негде, на жаре оно загнивало в считанные минуты.
Я бродил возле кострища, кося глазами в кастрюлю, испытывая недоверие к булькающей похлебке. Ни запах, ни внешний вид ее аппетита не вызывали. Во мне одновременно соседствовали голод и тошнота. Я очень хотел есть, но очень не хотел есть именно эту болтанку.
— Попробуешь? — спросил Сергей, протягивая мне ложку.
Я отрицательно замотал головой. Сергей уныло посмотрел на суп, подул на него для порядка и пропихнул ложку в рот. Снимал он пробу лишь по привычке, следуя выработанному поварскому рефлексу. Пересолить еду он не мог — куда уж дальше — вода морская. Злоупотреблять специями тем более: их у нас просто не было.
— Сойдет, — поморщился Сергей. Я видел, что ему очень хочется выплюнуть супчик в песок, но он, сделав усилие, проглотил его.
— Разбирайте ложки, — пригласил он всех к столу. Но на этот раз, как мы ни хотели есть, перебороть чувство отвращения не смогли. С трудом осилили на троих один половник.
— Зажрались? — ворчал Салифанов, вылавливая в супе кусочки мяса. — Мука им не еда!
Я лениво скоблил передними зубами обеденный сухарик, пытаясь забить привычным хлебным вкусом тошнотворные ощущения, вызванные мучной болтанкой. Конечно, не мука была тому виной — морская вода. Она могла нейтрализовать и более «крепкие» во вкусовых отношениях продукты.
Сергей еще недолго поковырялся в кастрюле и с сожалением выплеснул суп. В животе было тоскливо. Сухарик растравил желания. В желудке проснулись здоровые инстинкты. Он требовал калорий.
— Может, попробовать из муки лепешки испечь? — предложил Сергей безумную идею.
Пропадающая мука не давала ему покоя. Загорелся, его просто обуял кулинарный зуд.
— А что? Как сковородку используем крышку от кастрюли или плоский камень.
— Без жира лепешек не испечешь, — возразила Татьяна.
— Жир, жир, жир, — забубнил Салифанов, соображая, как разрешить эту проблему.
Он порой странно поглядывал на нас, наверное, прикидывая в уме, нельзя ли потопить его из наших тел. Но внешний вид моих и Татьяниных жировых отложений его не удовлетворил, их просто не было, на костях скелета была натянута сморщенная, с желтым оттенком кожа и только в некоторых местах под ней проглядывали мышцы. Организм давно уже пустил в оборот нагулянные за зиму запасы. Мы походили на дистрофиков в стадии угасания.
— Есть способ! — обрадованно воскликнул Сергей, потирая руки. — Можно использовать жир из тушенки!
Салифанов азартно принялся за дело. Соорудил импровизированный очаг. Прикрываясь важностью эксперимента, нацедил в кружку пресной воды. Вскрыл еще одну, предварительно остуженную в морской воде, банку мясных консервов, аккуратно соскреб ножом с отогнутой крышки белые кусочки жира. Банку с остатками тушенки опустил в вырытую у самой воды ямку, прикрыл от солнца веслом и начал колдовать над импровизированной сковородкой.
Ну вот, я снова о еде. Наверное, уже утомил частыми пищеварительными описаниями. Нет главы, в которой не упоминалось бы, что, как и в каких количествах мы едим. Но я ничего не могу с собой поделать. У кого что болит, тот о том и говорит. Я бы с большим удовольствием живописал замечательные морские закаты, действительно замечательные, в этом мы убедились, проявив после плавания слайды. Но боль в желудке, стоящая за каждым прожитым тогда часом, не позволяет мне сделать этого. Я рассказываю о действительных событиях и не имею права описывать наши восторги по поводу необычного вида облака, перекрывающего закатное солнце, когда в действительности наши взгляды не блуждали по сторонам в поисках эффектных зрелищ, а были неподвижно уперты во вскрытую банку сгущенного молока. В конце концов не природа важна в путешествиях, а в первую очередь сам человек. Для любителей зрелищ существует Айвазовский, «Клуб путешествий» и наборы слайдов «Красоты моря». И если я утром, днем, вечером, ночью хотел есть, это не могло не отложить отпечаток на психологию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68