Телосложение нормальное. Сообщать по адресу: 41, Торнклифф-роуд».
В объявлении говорится о том, что Джону восемь лет, потому что его день рождения должен был случиться всего через месяц. В пятницу вечером помощник мясника Джозеф Бакл проходил возле конюшен около дома Джиллов. Он не заметил ничего необычного. На следующее утро он поднялся рано, чтобы вывести лошадь своего хозяина на работу. Как обычно, Джозеф принялся чистить стойло. Выводя кобылу во двор, он «заметил какую-то груду в углу между стеной и дверью дома сторожа». Джозеф зажег свет и увидел, что перед ним лежит мертвое тело с отрезанным ухом. Он бросился за помощью.
Пальтишко Джона Джилла была обмотано вокруг его тела. Мужчины размотали труп и обнаружили, что тело расчленено. Оба уха были отрезаны. Кусок рубашки был обмотан вокруг шеи, а другой вокруг левой щиколотки. Мальчику нанесли несколько ран в грудь, ему вспороли живот, а внутренности бросили на землю. Его сердце было «вырезано из груди» и прибито под подбородком».
«Я собираюсь убить еще одного маленького ребенка вроде тех, кто работает в Сити. Я уже писал вам об этом раньше, но не думаю, что вы получили мое письмо. Я буду убивать их более жестоко, чем женщин. Я буду вырывать их сердца, — написал Потрошитель 26 ноября, — и потрошить их точно так же… Я буду набрасываться на них, когда они будут идти домой… Я буду убивать каждого ребенка, какой только попадется мне на глаза, но вы никогда не поймаете меня, так что можете спокойно курить свою трубку…»
Ботинки Джона Джилла были сняты и стояли в его распоротом животе, как об этом писала одна из газет. Были и другие увечья, «слишком жестокие, чтобы их описывать». Убийца отрезал мальчику гениталии. Рядом с телом была обнаружена упаковочная бумага, на которой значилось: «У.Мэйсон, Дерби-роуд, Ливерпуль». Явная, казалось бы, улика привела в никуда. Ливерпуль находился менее чем в четырех часах езды от Лондона. Пять недель назад Потрошитель прислал письмо, в котором утверждал, что он находится в Ливерпуле. 17 декабря, меньше чем за неделю до убийства Джона Джилла, Потрошитель прислал письмо в «Таймс» — и снова из Ливерпуля.
«Я приехал в Ливерпуль, и вы скоро услышите обо мне».
Полиция немедленно арестовала Уильяма Барретта, молочника, который подвозил мальчика на молочной повозке за два дня до этого, но против него не было никаких улик, кроме того, что Барретт держал свою лошадь и повозку в тех самых конюшнях, где было обнаружено тело Джона. Барретт подвозил мальчика много раз, и все соседи отзывались о нем самым наилучшим образом. Полиция не обнаружила следов крови ни на теле Джона Джилла, ни на его пальтишке. Не было крови ни в доме сторожа, ни в конюшне. Убийство произошло в другом месте. Констебль, патрулировавший этот район, утверждал, что в 4.30 утра в субботу он проверил, заперты ли двери дома сторожа. Он стоял практически на том же месте, где были обнаружены останки Джона Джилла, и ничего не заметил.
После этого полиция получила недатированное письмо Потрошителя: «Я выпотрошил маленького мальчика в Брэдфорде». В письме от 16 января 1889 года Потрошитель упоминает о «своей поездке в Брэдфорд».
Писем Потрошителя, датированных периодом с 23 декабря до 8 января, не существует. Не знаю, где Сикерт провел эти праздники, но подозреваю, что в последнюю субботу года, 29 декабря, он должен был быть в Лондоне, потому что в тот день в «Лицеуме» давали «Гамлета» с Генри Ирвингом и Эллен Терри. Жена Сикерта, скорее всего, проводила праздники со своей семьей в Западном Сассексе, но мне не удалось найти никаких писем того периода, чтобы с точностью утверждать, где находились Сикерт и Эллен.
Но декабрь оказался для Эллен несчастливым. Вряд ли она часто видела мужа. Скорее всего, ей приходилось лишь догадываться, где он и чем занимается. Она очень тревожилась и печалилась из-за тяжелой болезни близкого друга семьи, известного политика и оратора Джона Брайта. В «Таймс» ежедневно печатали сообщения о его состоянии. Брайт был одним из близких друзей отца Эллен.
Молочника, арестованного по подозрению в убийстве Джона Джилла, освободили, и убийство осталось нераскрытым. Убийство Розы Майлетт тоже не раскрыли. Сообщений о том, что это дело рук Джека Потрошителя не появилось, и оба дела скоро забыли. Потрошитель не изуродовал Розу. Он не перерезал ее горло. Потрошитель ранее не убивал маленьких мальчиков, пусть даже и угрожал это сделать в письмах. Поэтому полиция сочла оба убийства делом рук других преступников.
Из-за скудости известных фактов, связанных с убийством Джона Джилла, реконструировать это дело очень сложно. Один из самых важных вопросов, оставшихся без ответа, заключается в том, с кем Джона видели в последний раз, если его действительно видели разговаривающим с мужчиной. Если мужчина был посторонним, следовало приложить все силы к выяснению его личности и того, что он делал в Брэдфорде. Совершенно очевидно, что мальчик ушел куда-то с неким мужчиной, который убил и изуродовал его.
Кусок «рубашки», обмотанный вокруг шеи Джона, может послужить своеобразной подписью убийцы. Каждая жертва Джека Потрошителя, насколько мне известно, носила шарф, шейный платок или какой-либо кусок ткани на шее. Когда Потрошитель перерезал горло жертве, он никогда не разрезал платок. У Розы Майлетт тоже был платок на шее. Очевидно, что платки или шарфы что-то символизировали для убийцы.
Подруга Сикерта, художница Марджори Лилли, вспоминала, что у него был любимый красный шейный платок. Работая над картиной убийства в Кэмден-тауне и «оживляя сцену в своем воображении, он представлял себя преступником, затягивая платок на своей шее, надвигая шляпу на глаза и зажигая свой фонарь». В те времена считалось, что если преступник перед казнью повязывает на шею красный платок, это означает, что он никому не признался и уносит свои тайны с собой в могилу. Красный платок Сикерта был его талисманом. Он никому не позволял к нему прикасаться, даже своей экономке.
Лилли пишет, что красный платок играл важную роль в работе Сикерта, включаясь в изображаемую сцену. Сикерт настолько ценил его, что должен был постоянно его видеть. Период «Кэмден-таунского убийства», как я его называю, начался сразу после убийства проститутки в Кэмден-тауне в 1907 году. Лилли уверяет, что в этот период своей жизни «у Сикерта было две навязчивые идеи… преступления и князья Церкви». Преступление «воплощалось для него в Джеке Потрошителе. Церковь — в Энтони Троллопе».
«Я ненавижу христианство!» — в исступлении крикнул как-то раз Сикерт группе представителей Армии Спасения.
Сикерт не был религиозным человеком, хотя иногда изображал себя в библейских сюжетах. «Воскресший Лазарь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
В объявлении говорится о том, что Джону восемь лет, потому что его день рождения должен был случиться всего через месяц. В пятницу вечером помощник мясника Джозеф Бакл проходил возле конюшен около дома Джиллов. Он не заметил ничего необычного. На следующее утро он поднялся рано, чтобы вывести лошадь своего хозяина на работу. Как обычно, Джозеф принялся чистить стойло. Выводя кобылу во двор, он «заметил какую-то груду в углу между стеной и дверью дома сторожа». Джозеф зажег свет и увидел, что перед ним лежит мертвое тело с отрезанным ухом. Он бросился за помощью.
Пальтишко Джона Джилла была обмотано вокруг его тела. Мужчины размотали труп и обнаружили, что тело расчленено. Оба уха были отрезаны. Кусок рубашки был обмотан вокруг шеи, а другой вокруг левой щиколотки. Мальчику нанесли несколько ран в грудь, ему вспороли живот, а внутренности бросили на землю. Его сердце было «вырезано из груди» и прибито под подбородком».
«Я собираюсь убить еще одного маленького ребенка вроде тех, кто работает в Сити. Я уже писал вам об этом раньше, но не думаю, что вы получили мое письмо. Я буду убивать их более жестоко, чем женщин. Я буду вырывать их сердца, — написал Потрошитель 26 ноября, — и потрошить их точно так же… Я буду набрасываться на них, когда они будут идти домой… Я буду убивать каждого ребенка, какой только попадется мне на глаза, но вы никогда не поймаете меня, так что можете спокойно курить свою трубку…»
Ботинки Джона Джилла были сняты и стояли в его распоротом животе, как об этом писала одна из газет. Были и другие увечья, «слишком жестокие, чтобы их описывать». Убийца отрезал мальчику гениталии. Рядом с телом была обнаружена упаковочная бумага, на которой значилось: «У.Мэйсон, Дерби-роуд, Ливерпуль». Явная, казалось бы, улика привела в никуда. Ливерпуль находился менее чем в четырех часах езды от Лондона. Пять недель назад Потрошитель прислал письмо, в котором утверждал, что он находится в Ливерпуле. 17 декабря, меньше чем за неделю до убийства Джона Джилла, Потрошитель прислал письмо в «Таймс» — и снова из Ливерпуля.
«Я приехал в Ливерпуль, и вы скоро услышите обо мне».
Полиция немедленно арестовала Уильяма Барретта, молочника, который подвозил мальчика на молочной повозке за два дня до этого, но против него не было никаких улик, кроме того, что Барретт держал свою лошадь и повозку в тех самых конюшнях, где было обнаружено тело Джона. Барретт подвозил мальчика много раз, и все соседи отзывались о нем самым наилучшим образом. Полиция не обнаружила следов крови ни на теле Джона Джилла, ни на его пальтишке. Не было крови ни в доме сторожа, ни в конюшне. Убийство произошло в другом месте. Констебль, патрулировавший этот район, утверждал, что в 4.30 утра в субботу он проверил, заперты ли двери дома сторожа. Он стоял практически на том же месте, где были обнаружены останки Джона Джилла, и ничего не заметил.
После этого полиция получила недатированное письмо Потрошителя: «Я выпотрошил маленького мальчика в Брэдфорде». В письме от 16 января 1889 года Потрошитель упоминает о «своей поездке в Брэдфорд».
Писем Потрошителя, датированных периодом с 23 декабря до 8 января, не существует. Не знаю, где Сикерт провел эти праздники, но подозреваю, что в последнюю субботу года, 29 декабря, он должен был быть в Лондоне, потому что в тот день в «Лицеуме» давали «Гамлета» с Генри Ирвингом и Эллен Терри. Жена Сикерта, скорее всего, проводила праздники со своей семьей в Западном Сассексе, но мне не удалось найти никаких писем того периода, чтобы с точностью утверждать, где находились Сикерт и Эллен.
Но декабрь оказался для Эллен несчастливым. Вряд ли она часто видела мужа. Скорее всего, ей приходилось лишь догадываться, где он и чем занимается. Она очень тревожилась и печалилась из-за тяжелой болезни близкого друга семьи, известного политика и оратора Джона Брайта. В «Таймс» ежедневно печатали сообщения о его состоянии. Брайт был одним из близких друзей отца Эллен.
Молочника, арестованного по подозрению в убийстве Джона Джилла, освободили, и убийство осталось нераскрытым. Убийство Розы Майлетт тоже не раскрыли. Сообщений о том, что это дело рук Джека Потрошителя не появилось, и оба дела скоро забыли. Потрошитель не изуродовал Розу. Он не перерезал ее горло. Потрошитель ранее не убивал маленьких мальчиков, пусть даже и угрожал это сделать в письмах. Поэтому полиция сочла оба убийства делом рук других преступников.
Из-за скудости известных фактов, связанных с убийством Джона Джилла, реконструировать это дело очень сложно. Один из самых важных вопросов, оставшихся без ответа, заключается в том, с кем Джона видели в последний раз, если его действительно видели разговаривающим с мужчиной. Если мужчина был посторонним, следовало приложить все силы к выяснению его личности и того, что он делал в Брэдфорде. Совершенно очевидно, что мальчик ушел куда-то с неким мужчиной, который убил и изуродовал его.
Кусок «рубашки», обмотанный вокруг шеи Джона, может послужить своеобразной подписью убийцы. Каждая жертва Джека Потрошителя, насколько мне известно, носила шарф, шейный платок или какой-либо кусок ткани на шее. Когда Потрошитель перерезал горло жертве, он никогда не разрезал платок. У Розы Майлетт тоже был платок на шее. Очевидно, что платки или шарфы что-то символизировали для убийцы.
Подруга Сикерта, художница Марджори Лилли, вспоминала, что у него был любимый красный шейный платок. Работая над картиной убийства в Кэмден-тауне и «оживляя сцену в своем воображении, он представлял себя преступником, затягивая платок на своей шее, надвигая шляпу на глаза и зажигая свой фонарь». В те времена считалось, что если преступник перед казнью повязывает на шею красный платок, это означает, что он никому не признался и уносит свои тайны с собой в могилу. Красный платок Сикерта был его талисманом. Он никому не позволял к нему прикасаться, даже своей экономке.
Лилли пишет, что красный платок играл важную роль в работе Сикерта, включаясь в изображаемую сцену. Сикерт настолько ценил его, что должен был постоянно его видеть. Период «Кэмден-таунского убийства», как я его называю, начался сразу после убийства проститутки в Кэмден-тауне в 1907 году. Лилли уверяет, что в этот период своей жизни «у Сикерта было две навязчивые идеи… преступления и князья Церкви». Преступление «воплощалось для него в Джеке Потрошителе. Церковь — в Энтони Троллопе».
«Я ненавижу христианство!» — в исступлении крикнул как-то раз Сикерт группе представителей Армии Спасения.
Сикерт не был религиозным человеком, хотя иногда изображал себя в библейских сюжетах. «Воскресший Лазарь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100