– Кто ты такой, чтобы судить меня?! – завопил Француз. От напряжения в его глазах лопнули сосуды, лицо побагровело, следы оспин налились синюшным цветом.
– Положи нож, и мы с тобой поговорим, – ответил Фрэнк, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Вместо ответа Француз сделал новый выпад. Теперь нож прошел в дюйме от груди.
Фрэнк всем весом навалился на каталку так, что Француз оказался придавленным к столу.
Маньяк, словно жирный червь, начал извиваться, тщетно пытаясь освободиться.
– Они виновны! – вопил он. – Ты знаешь это! Они все виновны и должны быть наказаны. У меня особая миссия:
– я должен спасти этот город от чумы. Сиэтл – единственное, что я люблю!
– Положи нож.
– Я взял на себя ответственность! Кто-то должен был это сделать! Покарать их, погрязших в разврате там, где Сатана воздвиг свой трон! Это пришла страшная чума! Кто-то должен это сделать! Кто-то должен взять на себя ответственность!
– Положи нож.
Фрэнк старался предугадать следующее движение убийцы. До двери было далеко. Все оружие, а точнее все анатомические инструменты находились на столе около Француза. Фрэнк прикидывал, удастся ли дотянуться до какого-нибудь из них, когда Француз вновь сделал выпад.
Фрэнк инстинктивно отшатнулся и по инерции отступил назад.
Француз толкнул каталку, которая покатилась на Блэка, сбив его с ног. Рухнув на пол, Фрэнк увидел, как каталка начинает крениться и падать прямо на него. Он попытался увернуться, но – слишком поздно: каталка страшным грузом придавила к полу. Каталка плюс ее содержимое, то есть труп. Тяжесть неподъемная. Придавило трупом.
В ту же секунду Француз склонился над ним, приставив нож к горлу:
– Так гласит пророчество! – прошипел он. – Близится Апокалипсис, все грешники будут гореть в кровавом пламени!
Теперь лишь труп, как последний бастион, отделял их друг от друга.
– Это приговор – и это победа! Моя победа! Так все закончится. Но ты ведь и сам знаешь, ты ведь все видел, не так ли? Ты видел то же, что и я. Стену, за которой прячутся ОНИ! Блудниц в горящем озере! Ты все видел. Какое право ты имеешь судить меня?! Что сделал ты, чтобы прекратить великую чуму?!
Фрэнк понимал – в словах Француза есть горькая правда. Каким-то звериным чутьем Француз догадался обо всем. Догадался, кто он, этот Фрэнк Блэк. Распознал его дар. Убийца видел его насквозь, как и Фрэнк убийцу. На мгновение не стало преступника и полицейского: вместо них появился новый человек, отягощенный вереницей преступлений. Он с трудом шагал по реке крови, увязая в черных сгустках разорванных сосудов. В одной его руке был острый нож, другая плетью висела вдоль туловища. Он шел и понимал, что скоро придет конец.
И НИЧЕГО УЖЕ НЕЛЬЗЯ ИСПРАВИТЬ!
– Ты знаешь, что грядет конец! – кричал Француз. – Прошла тысяча лет, и придет новая тысяча! Миллениум!
Неожиданно прервав свою проповедь, Француз попытался вонзить нож в горло Фрэнка.
Тяжело дыша, Фрэнк оттолкнул мертвое тело, и оно безропотно приняло удар. Затем он пинком отшвырнул труп в сторону и попытался откатиться. Но не успел.
Француз быстро выдернул нож из тела и кинулся к Фрэнку, занося руку для последнего, смертельного удара.
– Ты думаешь, ты тот, кто остановит это?! – закричал он. – Ты думаешь, что это можно остановить?!
Теперь Француз направил на противника лезвие, целя в сердце.
Борясь из последних сил, Фрэнк отчаянно старался избежать удара, понимая, что еще чуть-чуть – и произойдет непоправимое.
И оно произошло.
Раскат грома потряс комнату. Склоненное над ним лицо содрогнулось, и Француза волной отбросило назад. Он с грохотом упал на пол, из груди хлынула кровь.
Фрэнк поднялся на локте и увидел Боба Блетчера в дверном проеме. В руке дымился пистолет, все еще нацеленный на упавшего человека.
– Фрэнк! Старина! Тебя нельзя оставить ни на минуту. Вечно ты вляпываешься в историю! Фрэнк слабо улыбнулся:
– Не вляпываюсь, а вхожу. В историю. Судьба у меня такая, Боб.
– Не судьба, а голова. Доверяй людям, Фрэнк, это иногда бывает даже полезно.
Они оба приблизились к Французу. Тот свернулся жалким клубком на полу, зажимая побелевшими пальцами рану на груди. Кровь текла по белому халату, медленно сочилась изо рта. Он смотрел на Фрэнка странным, напряженным взглядом – ни злости, ни огня. Только внезапное понимание ИСТИНЫ, открывшейся на пороге вечной ночи.
– Ты не сможешь этого остановить, – пробормотал он слабеющим голосом.
Еще на одно мгновение, в последний раз, их взгляды встретились. В стеклянных глазах Француза – предупреждение:
– Ты… не сможешь… остановить…
ГЛАВА 23
Было уже три часа дня, когда они подъехали к дому Француза. Бедный, но чистенький квартал. Аккуратные домики. Во дворе альпийская лужайка. Чисто и красиво. На двери – тяжелый крест. Француз вырос в очень религиозной семье.
Прежде чем войти, Блетчер и Фрэнк долго сидели в машине. Блетчер нервно курил. Фрэнк устало молчал. Если ты побывал на краю бездны, то сначала солнечный свет покажется слишком ярким. Надо привыкнуть к нему. Недаром древние говорили, что каждому новому состоянию предшествует смерть.
Физическая. Духовная. Символическая. Умирая, мы рождаемся в другом обличье.
Теперь новый Фрэнк Блэк сидел в салоне собственного «чероки» и думал о Французе. Мистическая связь между ними наконец прервалась, почти полностью освободив сознание Фрэнка. Однако память скрупулезно подобрала увиденные ранее картинки и уложила на дно души.
Отныне сны Фрэнка пополнятся новыми кошмарами. И с этим ничего не поделаешь.
– До сих пор не верится, – произнес наконец Блетчер. – Если бы не случайность, он продолжал бы убивать. Прими мои извинения. Я был не прав. Я должен прислушиваться к советам, тем более если это советы друзей.
Фрэнк хмыкнул, заключая перемирие:
– Как ни банально это звучит, Блетч, но в каждой случайности есть своя закономерность. У тебя действительно работают профессионалы, но им не хватает воображения. Они мыслят узко и стереотипно. Преступники, как и техника, идут вперед. Они меняются быстрее нас. Люди перестают удивляться крови и жестокости. Вспомни, несколько лет назад серия подобных убийств вызвала бы в обществе настоящий шок. А сейчас пройдет два-три дня, и все забудется. Так уже бывало. Даже террористические акты, даже массовые расстрелы и изощренные казни многих оставляют равнодушными. Человека всегда интересовал только он сам, другие – постольку-поскольку. Но, уверяю тебя, если бы Француз остался жить, газеты пестрели бы сенсационными заголовками. Со временем подробности канут в Лету и, не удивлюсь, если бы его неожиданно назвали новым Иоанном Крестителем, который боролся с массовым развратом и чумой. У Француза обязательно нашлись бы последователи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45