OCR Владимир:
Оригинал: Jack Ritchie, “Plan 19”
Джек Ритчи
План №19

* * *
— Надеюсь, ты понимаешь, — начальник тюрьмы Бринкер поморщился, — что только одиночкой дело не обойдется. На полгода ты лишаешься права посещать кино.
— Угу, — промычал Эрцгерцог.
— Что делать, Герцог, — вздохнул начальник тюрьмы, — ты ведь сбежал и гулял на свободе целый год. Это вовсе не моя прихоть, просто порядок есть порядок.
— Конечно, конечно, — согласился Герцог. — Я и не обижаюсь.
— Ну и отлично, — обрадовался Бринкер. — Мне бы не хотелось, чтобы ты затаил на меня злобу. Пойми, лично против тебя я абсолютно ничего не имею.
Эрцгерцог поднял глаза к потолку.
— Фред, — начальник тюрьмы круто повернулся ко мне, — передайте-ка мне папку Герцога.
— Сейчас, сэр, — ответил я.
Около года назад Эрцгерцогу с четырьмя дружками удалось вырваться из тюрьмы на волю. Эрцгерцог был единственным, кого пока удалось поймать. Он совершил ошибку — в Сан-Франциско ввязался в какую-то драку и был арестован. Когда в полиции у него, как и полагается, взяли отпечатки пальцев, правда быстро обнаружилась, и его вернули назад, в тюрьму.
На столе зажужжал зуммер переговорного устройства, и начальник тюрьмы щелкнул выключателем.
— Слушаю.
— Доктор хочет обсудить с вами заявку на медикаменты, — раздался голос из динамика.
— Я занят, — отрезал Бринкер. Но тут же передумал. — Впрочем ладно, сейчас подойду.
Он вышел, оставив в кабинете Эрцгерцога, охранника и меня.
Эрцгерцог окинул меня внимательным взглядом.
— Готов спорить, что твоя тюремная роба сшита на заказ.
Я сложил в стопку бумаги на своем столе.
— В портняжном цеху у меня есть друзья, и иногда они мне оказывают кое-какие услуги.
— А как тебе удается получить ее обратно после прачечной? По-моему, такая аккуратненькая роба запросто может потеряться.
Я смахнул на пол крошки от ластика.
— В прачечной у меня тоже есть друзья.
— Прямо настоящий магнат, — засмеялся Эрцгерцог. — Вам, старичкам, конечно, проще. Сколько ты уже здесь?
— Двадцать два года, — ответил я.
— А сколько осталось?
— Еще хватит. Приговор был на сто девяносто девять лет.
— А о побеге когда-нибудь думал?
Я мельком взглянул на охранника.
— Кто же о нем не думает?
В это время вернулся начальник тюрьмы Бринкер.
— Итак, Герцог, сейчас нам с тобой надо кое-что выяснить и занести в протокол. К примеру, как тебе удалось сбежать.
Эрцгерцог пожал плечами.
— Пожалуйста.
— Все, наверное, было очень просто? К одному концу веревки вы привязали самодельный железный крюк, швырнули его через стену, потом все пятеро вскарабкались наверх и спрыгнули наружу?
— Точно так все и было, — кивнул головой Эрцгерцог.
Бринкер нахмурился.
— Когда мы нашли крюк, мы, естественно, воспроизвели весь эпизод. Этот участок территории действительно является, так сказать, мертвой зоной, и охранникам с двух ближайших башен основание стены не видно. Но зато верхняя часть стены отлично просматривается с обеих башен, и охранники клянутся, что пятеро ни за что не смогли бы проскочить незамеченными.
— Вы забываете, что лил дождь, как из ведра, — сказал Герцог. Он хлопнул себя по карману рубашки, думая, наверное, найти там сигарету, но карман был пуст. — К тому же, ваши охранники — они ведь тоже люди, верно?
— Ну... разумеется.
— Так неужели вы думаете, что они там на башнях только и делают, что крутят головами на сто восемьдесят градусов — справа налево и слева направо? Ясно, что нет. Они смотрят некоторое время в одном направлении и, скорее всего, начинают мечтать. Вот мы и подождали, пока они размечтаются, а потом перебросили нашу веревку и махнули через стену.
Начальник тюрьмы потер шею.
— Это конечно, не исключено, собственно говоря, это случилось, но, все равно, я считаю, что вам страшно повезло.
— Такова жизнь, — осклабился Герцог. — Выигрывает тот, кому везет.
Когда Герцога увели, начальник тюрьмы огорченно вздохнул.
— Возможно, я чересчур сентиментален, но когда кто-то из моих ребят убегает, я всегда принимаю это близко к сердцу. — Он протянул руку к коробке с сигарами. — Неужели, Фред, я мало делаю для того, чтобы все пассажиры на моем корабле были счастливы?
— Много, сэр, — вежливо ответил я. — Не зря же у вас столько наград и благодарностей от коллег и начальства. Только на прошлой неделе «Фермеры и горняки Западного Колорадо» присвоили вам почетную степень доктора юридических наук.
— Это верно. Но я думаю, что настоящим показателем успеха должно быть отношение ко мне моих подопечных.
— Мы все вас очень уважаем, сэр, — заверил его я. — Мы знаем, что наши интересы — это ваши интересы.
Он кивнул.
— В любой уголок нашей тюрьмы я могу пойти без оружия. Мне не нужен даже охранник. Во дворе, в цехах, даже в темноте нашего кинотеатра я чувствую себя в полной безопасности.
— Вы правы, сэр, — подтвердил я. — Вы нам почти всегда показываете фильмы первого экрана — люди это понимают и очень вам благодарны. Что у нас сегодня, сэр?
— "Мэри Поппинс", — задумчиво произнес Бринкер. — Вот только если бы не горошина...
Я убрал папку Герцога в шкаф с документацией.
— Горошина? Какая горошина, сэр?
— Когда в тюремном кинотеатре гаснет свет, — грустно сказал он, — кто-то неизменно запускает в меня горошиной. Я знаю, что это горошина, потому что однажды она пролетела мимо моей головы, ударилась в спинку переднего сиденья и отскочила прямо мне на колени. Кто-то меня здесь не любит, Фред.
— Паршивая овца, сэр, в любом стаде найдется.
— Мы должны признать, — согласился Бринкер, — что мир еще далек от совершенства.
* * *
В этот вечер ужин в нашей столовой состоял из куска мяса, тушеных помидоров, консервированных персиков, кофе и хлеба. Когда я попал сюда впервые, тушеные помидоры были мне совершенно безразличны, а сейчас я ем их с большим удовольствием.
На ночь нас заперли по камерам, и мой сосед Морис повесил на крючок свой колпак. — Еще один день, еще один доллар. — Набрав воды в пластмассовый стаканчик, он полил горшок с петуниями.
Я сбросил ботинки и сунул ноги в тапочки.
— Сегодня вернулся Эрцгерцог. Он говорит, что они действительно перелезли через стену лишь с помощью крюка.
— Очень не научно, — покачал головой Морис.
— Да, — согласился я. — Когда придет наш день, мы такого примитива не допустим.
Наша камера была крайней в ряду, и Морис посмотрел в окно на угасающий день.
— Снова снег повалил...
— Весна в этом году что-то задерживается, — подтвердил я.
Морис покосился на стаю гусей, клином вонзившуюся в небо.
— У меня прямо сердце заходится, когда весной я вижу в небе гусей. Дикие, свободные, машут себе крылышками — полетели на юг.
— Морис, — возразил я, — по-моему, весной гуси летят на север.
1 2 3 4