Когда она спросила его: “отчего он такой сердитый?”, он довольно сухо ответил, что не совсем здоров, и продолжал объяснять ученикам положение городов на карте. А Софья Ивановна, как нарочно, облокотилась на руки и упорно глядела на Ворошилова.
“Экая беспокойная! — подумал молодой человек. — Тебе хорошо шутить, а мне ведь от уроков откажут!”
“И не взглянет медведь!” — думала молодая женщина и продолжала кокетничать, довольная, что убьет часа два времени.
Отворилась дверь, и вошел Петр Иваныч. Он был краснее обыкновенного и несколько смутился, подавая руку Ворошилову. Буковнин сердито взглянул на жену и спросил Ворошилова:
— Что, Николай Николаевич, успевают молодцы?
— Успевают!
— Скоро и в гимназию можно… Соня! — обратился Петр Иваныч к жене. — Ты бы пошла распорядилась, тебя повар ждет в столовой…
Молодая женщина улыбнулась и вышла из комнаты. Петр Иваныч, понуря голову, поплелся за ней, потрепав по щекам обоих сыновей.
“Решительно потеряю урок. Петр Иваныч ревнует. Причем же я-то тут?..” — подумал Ворошилов.
А в столовой в это время шла супружеская сцена:
— Софья Ивановна! Вы хотите, чтоб я отказал Ворошилову?
— Опять? — упрекнула жена.
— Да, опять! Это стыдно!
— Что стыдно?
— Да сидеть с ним…
— Ха-ха-ха… Вот Отелло!..
— К чему же вы меня раздражаете?..
— А к чему вы мне мешаете учиться?
— Не говорите вздору… Он вам нравится.
— А хоть бы и нравился?..
— Софья Ивановна! — крикнул муж.
— Петр Иваныч! — ответила жена.
— Если завтра я вас увижу в классной…
— Что тогда?
— Ты увидишь! — крикнул рассердившийся муж и хлопнул дверью.
IV
“Ну, слава богу, нет ее сегодня!” — подумал Ворошилов, усаживаясь на следующий день с детьми за стол и приготовляя тетрадки для диктовки.
— Ну, господа, готовы? — спросил он мальчиков.
— Готовы!
— Пишите: У бурмистра Власа… “Верно, после бала спит и хорошо делает!” Написали?
— Власа… — повторили дети.
— Бабушка Ненила… “Сегодня попрошу у Петра Иваныча десять рублей! — мечтал Ворошилов. — Верно, даст, завтра первое число!..” Починить избушку… “Куплю сапоги… Этот старший туповат!..” Лесу попросила… Точка.
Из спальни послышались рыдания.
— Лесу попросила… Написали? — громко повторил Ворошилов. “Верно, семейная драма! — подумал он. — Петр Иваныч с Софьей Ивановной вовсе не пара!”
Из-за двери доносился резкий голос Буковнина. Слышались отрывочные фразы:
— Я от жены требую… Я вас взял в одной юбке… Я не позволю шутить!
— Отвечал, нет лесу… — диктовал Ворошилов.
— Ведь это бог знает что! — раздавался голос в спальне. — Постыдитесь!..
Рыдания становились сильней.
— “Шибкая сцена ревности…” И не жди, не будет, — громко произнес Ворошилов, желая показать, что он ничего не слышит.
— Скандал в доме! Вешаться на шею!.. Дети! — бушевал голос Буковнина.
Нет ответа. Слезы.
— “Минуй меня сия чаша!..” Вот приедет барин, — продолжал Ворошилов еще громче. — Написали?..
Но дети остановились, и младший заметил:
— Это папа мамашу бранит?
— Пишите же: вот приедет барин…
Но мальчик не слушал и продолжал:
— Папа иногда сердитый бывает…
В спальне стихло. Дети продолжали диктовку. Когда урок был окончен, лакей попросил Ворошилова в кабинет к Петру Ивановичу.
Когда Ворошилов вошел в кабинет, Петр Иваныч заговорил смущенным голосом, опустив глаза вниз:
— Вы извините меня, Николай Николаевич… Но я нашел более удобным… Конечно, вы прекрасно преподаете, но я бы хотел…
Буковнин остановился и жалобно взглянул на Ворошилова.
— Я бы хотел…
— Вы, вероятно, желаете определить детей куда-нибудь в заведение? — пришел к нему на помощь Ворошилов.
— Да… именно!.. — весело сказал Петр Иванович.
— Так я больше не приду…
— Извините меня… так внезапно…
— Что ж делать! Имею честь кланяться!..
— Прощайте, Николай Николаич, мне, право, совестно… но только детей в заведение пора!..
И, когда Ворошилов ушел за двери, у Буковнина точно гора с плеч свалилась, и он сказал:
— Баста учителей приглашать! Как раз жена сбежит, как описывают в романах.
V
“Разыгралось-таки драматическое представление”, — думал Ворошилов, возвращаясь на Петербургскую сторону. Дождь хлестал ему прямо в лицо, но он не замечал этого, думая о случившемся. — “Эка кого приревновал! А я-то чем виноват? Опять ищи уроков! Фу, ты!”
И Ворошилов даже выругался.
Вернувшись домой, Ворошилов сел писать письмо к матери, в котором извинялся, что третьего числа она не получит ежемесячно посылаемых пяти рублей. “Случай такой вышел, — писал он, — нежданно-негаданно отказали от урока, но ты, матушка, не беспокойся; я опять найду урок; только постараюсь найти урок там, где жена любит мужа и с нашим братом, голяком, не балуется”. Затем, в письме Ворошилов не без юмора рассказал о случившемся и прибавил: “Верно, супруги помирятся, и барыня плакать не будет, а успокоится, найдя отраду своему сердцу в более изящном юноше, чем твой сын. Опыт заставит ее обманывать своего мужа остроумнее”.
В тот же день Ворошилов пошел к приятелям и рассказал о своем горе. Приятели обещали сыскать урок.
С полмесяца поголодал он и хоть утверждал, что чаю не хочется, тем не менее Агафья заставляла его пить лишний ее чай и изредка приносила ему обедать.
Через полмесяца Ворошилов получил урок за тридцать рублей в месяц и снова ожил. Живет он по-прежнему впроголодь и скоро будет держать экзамен. Так живут многие из учащихся молодых людей. Еще хуже живут! Куда хуже!
Впервые — в журнале “Искра”, 1869, № 6.
1 2 3
“Экая беспокойная! — подумал молодой человек. — Тебе хорошо шутить, а мне ведь от уроков откажут!”
“И не взглянет медведь!” — думала молодая женщина и продолжала кокетничать, довольная, что убьет часа два времени.
Отворилась дверь, и вошел Петр Иваныч. Он был краснее обыкновенного и несколько смутился, подавая руку Ворошилову. Буковнин сердито взглянул на жену и спросил Ворошилова:
— Что, Николай Николаевич, успевают молодцы?
— Успевают!
— Скоро и в гимназию можно… Соня! — обратился Петр Иваныч к жене. — Ты бы пошла распорядилась, тебя повар ждет в столовой…
Молодая женщина улыбнулась и вышла из комнаты. Петр Иваныч, понуря голову, поплелся за ней, потрепав по щекам обоих сыновей.
“Решительно потеряю урок. Петр Иваныч ревнует. Причем же я-то тут?..” — подумал Ворошилов.
А в столовой в это время шла супружеская сцена:
— Софья Ивановна! Вы хотите, чтоб я отказал Ворошилову?
— Опять? — упрекнула жена.
— Да, опять! Это стыдно!
— Что стыдно?
— Да сидеть с ним…
— Ха-ха-ха… Вот Отелло!..
— К чему же вы меня раздражаете?..
— А к чему вы мне мешаете учиться?
— Не говорите вздору… Он вам нравится.
— А хоть бы и нравился?..
— Софья Ивановна! — крикнул муж.
— Петр Иваныч! — ответила жена.
— Если завтра я вас увижу в классной…
— Что тогда?
— Ты увидишь! — крикнул рассердившийся муж и хлопнул дверью.
IV
“Ну, слава богу, нет ее сегодня!” — подумал Ворошилов, усаживаясь на следующий день с детьми за стол и приготовляя тетрадки для диктовки.
— Ну, господа, готовы? — спросил он мальчиков.
— Готовы!
— Пишите: У бурмистра Власа… “Верно, после бала спит и хорошо делает!” Написали?
— Власа… — повторили дети.
— Бабушка Ненила… “Сегодня попрошу у Петра Иваныча десять рублей! — мечтал Ворошилов. — Верно, даст, завтра первое число!..” Починить избушку… “Куплю сапоги… Этот старший туповат!..” Лесу попросила… Точка.
Из спальни послышались рыдания.
— Лесу попросила… Написали? — громко повторил Ворошилов. “Верно, семейная драма! — подумал он. — Петр Иваныч с Софьей Ивановной вовсе не пара!”
Из-за двери доносился резкий голос Буковнина. Слышались отрывочные фразы:
— Я от жены требую… Я вас взял в одной юбке… Я не позволю шутить!
— Отвечал, нет лесу… — диктовал Ворошилов.
— Ведь это бог знает что! — раздавался голос в спальне. — Постыдитесь!..
Рыдания становились сильней.
— “Шибкая сцена ревности…” И не жди, не будет, — громко произнес Ворошилов, желая показать, что он ничего не слышит.
— Скандал в доме! Вешаться на шею!.. Дети! — бушевал голос Буковнина.
Нет ответа. Слезы.
— “Минуй меня сия чаша!..” Вот приедет барин, — продолжал Ворошилов еще громче. — Написали?..
Но дети остановились, и младший заметил:
— Это папа мамашу бранит?
— Пишите же: вот приедет барин…
Но мальчик не слушал и продолжал:
— Папа иногда сердитый бывает…
В спальне стихло. Дети продолжали диктовку. Когда урок был окончен, лакей попросил Ворошилова в кабинет к Петру Ивановичу.
Когда Ворошилов вошел в кабинет, Петр Иваныч заговорил смущенным голосом, опустив глаза вниз:
— Вы извините меня, Николай Николаевич… Но я нашел более удобным… Конечно, вы прекрасно преподаете, но я бы хотел…
Буковнин остановился и жалобно взглянул на Ворошилова.
— Я бы хотел…
— Вы, вероятно, желаете определить детей куда-нибудь в заведение? — пришел к нему на помощь Ворошилов.
— Да… именно!.. — весело сказал Петр Иванович.
— Так я больше не приду…
— Извините меня… так внезапно…
— Что ж делать! Имею честь кланяться!..
— Прощайте, Николай Николаич, мне, право, совестно… но только детей в заведение пора!..
И, когда Ворошилов ушел за двери, у Буковнина точно гора с плеч свалилась, и он сказал:
— Баста учителей приглашать! Как раз жена сбежит, как описывают в романах.
V
“Разыгралось-таки драматическое представление”, — думал Ворошилов, возвращаясь на Петербургскую сторону. Дождь хлестал ему прямо в лицо, но он не замечал этого, думая о случившемся. — “Эка кого приревновал! А я-то чем виноват? Опять ищи уроков! Фу, ты!”
И Ворошилов даже выругался.
Вернувшись домой, Ворошилов сел писать письмо к матери, в котором извинялся, что третьего числа она не получит ежемесячно посылаемых пяти рублей. “Случай такой вышел, — писал он, — нежданно-негаданно отказали от урока, но ты, матушка, не беспокойся; я опять найду урок; только постараюсь найти урок там, где жена любит мужа и с нашим братом, голяком, не балуется”. Затем, в письме Ворошилов не без юмора рассказал о случившемся и прибавил: “Верно, супруги помирятся, и барыня плакать не будет, а успокоится, найдя отраду своему сердцу в более изящном юноше, чем твой сын. Опыт заставит ее обманывать своего мужа остроумнее”.
В тот же день Ворошилов пошел к приятелям и рассказал о своем горе. Приятели обещали сыскать урок.
С полмесяца поголодал он и хоть утверждал, что чаю не хочется, тем не менее Агафья заставляла его пить лишний ее чай и изредка приносила ему обедать.
Через полмесяца Ворошилов получил урок за тридцать рублей в месяц и снова ожил. Живет он по-прежнему впроголодь и скоро будет держать экзамен. Так живут многие из учащихся молодых людей. Еще хуже живут! Куда хуже!
Впервые — в журнале “Искра”, 1869, № 6.
1 2 3