Может быть, это было сказано на самом деле? Вдруг кто-нибудь подслушал его разговор с Неджемом!
Тутмос испуганно озирается. Нет! Девушка, сидевшая у него на коленях, давно уже убежала. А что касается его товарищей, то они были настолько пьяны, что никто не обращал на него никакого внимания. Это его сердце! Его собственное сердце сказало эти слова.
Ипу, в каморку которого вошел Тутмос, уже улегся. Он не был большим любителем пива. По его дыханию Тутмос понял, что Ипу крепко спит. Тихо берет он одеяло и ложится. Но сон опять не идет к нему. Тутмос ворочается с боку на бок.
Забудь все плохое и злое, Что было с тобою!
По душе пришлись ему эти слова! Но разве это возможно? Разве можно в одно прекрасное утро сказать себе: «Сегодня я забыл все, что было до этого дня. Я начинаю новую жизнь!»? Разве твое прошлое не подстерегает тебя за каждым деревом, за каждой дверью? Оно набрасывается на тебя из-за угла, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Тяжелый стон вырвался из груди Тутмоса, и Ипу проснулся.
– Нехорошо, – сказал он, – пить столько пива, напиваться до бесчувствия и превращаться в младенца! И женщин ты должен остерегаться. Они как глубокая река с неизведанными водоворотами. Многих уже ввергли они в несчастье.
– Если бы только в этом было дело! – вырвалось у Тутмоса. С большим трудом удалось Ипу узнать у него, какая печаль лежит на сердце юноши.
– Так вот ты где, Небамун! – сказал Интеф, второй пророк Амона.
Он только что вошел в хижину старого Иути в сопровождении своего ближайшего помощника Джхути.
Эта встреча была так неожиданна, и Небамун так испугался, что в первую минуту не нашел даже слов, чтобы ответить Интефу. Второй пророк Амона тем временем продолжал:
– Целыми днями тебя нигде нельзя найти! Ты не бываешь даже в храме, и мне приходится служить одному! Ты живешь беззаботно и задаешь пиры, в то время как Рамосе угоняет у нас одно стадо скота за другим!
– У меня родился сын, Интеф! Первый сын! Разве я не должен был это отпраздновать?
– Так, значит, тебе неизвестно, что Рамосе передал все доходы от наших земель Коптосе жрецам Атона? И так как Небамун молчал, Интеф продолжал:
– Разве ты не говорил, что Атон только гость нашего бога, а Амон настолько могуществен, что может терпеть и Атона? Хорош гость, который так беззастенчиво расположился в доме хозяина! Вот и сказалось теперь то, что твой отец уступил принадлежавшее ему место Рамосе и не стал перечить царю Небмаатра, как я советовал! Слыхано ли, чтобы верховный жрец Амона уступил кому-нибудь должность верховного сановника – самую высшую должность в государстве? Как мог он это сделать?
– Мой отец подчинялся только требованию царя. По-твоему, было бы лучше, если бы он посеял в стране раздоры? Разве ему не удалось добиться благосклонности царицы? Она была достаточно умна, чтобы предостеречь своего супруга от дальнейших реформ, приносящих нам сплошные убытки! Из года в год падали доходы нашего храма. Из года в год царь уменьшал нашу часть дани с чужих стран.
– Да! Тэйе умна! – соглашается Интеф. – Все это она делала, чтобы затуманить глаза верховным жрецам Амона. Это она подговорила своего супруга вырвать из наших рук наследника престола! Разве тебе неизвестно, что за ее спиной стояли жрецы бога Ра? Что по ее повелению воспитателем царевича стал Эйе? Но вы оба, твой отец и ты, вы слепы!
– Не оговаривай моего отца, Интеф! Ты не знаешь, как скоро уже его Ка предстанет перед Осирисом!
Второй пророк невольно сделал шаг назад и сочувственным тоном спросил:
– Что, разве его дела так плохи?
– Да, он уже в течение двух дней не встает с постели, а со вчерашнего дня не ест и не пьет!
– Так почему же ты не возле него?
– Я оставил его на попечение врача и пришел сюда. Мне сказали, что мой скульптор лежит мертвым в своем жилище. И нет здесь никого, кто бы предал земле его тело! Что скажут о жреце Мона, если он не позаботился о вечном спасении того, кто при жизни сохранил его имя и создал место обитания его Ка?
До этого момента Джхути молчал. Но теперь он вмешался в разговор:
– Оставь его в покое, Интеф! Разве ты не видишь, как опечалено его сердце? Он обращает внимание лишь на мелочи, на то, что происходит вокруг него! Остального же, что стоит за этими мелочами, он не видит!
– Это я-то не вижу основного?! – взревел Небамун. – Как ты смеешь говорить мне такое, Джхути? Мои глаза уже давно видят все! Я уже давно понял, что задумал наш царь! Но как можем мы что-нибудь изменить? Разве что… случится чудо!
– А почему бы и не случиться этому чуду? Может быть, Амон во время своего прекрасного праздника и сотворит чудо! Не в первый раз сорвет он венец с головы царя и наденет его на более достойного!
– Так вы, оказывается, еще не все знаете, умники! – закричал Небамун. – Вы не знаете, что царь отказался занять свое место за Амоном в праздничном шествии! Он отказался от пожертвований в честь праздника!
– Нам известно все, сказанное тобой! Однако мы знаем, что Амон на своем пути вверх по течению реки может пристать не к восточному берегу, к храму своей супруги, а к западному. Он может причалить к западному берегу реки и… посетить царя в его дворце!
Небамун подскочил к Интефу и, схватив его за плечи, прошептал:
– Ты что, с ума сошел? Дворец прекрасно охраняется!
– Да, согласен. Но он охраняется людьми! Они родились в городе Амона и не посмеют поднять руку на бога-покровитсля их города, царя всех богов, почитаемых в Обеих Землях.
– Ну, а как же быть с колесничими царя? Они телохранители фараона и к тому же ввыходцы из других стран!
– Да, это так! Нo их начальник – наш человек!
Его зовут Рата! Он племянник Нефрет, жены Кенамуна, начальника над пастухами наших стад! Небамун медленно опустился на скамейку.
– Нет! – глухо сказал он. – Никогда не разрешит верховный жрец… Никогда мой отец не даст своего согласия…
– Ты забываешь, – резко перебил его Интеф, – что руку судьбы направляет не жрец, а сам бог!
– Это же чудо, Интеф, что Амон ниспослал болезнь на верховного жреца как раз накануне праздника. Теперь праздничное шествие будешь возглавлять ты, Интеф, и тебе, второму пророку, будет доверена священная статуя бога Амона!
– Свершится и второе большое чудо, Джхути! Ты можешь не сомневаться!
Жрецы, поглощенные важным разговором, не обратили внимания на Тутмоса, проскользнувшего мимо них в хижину своего старого мастера. Последние слова их беседы Тутмос расслышал хорошо, но, конечно, не понял их смысла. Да он и не задумывался над ними. Голова его была занята мыслями о смерти старого мастера.
Через незапертую дверь Тутмос прошел в полутемное помещение и оказался перед Небамуном. Жрец вздрогнул от неожиданности и уставился на юношу таким взглядом, будто перед ним появился призрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Тутмос испуганно озирается. Нет! Девушка, сидевшая у него на коленях, давно уже убежала. А что касается его товарищей, то они были настолько пьяны, что никто не обращал на него никакого внимания. Это его сердце! Его собственное сердце сказало эти слова.
Ипу, в каморку которого вошел Тутмос, уже улегся. Он не был большим любителем пива. По его дыханию Тутмос понял, что Ипу крепко спит. Тихо берет он одеяло и ложится. Но сон опять не идет к нему. Тутмос ворочается с боку на бок.
Забудь все плохое и злое, Что было с тобою!
По душе пришлись ему эти слова! Но разве это возможно? Разве можно в одно прекрасное утро сказать себе: «Сегодня я забыл все, что было до этого дня. Я начинаю новую жизнь!»? Разве твое прошлое не подстерегает тебя за каждым деревом, за каждой дверью? Оно набрасывается на тебя из-за угла, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Тяжелый стон вырвался из груди Тутмоса, и Ипу проснулся.
– Нехорошо, – сказал он, – пить столько пива, напиваться до бесчувствия и превращаться в младенца! И женщин ты должен остерегаться. Они как глубокая река с неизведанными водоворотами. Многих уже ввергли они в несчастье.
– Если бы только в этом было дело! – вырвалось у Тутмоса. С большим трудом удалось Ипу узнать у него, какая печаль лежит на сердце юноши.
– Так вот ты где, Небамун! – сказал Интеф, второй пророк Амона.
Он только что вошел в хижину старого Иути в сопровождении своего ближайшего помощника Джхути.
Эта встреча была так неожиданна, и Небамун так испугался, что в первую минуту не нашел даже слов, чтобы ответить Интефу. Второй пророк Амона тем временем продолжал:
– Целыми днями тебя нигде нельзя найти! Ты не бываешь даже в храме, и мне приходится служить одному! Ты живешь беззаботно и задаешь пиры, в то время как Рамосе угоняет у нас одно стадо скота за другим!
– У меня родился сын, Интеф! Первый сын! Разве я не должен был это отпраздновать?
– Так, значит, тебе неизвестно, что Рамосе передал все доходы от наших земель Коптосе жрецам Атона? И так как Небамун молчал, Интеф продолжал:
– Разве ты не говорил, что Атон только гость нашего бога, а Амон настолько могуществен, что может терпеть и Атона? Хорош гость, который так беззастенчиво расположился в доме хозяина! Вот и сказалось теперь то, что твой отец уступил принадлежавшее ему место Рамосе и не стал перечить царю Небмаатра, как я советовал! Слыхано ли, чтобы верховный жрец Амона уступил кому-нибудь должность верховного сановника – самую высшую должность в государстве? Как мог он это сделать?
– Мой отец подчинялся только требованию царя. По-твоему, было бы лучше, если бы он посеял в стране раздоры? Разве ему не удалось добиться благосклонности царицы? Она была достаточно умна, чтобы предостеречь своего супруга от дальнейших реформ, приносящих нам сплошные убытки! Из года в год падали доходы нашего храма. Из года в год царь уменьшал нашу часть дани с чужих стран.
– Да! Тэйе умна! – соглашается Интеф. – Все это она делала, чтобы затуманить глаза верховным жрецам Амона. Это она подговорила своего супруга вырвать из наших рук наследника престола! Разве тебе неизвестно, что за ее спиной стояли жрецы бога Ра? Что по ее повелению воспитателем царевича стал Эйе? Но вы оба, твой отец и ты, вы слепы!
– Не оговаривай моего отца, Интеф! Ты не знаешь, как скоро уже его Ка предстанет перед Осирисом!
Второй пророк невольно сделал шаг назад и сочувственным тоном спросил:
– Что, разве его дела так плохи?
– Да, он уже в течение двух дней не встает с постели, а со вчерашнего дня не ест и не пьет!
– Так почему же ты не возле него?
– Я оставил его на попечение врача и пришел сюда. Мне сказали, что мой скульптор лежит мертвым в своем жилище. И нет здесь никого, кто бы предал земле его тело! Что скажут о жреце Мона, если он не позаботился о вечном спасении того, кто при жизни сохранил его имя и создал место обитания его Ка?
До этого момента Джхути молчал. Но теперь он вмешался в разговор:
– Оставь его в покое, Интеф! Разве ты не видишь, как опечалено его сердце? Он обращает внимание лишь на мелочи, на то, что происходит вокруг него! Остального же, что стоит за этими мелочами, он не видит!
– Это я-то не вижу основного?! – взревел Небамун. – Как ты смеешь говорить мне такое, Джхути? Мои глаза уже давно видят все! Я уже давно понял, что задумал наш царь! Но как можем мы что-нибудь изменить? Разве что… случится чудо!
– А почему бы и не случиться этому чуду? Может быть, Амон во время своего прекрасного праздника и сотворит чудо! Не в первый раз сорвет он венец с головы царя и наденет его на более достойного!
– Так вы, оказывается, еще не все знаете, умники! – закричал Небамун. – Вы не знаете, что царь отказался занять свое место за Амоном в праздничном шествии! Он отказался от пожертвований в честь праздника!
– Нам известно все, сказанное тобой! Однако мы знаем, что Амон на своем пути вверх по течению реки может пристать не к восточному берегу, к храму своей супруги, а к западному. Он может причалить к западному берегу реки и… посетить царя в его дворце!
Небамун подскочил к Интефу и, схватив его за плечи, прошептал:
– Ты что, с ума сошел? Дворец прекрасно охраняется!
– Да, согласен. Но он охраняется людьми! Они родились в городе Амона и не посмеют поднять руку на бога-покровитсля их города, царя всех богов, почитаемых в Обеих Землях.
– Ну, а как же быть с колесничими царя? Они телохранители фараона и к тому же ввыходцы из других стран!
– Да, это так! Нo их начальник – наш человек!
Его зовут Рата! Он племянник Нефрет, жены Кенамуна, начальника над пастухами наших стад! Небамун медленно опустился на скамейку.
– Нет! – глухо сказал он. – Никогда не разрешит верховный жрец… Никогда мой отец не даст своего согласия…
– Ты забываешь, – резко перебил его Интеф, – что руку судьбы направляет не жрец, а сам бог!
– Это же чудо, Интеф, что Амон ниспослал болезнь на верховного жреца как раз накануне праздника. Теперь праздничное шествие будешь возглавлять ты, Интеф, и тебе, второму пророку, будет доверена священная статуя бога Амона!
– Свершится и второе большое чудо, Джхути! Ты можешь не сомневаться!
Жрецы, поглощенные важным разговором, не обратили внимания на Тутмоса, проскользнувшего мимо них в хижину своего старого мастера. Последние слова их беседы Тутмос расслышал хорошо, но, конечно, не понял их смысла. Да он и не задумывался над ними. Голова его была занята мыслями о смерти старого мастера.
Через незапертую дверь Тутмос прошел в полутемное помещение и оказался перед Небамуном. Жрец вздрогнул от неожиданности и уставился на юношу таким взглядом, будто перед ним появился призрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65